— Пять! — радостно вспомнил Альберт милую мордаху Ватсона.
— Юбилей, — констатировала запыхавшаяся Галя.
После посещения магазина в руках Булкиной бренчали стеклянной тарой огромные целлофановые пакеты. Они сделали еще несколько шагов навстречу празднику и остановились, открыв рты от удивления. Детская площадка сплошь была уставлена ярангами. Строения резко отличались друг от друга дизайном, цветом и богатством убранства. От небольших шалашей из подручного материала на окраинах до двухэтажных евровариантов в центре с видом на клумбу. На одном из традиционно якутских жилищ висел яркий плакат с надписью «SALE!!!»
Кое-где догорали костры. Вокруг них бегали полуголые ребятишки в одеждах из кожи и дорогого меха.
— Что это? — выдавил Распутин.
— Кто это? — хлопнула глазками Булкина, с интересом разглядывая белобрысого «якута» в кожаной жилетке и меховых трусах из нутрии.
— Якуты, — пожал плечами Потрошилов, отпустил руку Гали и нетвердо зашагал к подъезду.
Сократ и Диоген затаились этажом выше. Они проникли в подъезд, пока Клим, Альберт и Галя «готовились» к юбилею в магазине. Ждать пришлось недолго. Первым по лестнице поднимался Потрошилов. Всю дорогу он шел в шлеме и вдыхал собственный выдох. Насыщенный парами алкоголя и запахом закуски воздух внедрялся в легкие, кое-как скрашивая существование. Возле собственной квартиры Алик остановился. За дверью было тихо. Он приложил к двери шлем, тем местом, где должно быть ухо. Ничего не изменилось.
— Я знаю — она там, — шепотом сказал Альберт Степанович и опустил забрало шлема.
— Кто? — удивился Распутин, с трудом представляя в квартире Потрошилова женщину.
— Зачем? — наморщила носик Галя, имея в виду себя. В том смысле, что здесь и так всем хватит.
Алик приложил палец к шлему и заговорщицки произнес:
— Мама!
— Ватсона? — снова удивился Распутин.
Шлем покачался из стороны в сторону.
— Моя!
— Ой, мальчики, пойдемте лучше ко мне. На фига нам эти заморочки? — как опытный человек простонала Булкина.
— Никаких разборок! — гордо произнес Алик. — Кто в доме хозяин!? — В подтверждение своих слов он поднял вверх палец.
— Кто? — в один голос спросили его спутники и посмотрели туда, куда указывал перст. На потолке обнаружилось два плевка и сгоревшая спичка в черном пятне сажи. Палец сделал крутой вираж, набрал скорость и воткнулся в кнопку звонка.
— Я!
За дверью раздался скрипящий вой. Вой перешел в зловещий треск, треск в шипение, шипение в пощелкивание. От такого сигнала всем стало не по себе. В квартире послышались твердые шаги, замки энергично заскрипели, и дверь распахнулась.
— Вам кого? — Валентина Петровна смело окинула взглядом рокера и его спутников. На руках у нее сидел Ватеон с голубым бантом на шее. Он тщательно пережевывал что-то зеленое.
— Почему не спрашиваете «Кто там?», мамаша? — Распутин улыбнулся.
— У меня сын — милиционер. С ним никто связываться не хочет, — сказала женщина чистую правду. — Что вам угодно?
Алик решил, наконец, поставить запятые над «И-кратким» и поднял щиток:
— Здравствуй, мама.
Вырвавшийся из-под шлема ядовитый дух рванул в квартиру. Валентина Петровна носом почуяла беду.
— Альберт?
— Я! — признался Потрошилов.
— Как ты мог? — Валентина Петровна, забыв про хомяка, воздела руки к плевкам на потолке.
Ватсон чудом успел уцепиться когтями за халат и повис в районе подмышки.
— Здрасьте, — неожиданно за спиной Распутина сказала Галя и брякнула бутылками. — С праздником.
Валентина Петровна вновь опустила руки и с прокурорским любопытством оглядела Булкину.
— Альберт, кто это?
— Это друзья. Приглашай в дом! Накрывай на стол! — разухабисто бросил Потрошилов.
Валентина Петровна открыла рот. Галя и Клим с уважением взглянули на друга.
Этажом выше Диоген показал Сократу большой палец.
— Я не позволю устраивать вертеп в моей квартире! — оправилась от потрясения мама.
— Я в курсе, — отозвался сын.
— Я не знаю этих людей! — продолжала мать.
— А я — знаю, —ответил сын.
— В таком случае, я сейчас уйду! — прибегла к последнему средству Валентина Петровна.
Альберт Степанович обвел взглядом прихожую. У вешалки в конце коридора лежали собранные сумки. С ними мать обычно ездила на дачу. Логическая цепочка была — проще некуда.
— Я знаю, — ответил Альберт и закрыл защитное стекло шлема.
— Тойон! — пронесся шепот этажом выше.
Альберт подвинул маму в сторону, освобождая проход. Валентина Петровна осталась стоять с открытым ртом. В смятении она провожала глазами точеную Галину фигуру.
Сборы не заняли много времени. Плащ висел на вешалке. Ботинки стояли рядом на полу. Вот, собственно, и все. Валентина Петровна вздохнула и еще раз посмотрела в комнату, где на столе в самом центре белой скатерти сидел Доктор Ватсон, а вокруг него, Московскими кольцами, расставлялись тарелки и бутылки. Она, конечно, не ушла бы, если бы с утра не собиралась за город. Зато теперь у нее появился формальный повод для «серьезного разговора» с сыном. Рано или поздно это должно было случиться. Она это знала. Алик повзрослел.
Последний раз брякнули колеса сумки, перекатываясь через порог квартиры. Валентина Петровна демонстративно хлопнула дверью. Но не громко. Дверь, как-никак, была своя. И чинить ее было некому. А вот дверью подъезда она шарахнула так, что со стен посыпались мухи, убитые ударной волной. Уязвленная мать рванула за город, даже не обратив внимания на четверых посторонних мужчин странного вида. Они сидели на лавочке у подъезда и читали одну на всех газету с четырьмя дырками.
— Хук! Хук! — понеслось ей вслед из крайней дырки.
Оргия шла по полной программе. Посреди стола ногами кверху спал Доктор Ватсон. Его бант сбился набок. Недовольная морда была перепачкана в салате. Клим раскинул свое мощнее тело вдоль дивана и готовился к встрече с нирваной. Часы на стене остановились ровно в час тридцать — в тот самый момент, когда Галя мягко плюхнулась ягодицами Альберту на колени. С тех пор она с них не слезала, сердцем чувствуя потрошиловскую мощь. Из хрипящих динамиков радиоприемника нагло рвалась наружу бессмысленная болтовня ди-джея.
— Это радио «Стон», и мы приветствуем всех, кто надыбал на своем гребаном приемнике нашу навороченную частоту. Сто с лишним мегагерц, это я вам доложу, полный улет и ништяк! Приколитесь, пацаны и пацанки, какой песняк мы вам сейчас зафигачим!
Распутин поднял голову с подушки и с интересом посмотрел туда, откуда несся словесный понос.
— «Я начинаю простые движенья!» — разнеслось по квартире и сразу нашло отклик в сердцах благодарных радиослушателей. Галя эти движения начала. Распутин перевернулся на другой бок. Ватсон принялся жевать во сне.
От простоты и однообразия движений у Гали Булкиной появилась одышка. Во всяком случае,
