прежде чем взять его на работу.
Подполковник государственной безопасности Петр Трофимович Иванов вот уже лет пятнадцать, как закончил службу в должности начальника отдела кадров. Тяжелая гипертония и логично последовавший за этим инфаркт привели его на скамейку в скверике. Теперь он с профессиональным интересом наблюдал за детскими играми.
Визгливая ребятня носилась по двору. Старый особист с трудом успевал уследить за перемещениями внука. Игра в прятки окончательно осложнила задачу. Подвижный белокурый мальчишка умело выбирал укрытия, что доставляло несказанную радость знающему толк деду. Но с приближением опасности тот всякий раз менял позицию и внезапно исчезал из поля зрения. Пенсионер совершенно измотался и решил принять меры.
— Мальчик, — позвал он водящего, — подойди, пожалуйста, на минутку.
Запыхавшийся мальчишка подбежал и остановился в двух шагах.
— Не верти головой, — Петр Трофимович приблизил к нему лицо. — Егора знаешь?
— Вашего внука? Знаю, — мальчишка попытался оглянуться.
— Не верти головой, была команда. — Иванов пристально посмотрел ему в глаза. — Он за деревом, возле дурацкой деревянной утки. Если ты хотя бы посмотришь в ту сторону, я всем расскажу, что ты по ночам писаешься в постель.
— А я не писаюсь.
— Да. Но они-то об этом не знают.
Мальчик задумался.
— Ну, что стоишь? Иди играй, сынок, иди, — Петр Трофимович ласково потрепал паренька по щеке.
Проследив траекторию движения водящего, который спешно двинулся подальше от утки, Иванов расслабленно откинулся на спинку скамейки и блаженно прикрыл глаза. Внуку теперь надолго было ни к чему менять дислокацию.
Трель мобильного телефона в нагрудном кармане куртки была неожиданной. Петр Трофимович даже подумал, что у него снова инфаркт. Трубка вибрировала, мелко ударяя в область сердца, как бы напоминая, что оно там и не совсем здорово. Иванов резко вытащил телефон и недовольно рявкнул:
— Кто еще?
— Здравствуйте, Петр Трофимович. Это я, Вова Жернавков, если вы меня еще помните, конечно.
Кадровик в отставке несколько секунд раздумывал — признаваться, что узнал, или сказать, что не туда попали. Петр Трофимович хорошо знал Жернавкова — и знал, что тот не отстанет, а потому решил закончить все поскорее.
Он поморщился, как от зубной боли, но в трубку сказал:
— Как же, как же. Помню. Ты — мой второй гипертонический криз. Двести двадцать на сто двадцать — такое не забывается.
— Петр Трофимович, — голос Жернавкова стал теплым и мягким, — кто старое помянет — тому глаз вон.
— Ты, мне что, угрожаешь?
Жернавков рассмеялся:
— Хорошая шутка. Насколько я знаю, вам угрозы только в радость.
— Хватит твоих дурацких комплиментов. У меня уже сердце заныло. Чего надо-то?
— Мне нужно с вами встретиться. Только с вашим опытом и феноменальной памятью... — начал было Жернавков, но его прервали.
— Я уже говорил насчет комплиментов. Кафе с игровыми автоматами. Угол Восьмой и Греческого. В шестнадцать подойдет?
— Подойдет. Заранее благодарен.
Петр Трофимович нажал отбой. Еще несколько секунд он нервно искал кнопку выключения телефона и безжалостно вдавил ее в корпус аппарата.
— Из-под земли достанут, гады, — Иванов отыскал глазами все еще прячущегося у деревянной птицы внука и крикнул:
— Егор, домой! — он снова с отвращением посмотрел на мобильник. — Скажу невестке, чтобы засунула такие подарки себе куда-нибудь... Я же говорил — стерва!
Кнабаух стоял в условленном месте и нервно поглядывал на часы, когда возле него остановилась черная «Волга».
— Признаюсь, уже хотел обвинить Вас в отсутствии пунктуальности, но Вы точны, — Артур Александрович привычно постучал друг о друга туфлями, стряхивая грязь, и захлопнул дверцу,
— Обвинять — не ваша работа, — буркнул Жернавков. — У нас есть кому этим заниматься.
— Постойте, постойте. Сейчас я угадаю. Это снова шутка?
— Угадали, экстрасенс вы наш, — Владимир Федорович тронул машину.
— Так куда же мы едем? — Мозг с любопытством смотрел по сторонам. — По телефону я понял, что нам расскажут наконец, кто мешает органам расправиться с мафией?
— Кто мешает органам расправиться с мафией, боюсь, нам никто не расскажет, — Жернавков грустно помолчал, — а вот по поводу вашего профессора...
— Простите, нашего профессора.
— Как угодно. Так вот, по поводу ВАШЕГО профессора... Если человек, с которым мы встретимся, его не знает, то профессор — не из нашего ведомства, точно. У кадровиков память байтами не измеряется. Их перезагрузить невозможно, но и стереть — тоже.
— А доверять ему можно?
— Как мне.
— Ну, тогда я спокоен, — Кнабаух хмыкнул и, повернувшись к окну, замолчал.
В кафе играла музыка, было темно и дымно. Расставленные по периметру вдоль стен игровые автоматы с неприятным утробным звуком жадно глотали монеты. Лица игроков, временами меняющие цвет под жизнерадостное мигание табло, были напряжены. Азартного счастья на них не читалось. Лишь изредка чей-то автомат скудно испражнялся выигрышем.
Отказавшись от услуг официанта, Кнабаух с Жернавковым остановились в дверях, вглядываясь в лица посетителей.
— Который? — Мозг нетерпеливо дернул оперативника за рукав пальто.
— А вы догадайтесь. Это ведь вы у нас психолог. Вам и карты в руки.
— Я психолог, но не у вас в штате. И в карты я не играю.
— Да ладно, что вам стоит? Поверьте, узнаете сразу.
Артур Александрович дернул подбородком, как бы поправляя воротник, и заложил руки за спину. Прошло около минуты, как вдруг его лицо изменилось, глаза округлились, и он повернулся к Жернавкову.
— Этот?
— Да, — подтвердил Владимир Федорович, весьма довольный произведенным эффектом.
За последним автоматом, в самом углу, сидел старик лет семидесяти. По всей видимости, очередная неудача его сильно огорчила. Он с размаху ударил кулаком по железной панели «пожирателя денег».
— Ты откуда приехал? А? Немцы делали, суки?! — старик снова размахнулся.
Привычная к таким поворотам охрана спешно направилась в его сторону.
— Наш выход, — сказал Жернавков и двинулся через зал.
Петра Трофимовича уже аккуратно подняли со стула и, держа под руки, повели к выходу. Иванов продолжал возмущаться:
— Руки убрали, суки! Я вас всех тут раком поставлю!
Владимир Федорович достал удостоверение и подошел к охране.
— Отпустите.
Вышибалы неуверенно ослабили хватку, продолжая держать дебошира за одежду.
