– Истинно, – отозвался Скуб, занимавшийся смазкой двигателя.
Возможно, это лишь послышалось Уссмаку, поскольку завывающий ветер относил слова стрелка в сторону.
Уссмак старался дышать часто и неглубоко. И хотя воздух проходил сквозь плотную материю, он обжигал легкие. На маске образовывались мелкие кристаллики льда. Глаза, единственная часть тела, открытая холоду, все время норовили замерзнуть, и ему приходилось постоянно мигать.
– Ну, ладно, достаточно, – наконец сказал Неджас. – Нам необходим огнемет, чтобы привести в порядок ходовую часть танка. Иначе лед на гусеницах не растопить.
Экипаж двинулся обратно к казармам.
– Я разговаривал с самцами, которые находятся тут уже давно, – сообщил Уссмак. – Они говорят, что зимы здесь тяжелые, но местная весна в сотни раз хуже. Замерзшая вода начинает таять. Они утверждают, будто за день или два – но я не могу им поверить! – все погружается в глубокую грязь. Иногда, если повезет, удается вытащить танк на твердую почву.
– Ты ведь служил в СССР, не так ли? – спросил Неджас. – Тебе приходилось видеть нечто похожее?
– Да, я видел ужасную грязь весной, а потом получил ранение, – ответил Уссмак. – Было плохо. Но тогда шли ливневые дожди. Насколько я понял, грязь, появляющаяся после таяния снега, гораздо хуже.
Он оглядел бескрайние белые пространства с сугробами выше взрослого самца. До конца зимы оставалось еще много времени; сезоны на Тосев-3 тянулись вдвое дольше, чем на Родине. Здесь, в Сибири, зима составляла большую часть года.
Он вздохнул, и дыхание легким облачком вырвалось у него изо рта.
– Надеюсь, мы проживем достаточно долго, чтобы увидеть местную грязь, – негромко проговорил он.
Ранс Ауэрбах смотрел на засыпанные снегом прерии восточного Колорадо. Повсюду царило спокойствие, что его вполне устраивало. Ему хотелось вновь сражаться с ящерами, а не выполнять функции военной полиции. Однако его желания далеко не всегда совпадали с приказами, которые действовали на нервы не только Рансу. Лейтенант Магрудер подъехал к нему и спросил:
– Кто этот парень, которого мы опять должны разыскивать? Пустая трата времени и сил, если кого- то интересует мое мнение. – Впрочем, его никто не спрашивал.
– Полковник Норденскольд сказал, что его зовут Ларс-сен. – Ауэрбах рассмеялся. – Один квадратноголовый приказывает нам найти другого. Полковник получил депешу от генерала Гровса, в которой говорится, что этот Ларссен прикончил двух человек и двинулся на восток. Они не хотят, чтобы Ларссен добрался до ящеров.
– А почему? Почему-то никто не хочет ответить на такой простой вопрос, – проворчал Магрудер. – Если он ублюдок и решил перейти на сторону ящеров, пусть они сами с ним разбираются.
– Полковник Норденскольд сказал мне ровно столько же, сколько я говорю тебе, – ответил Ауэрбах. – Я больше ничего не знаю.
Конечно, он мог бы сделать ряд предположений. Однажды его отряд сопровождал Гровса – тогда он был полковником – от восточного побережья до Денвера. Ране не знал, что находилось в тяжелых, наглухо закрытых ящиках, но у него имелись догадки. Взрывы в Чикаго и Майами подтвердили его подозрения.
Если Гровс требует остановить Ларссена, значит, Ларссен имеет отношение к взрывам. И если Ларссен доберется до ящеров, кто знает, что может произойти? Самое естественное предположение – Денвер исчезнет в адском пламени. И тогда шансы Соединенных Штатов на победу улетучатся вместе с дымом над Денвером.
Если, если, если… Все это лишь догадки и предположения. Тем не менее Ауэрбах ни с кем не делился своими мыслями совсем по другой причине. Чем меньше людей знает о больших бомбах, тем меньше шансов, что о них станет известно ящерам. Он был готов обсуждать с Магрудером любые предположения, кроме этого. Больше того, Ране жалел, что вообще сообразил, в чем тут дело.
Магрудер решил сменить тему.
– Он рассчитывает проскользнуть мимо нас на велосипеде? – Лейтенант потрепал по шее свою лошадь, и та в ответ тихонько заржала.
– Говорят, он овладел искусством выживания в трудных условиях, – ответил Ауэрбах. – Возможно, он бросит велосипед и пойдет пешком. Вокруг огромные пространства, а нас совсем мало. Он может проскользнуть. Проклятье, Билл, нельзя исключить, что он уже оставил нас с носом. С другой стороны, он может находиться совсем близко. Мы не знаем.
– Да, не знаем, – эхом отозвался Магрудер. – В результате мы разыскиваем этого типа, вместо того чтобы бить в рыло ящеров. Дурацкое занятие. Должно быть, он важная шишка, если Гровс так хочет его поймать.
– Других объяснений я не нахожу, – согласился Ауэрбах.
Он чувствовал, что Магрудер не спускает с него глаз, но сделал вид, что ничего не замечает. Конечно, лейтенант знает мало, но он достаточно умен, чтобы додумать остальное.
Ауэрбах посмотрел на юг от шоссе 40. Примерно в двух милях располагался небольшой городок Бойеро. Один из его взводов сейчас входил туда. Остальные кавалеристы Ауэрбаха рассыпались вдоль грязной проселочной дороги, ведущей от Бойеро к шоссе и на север к Аррибе по шоссе 24. Территорию дальше к северу контролировали кавалеристы из Барлингтона. Возможно, одиночке не проскользнуть сквозь такую сеть, но они живут в большой стране, а солдат у них не так уж много.
– И еще одно, – сказал Магрудер, пытавшийся во всем увидеть положительную сторону. – Ему не удастся нас обмануть, прикинувшись кем-нибудь другим. На дороге вообще нет людей.
– Тут ты совершенно прав, – кивнул Ауэрбах. – Здесь даже до появления ящеров было народа не так чтобы много. А теперь и вовсе никого не осталось.
За тяжелыми тучами солнце клонилось к далеким Скалистым горам, прячущимся за пеленой облаков. «Хватит ли у Ларссена мужества выйти на дорогу ночью?» – задумался Ауэрбах. Сам бы он и пытаться не стал. Во всяком случае на велосипеде. Быть может, на своих двоих… Таким образом у него увеличивались шансы ускользнуть от преследователей, но утром он рисковал оказаться на открытой местности, где его будет легко заметить.
По проселочной дороге к шоссе 40 скакал всадник. Ауэрбах заметил выбившиеся из-под шлема светлые волосы и хмыкнул – Рэйчел Хайнс ни с кем не перепутаешь.
Она остановилась возле Раиса, отдала честь и доложила:
– Сэр, нам со Смитти показалось, что мы видели, как кто-то движется через поля. Он нас заметил и сразу же залег. Он не мог принять нас за ящеров, так что…
– Он догадался, что мы его разыскиваем, – закончил Ауэрбах, ощутив возбуждение. Он не рассчитывал, что ему удастся поймать Ларссена, но теперь ему не терпелось броситься в погоню. – Я поеду с тобой, – сказал он. – Мы прихватим с собой всех, кого встретим по дороге. – Ауэрбах повернулся к Магрудеру. – Билл, остаешься за старшего. Если у нас возникнут проблемы, пришлешь помощь.
– Есть, сэр, – безнадежно отозвался Магрудер. – Ну, почему я ничего другого от вас не ждал?
– Потому что ты хорошо соображаешь. Поехали, Рэйчел.
Ауэрбах пустил свою лошадь быстрой рысью. Рэйчел примчалась к нему галопом, но сейчас держалась рядом. Через каждые несколько сотен ярдов к ним присоединялся еще один всадник. К тому моменту, когда они добрались до Смитти, в распоряжении Ауэрбаха собрался целый взвод.
– Мы его поймаем, правда, капитан? – спросила Рэйчел. Ауэрбах уловил нетерпение в ее голосе. – Уж не знаю, почему мы за ним гоняемся, но теперь он от нас не уйдет.
– Надеюсь. – Ауэрбах отчетливо услышал вопрос в голосе Рэйчел, но уж если он не поделился своими догадками с Магрудером, то и Рэйчел ничего не скажет. Он обратился к остальным кавалеристам. – Исбелл, вы с Эверсом останетесь с лошадьми. Если у нас возникнут проблемы, один из вас поскачет к
