Уронив трубку на аппарат, Альберт Степанович впал в прострацию. Рассеянный взгляд бродил по столу в поисках причин неудачи. Поверх груды бумаг лежало злополучное дело. Рука сама потянулась к верхнему листу. Строчки, написанные следователем на месте преступления, почему-то наползали одна на другую. Смысл терялся в подобиях букв, больше похожих на разбежавшихся пьяных тараканов.
Вспомнив дело Шерлока Холмса о пляшущих человечках, Алик подчеркнул опознанные знаки. Получилось «Т.. а. м пу. к.». Второй раз за день столкнувшись с загадочным «Тампуком», Потрошилов почувствовал, что разгадка близка. Он взволнованно сорвал с носа очки. Взглянув на проблему «другими глазами», он мгновенно понял, куда ушли наркотики. Травмпункт! Если у наркокурьера не оказалось товара, значит, от него избавились. Где легче всего спрятать белый порошок? В другом белом порошке! Гипс для этих целей подходил идеально. Все следы вели в травмпункт...
Дома за ужином Алик усадил маму напротив и рассказал ВСЕ. Валентина Петровна приняла торжество потрошиловской логики как нечто само собой разумеющееся.
— Точно! У них там гипса — центнеры. Раз мафия шла по пятам, значит, наркотик в травмпункте! — пользуясь задумчивостью сынули, она ловко подложила ему третью котлету. — Идеальное прикрытие для перевалочной базы!
Взяв след, сыщик уснул, как ребенок, в ожидали триумфа собственной дедукции.
Утром капитан Потрошилов в одиночку пошел на наркомафию. Сев в троллейбус, он прислонился боком к поручням. Кобура с пистолетом ощутимо уперлась в ребра, помогая сохранить неразрывную связь с действительностью. Но бурлящий поток мечты уносил Алика в безбрежное море славы. Ослепительно красивая телеведущая торжественным голосом произносила с экрана:
— Санкт-Петербург. Крупная партия наркотиков на сумму десять миллионов долларов была изъята сегодня в травмпункте номер двадцать девять. Благодаря оперативным действиям одного из сотрудников РОВД ликвидирована преступная группировка, поставлявшая героин из Африки...
И его, Алика непроницаемое, мужественное лицо, специально скрытое до подбородка черным телевизионным прямоугольником.
Грезы прервало змеиное шипение открывающихся дверей. По дороге к цели розовый туман рассеялся. Дошлепав по грязной снежной каше до заветной цели, Альберт Степанович оцепенел — табличка над входом гласила: «ТА. М ПУ К.». Он поспешно проскочил мимо очереди и направился к кабинету заведующего травмпунктом.
Талантливый травматолог, любитель поэзии и прозы, любимец женщин и — в хорошем смысле — мужчин, Андрей Васильевич Пряный занимал это помещение уже более десяти лет. Не в силах справиться с «ароматами» посетителей при помощи освежителей воздуха, он попросту настежь открывал окна и зимой и летом, что значительно сокращало время, потраченное на осмотр пациентов. Среда обитания безжалостно наложила отпечаток на хорошего человека. В результате общество получило то, чего добивалось. От всех предыдущих достоинств остались только тяга к литературе и философское отношение к жизни. Из любимца женщин он превратился в их почитателя, а из хорошего травматолога — в заведующего. Когда в дверь постучали, Пряный с философским разочарованием закрыл томик Пастернака и придал лицу радушно- гостеприимное выражение.
В ответ на официальное представление он поднялся из-за стола:
— Очень приятно, чем могу быть полезен?
Интеллигентно соблюдая презумпцию невиновности, Альберт Степанович был корректен, но холоден как Баскин и Роббинс, вместе взятые.
— В связи с расследованием двойного убийства мне нужно осмотреть ваши запасы гипса. И кстати, позвольте сначала изучить график дежурств.
Под пристальным взглядом сыщика Пряный занервничал.
— Да-да, пожалуйста. А что, собственно, случилось?
Разумеется, без участия заведующего наркотики здесь спрятать не могли. Потрошилов взял график и сурово ответил:
— Вопросы буду задавать я! — и, вспомнив о презумпции, добавил:
— Хорошо?
— Неплохо, — невпопад согласился Андрей Васильевич.
День визита в травмпункт нигерийца оказался выходным. Потрошилову везло. Дежурил в единственном числе доктор Рыжов Игорь Николаевич. Все встало на свои места. Вычислив главного подозреваемого, Алик с таинственным видом сделал пометку у себя в блокноте. Затем, внимательно глядя в график, он спросил, растягивая слова:
— А где у вас хранится гипс? — и сразу поднял голову.
Ни один мускул не дернулся на холеном лице заведующего. Так матерый профессионал блефует на максимальной ставке.
— Пойдемте, я покажу.
Обилие мешков с белым порошком привело капитана в неестественное возбуждение. Вызванный из отделения наряд прибыл с пачкой полиэтиленовых пакетов. Потрошилов засучил рукава и лично занялся отбором проб. Из гипсовой выплыло облако белой пыли и окутало коридор. Треть пациентов тут же исчезла, решив, что ищут бомбу.
Порошок приходилось извлекать со дна каждого мешка, чтобы не пропустить спрятанного контейнера. Согласно прессе, для перевозки героина в желудке обычно использовали презерватив. Не обнаружив целого вместилища для наркотиков, Алик, к огромному облегчению заинтересованных лиц, решил отказаться от просеивания, хотя, конечно, обнаружение рваного кондома в одном из мешков могло бы сильно сузить круг поисков. Когда с гипсом было покончено, Потрошилов выставил пост. До получения результатов из лаборатории ни один из пронумерованных мешков не должен был исчезнуть.
Пряный задумчиво дунул, разгоняя белое облако вокруг странного капитана:
— Альберт Степанович, нам на днях еще тридцать мешков привезут. Зайдете?
Начальник научно-технической лаборатории пребывал в том счастливом мужском возрасте, когда «об этом» уже все знаешь, но еще хочешь. Поэтому чайная церемония с романтически настроенной практиканткой Людой уверенно продвигалась в эротическом направлении. Опыт позволял делать все дела одновременно. Отточенные фразы о роли всесторонне развитого эксперта в раскрытии самых громких дел в городе выскакивали сами собой. Правильно расставленные акценты и вовремя сделанные паузы возникали на автопилоте. Сквозь лукавый, почти ленинский прищур глаза зорко следили за девушкой, уши улавливали тончайшие нюансы в «охах» и «ахах», руки подливали чай и «несколько капель» коньяка в него, дружески прикасаясь к изящным пальчикам.
— ...И вот я включаю хроматограф! Никто ничего не подозревает, маньяк уверен в безнаказанности...
Кульминация близилась, девичья рука в волнении крепко сжала длань Георгия Викентьевича... Неожиданно тренькнул звонок. Визиты в обеденный перерыв — вещь редкая и неуместная. В любой другой день идиот по ту сторону двери мог массировать истертую кнопку всеми десятью пальцами и носом в придачу. Ровно до пятнадцати ноль-ноль. Сегодня, к сожалению, не ответить на дребезжащий призыв — значило «выпасть из образа». После тещи и, конечно, супруги третьим в списке нежелательных гостей стоял капитан Потрошилов. Разумеется, именно он и нарушил романтический настрой в царстве науки. В качестве отягчающих обстоятельств вместе с ним прибыли шестнадцать объемных полиэтиленовых пакетов и сержант.
— И что это за...? — в расстройстве заикнулся начлаб.
— Героин, — гордо расправил плечи Альберт Степанович и скромно добавил:
— Я так думаю.
Возникшая за спиной аса криминалистики практикантка Люда широко распахнула глаза, чуть не достав ресницами до подбородка. Вытянувшиеся лица экспертов побудили Потрошилова к разъяснениям:
— В одном из мешков.
— Уфф! — громко выдохнул Георгий Викентьевич.
— В остальных — гипс.
