вооружен. Знание — сила, незнание — счастье. И лишь Белый Олень простирал над ним свои большие рога, защищая нового сына от неприятностей.
Больница имени Всех Святых крепко сидела посреди кое-как облагороженного пустыря. Фундамент утопал в потрескавшемся асфальте. Пандус приемного отделения припал к земле, демонстрируя неразрывную связь пациентов с почвой, как намек на конечный результат лечения,
— Альберт, — сказал Распутин, — вот место крушения надежд!
Потрошилов остановился. Остроносые туфли казенного образца чавкнули, вкапываясь в глину. Капитан встал как монумент. Без очков больница казалась гробницей фараона. Окна приемного отделения светились глазами печального сфинкса. Здесь покоилась прошлая жизнь великого сыщика. Алик обнажил голову в память о наивных заблуждениях. Он стоял, держа фуражку на сгибе локтя, и многозначительно молчал. Потому что не мог говорить. Язык устал и не ворочался.
Неподалеку изумленно хрипел Рыжов. Внезапное и полное исчезновение серой ауры его потрясло. Таких казусов история паранормальных явлений еще не знала.
— Абзац! — наконец выдавил Алик. — Пойдем дружить с женщинами.
— Против кого? — озадаченно спросил Распутин.
— Против всех!
Двое разочарованных мужчин выдернули ноги из глины и зашагали к больнице.
Гардероб больницы имени Всех Святых никак не походил на ворота рая. Скорее, наоборот. Судя по наличию церберов. Охрану, несомненно, возглавляла гардеробщица.
— Куды-ы?! — встретила она появление грязных ботинок Потрошилова.
Отреагировав поначалу на рефлексах, старушка подняла голову. Дальше шла милицейская форма. Она осеклась, но было поздно. Потрошилов ощутил женское присутствие и двинулся к ней. Без очков он ничего не видел, а потому двигался на голос. Между пересохших губ вылез язык. Свежая красная слизистая, выращенная после ожога с помощью Люды и «Олазоля», завораживающе блестела. Плотоядное движение слева направо вышло на славу. Гардеробщица ощутила горячее желание нырнуть под стойку. И не только от испуга. Почему точно, ей не вспомнилось. Видимо, в силу возраста.
Альберт Степанович тихо заурчал и пошел в атаку. Но Клим Распутин был силен и проворен.
Он сцапал друга за плечо и гаркнул на весь вестибюль:
— Туды-ы! Со мной это!
Бабушка выдохнула с видимым облегчением и затаенным разочарованием. Алик недоуменно тряхнул головой. Чего он хотел от старушки, Потрошилов не понял и сам. Хотя какие-то приятные ощущения разливались по телу от груди до… колена.
Кнопки в лифте были расписаны по названиям отделений. Длинный палец Распутина уверенно ткнул в «Хирургию». Алик присмотрелся и попытался отковырнуть надпись «Психиатрия». У него почти получилось. Жаль, пришлось выходить.
Якуты вошли в больницу легко. Перед стойкой гардероба они опустились на четвереньки и, скрываясь от гардеробщицы, быстро проползли к дверям, ведущим на лестницу. Охранник моргнул и принялся усиленно тереть глаза. Признать, что в конце смены он видит ползающих по вестибюлю очкастых оленеводов, значило расписаться в умственной неполноценности. Проползая мимо, Сократ поднял голову и приложил палец к губам. Диоген показал язык. Охранник нервно отвернулся, убеждая себя, что унты и полушубки долго мерещиться не могут. Так оно и было. Когда он отважился снова посмотреть вниз, от якутов остался только стойкий аромат свежевыпитого «Менделеева».
Очутившись внутри, Потрошиловы похитили со стены схему пожарной эвакуации. Упускать брата из виду было нельзя.
— Однако, большая яранга, — оценил масштаб поисков Сократ.
— Найдем, — успокоил его Диоген, — главное, чтобы он нас не заметил. Пройдем каждый этаж и найдем.
Якуты поднялись с четверенек и начали прочесывать больницу. Брат Потрошилов не мог затеряться среди Всех Святых. Он оставлял следы.
Мокрый капитан милиции источал запах, чуждый лечебному учреждению. От него пахло застенками КПЗ, казематами 108-го отделения милиции, а также водкой и шпротами. Клим вошел в ординаторскую и принюхался. Диссонанс был налицо. Гармония ароматов прокисшего пенициллина, гнойных ран и содержимого больничных суден рушилась. Распутин подозрительно ткнул пальцем в сырой китель Алика. На пол упали серые милицейские капли. Чужеродный запах усилился.
— Тебя надо переодеть, — заявил доктор, — у нас так не пахнут.
Альберт Степанович наморщил нос. После литра «Менделеева» обоняние увяло. «Да-а, теперь я не ищейка», — печально подумал сыщик.
Щедрой рукой Клим зачерпнул из шкафа ворох операционных костюмов. Целых два. Белый и зеленый.
— Выбирай! — предложил он другу.
Потрошилов с любопытством осмотрел гардероб. На зеленой хирургической рубашке опытный глаз тонко подметил обильные пятна бурого цвета, похожие на…
— Портвейн? — с робкой надеждой спросил Алик.
— Кровь! — зловещим шепотом ответил Клим, и неожиданно захохотал.
«Менделеев» активно попросился на выход. Потрошилов судорожно сглотнул. Клим с сожалением вернул испачканный костюм на место.
— Надевай чистый, — скомандовал он, с головой исчезая в шкафу.
Когда Распутин вылез, Алик уже стоял в облике хирурга. Рукава и штанины были подвернуты в три оборота. Клим со стуком водрузил на стол бутылку виски.
— «Блэк Джек»! — гордо объявил он.
— Ай эм э доктэ! — не менее гордо ответил Потрошилов.
В тон ему громко чавкнули промокшие милицейские ботинки. За что и были заменены на тапки. В плане обуви ничего похожего на потрошиловский размер у Клима не нашлось. Только белые шлепанцы врача-консультанта Инны Георгиевны. Зато вышло в цвет.
— И на какого доктора я похож? — с интересом рассматривая себя в кривое зеркало над раковиной, спросил Алик.
Клим честно попытался сфокусировать взгляд. Потрошилов с закатанными рукавами и штанинами смотрелся жутковато.
— Менгеле, — ответил хирург правду, только правду и ничего… хорошего в такой прямолинейности, в общем-то, нет.
— Выпьем? — огорченно спросил Алик.
Еще вчера подобные слова, не говоря уже о действиях, он мог произнести только по решению суда. Тем более воплотить.
— Могу! — твердо сказал Распутин.
И они «уипили уиски». Как должны бы говорить англичане. «Блэк Джек» проскользнул без закуски. Три раза. И все три удачно. Алик покрутил головой. В организме происходили изменения. Ему явно чего-то не хватало.
— А в гости сюда никто не заходит? — тонко намекнул он.
— Пей спокойно, — небрежно отмахнулся Клим.
Периодически на хирургию с инспекцией заглядывал главврач Крумпель. Но на такой случай имелась договоренность с дежурной сестрой. Их бы предупредили заранее.
— Может, тогда мы куда-нибудь сходим? — сделал еще одну попытку Алик.
Потрошилову хотелось перемен. Как интеллигентный человек он не мог сформулировать четко, каких. Но хотелось сильно. Папины гены требовали. Клим туманных намеков не понимал. Ему нужно было выговориться.
— Понимаешь, друг, — начал он долгую застольную беседу, — мы, хирурги, — портные из материала
