удовлетворить аппетиты обоих нефтяных гигантов. Пять миллионов они, скорее всего, зарабатывали за полчаса далеко не в самый удачный день.
— Кто будет нас принимать?
— Та фирма, что находится на северной стороне Баш-стрит. Об этом-то и спорили в Далласе. Каждая хотела принять короля у себя.
— Как они отреагировали, когда вы сказали, что король может не прибыть на подписание документов?
— Улыбнулись, а затем на их лицах появилось мечтательное выражение. Просто удивительно, как похожи эти нефтяные дельцы.
— Что это были за улыбки?
— Вежливые и безразличные. А думали они уже о том, как подпишут документы с наследником Кассима. Нефть-то никуда не денется.
— Может, они вам не поверили? — спросил я.
Ванда пожала плечами.
— Может, и нет.
— Когда они ждут короля?
— Завтра в десять. На двадцать девятом этаже.
— Понятно, — я встал. — Что-нибудь еще?
— Скажите Падильо, что я приеду к вам в шесть вечера.
— На ночное дежурство?
— Что-то в этом роде.
— Он ожидает гостей.
— Я знаю. Гитнера и Крагштейна.
— Вас это не тревожит?
— Наоборот, я с нетерпением жду встречи.
— Почему? Вы думаете, они убили вашего брата?
— А вы так не думаете? Падильо так не думает?
— Он ничего такого не говорил.
— Но вы, мистер Маккоркл, что думаете вы?
— Только одно. Мне не нравится, что с ним разделались в моей гостиной.
Светло-синий «понтиак» следовал за моим такси от отеля «Святой Франциск» до «Бей вью лодж». В «понтиаке» сидели двое незнакомых мне мужчин, и они не пытались скрыть того, что следят за мной. Я, собственно, не возражал, ибо Падильо хотел, чтобы наши оппоненты узнали, где мы поселились.
Глава 17
Когда я вошел в номер мотеля, Падильо все еще лежал на кровати и разглядывал потолок.
— Ждем гостей, — возвестил я. — Они прицепились ко мне, как только я вышел из «Святого Франциска».
— Гитнер и Крагштейн? — по вопросу чувствовалось, что ответа он ждет отрицательного.
— Обоих я видел впервые. В «понтиаке». Светло-синем, если тебе это что-то говорит.
— Что сказала Ванда?
Я рассказывал о назначенной на завтрашнее утро встрече, а он слушал, не отрывая взгляда от потолка. Когда я, наконец, закончил, он медленно сел, не вынимая рук из-за головы, а затем, подняв ноги, коснулся коленями локтей.
— Это что, комплекс утренних упражнений?
— Я просто хотел убедиться, что мне это по силам.
— И ничего не болит?
— Нет, — он удивленно посмотрел на меня. — А должно?
— Только у тех, кто этого заслуживает, к примеру, у меня.
— Она сказала что-нибудь еще?
— Ванда?
Он кивнул, перебросил ноги через край кровати, встал.
— Во-первых, она приедет к нам в шесть вечера. Во-вторых, она убеждена, что Крагштейн и Гитнер убили ее брата. Более ничего.
— Это тоже версия, — Падильо вытащил из-под подушки пистолет. — Нужно же ей хоть кого-то подозревать.
— А у тебя, разумеется, есть другая.
— Я все еще ее разрабатываю.
Мы прошли в соседний номер, где король и Скейлз смотрели по телевизору фильм пятнадцатилетней давности о тогдашних благословенных временах. Едва мы появились на пороге, Скейлз выключил телевизор и одарил нас недовольным взглядом. И короля, похоже, не порадовал наш приход.
В брюках и тенниске, он лежал на кровати, совсем не похожий на царственную персону. Тенниска была относительно чистой, но с дырой на боку, и плотно обтягивала его круглый животик. Король не только смотрел телевизор, но и методично расправлялся с большой шоколадной плиткой. Я же легко представил его, всего-то надо побрить да приодеть, самодовольным деспотом, возлежащим на роскошном ложе в окружении сонма слуг, готовых выполнить любой каприз повелителя.
Падильо не жаловал преамбул, а потому сразу перешел к делу.
— Вас попытаются убить до десяти часов завтрашнего утра.
Король чуть не подавился шоколадом, но быстро взял себя в руки. Скейлз, сидевший на стуле, положив левую ногу на правую, поменял ноги местами, чтобы показать, что не пропустил слова Падильо мимо ушей.
Теперь, когда они его внимательно слушали, Падильо поделился с ними сведениями, полученными через меня от Ванды.
— Мне приходится повторяться, — добавил он, — но на вашем месте я обратился бы в полицию. Если у вас аллергия на местных копов, свяжитесь с Секретной службой, ФБР или другим правоохранительным федеральным учреждением. Всего-то дел снять телефонную трубку и набрать номер. И я бы просил не только обеспечить охрану, но и поместить вас в одну из камер местной тюрьмы.
Король отправил в рот очередной кусочек шоколада, пожевал его, проглотил, посмотрел на Падильо.
— Тюрьма в Далласе не спасла Освальда, мистер Падильо, — в голосе его слышался упрек. — Простите меня, но я не верю ни в вашу полицию, ни в ваши тюрьмы, ни вашему мистеру Герберту Гуверу.
— Дж. Эдгару, — поправил его Падильо. — Герберт[18] мертв.
— Да. Дж. Эдгару.
— Так вы не передумали?
Король покачал головой. Каков упрямец, подумал я.
— Нет. И не передумаю. Я верю в вас и мисс Готар. После короткой паузы он добавил: — И, разумеется, в мистера Маккоркла.
Я решил, что дипломат он никудышный, хоть и король.
— Вы с этим согласны. Скейлз? — спросил Падильо.
— Я полагаю, его величеству не откажешь в логике. Мистер Падильо, вы и ваши коллеги получили сегодня заслуженную похвалу и, надеюсь, долгие годы будете помнить слова его величества.
— Особенно если этой ночью его убьют, — Падильо посмотрел на часы. — Уже пять. То есть до подписания документов остается семнадцать часов. Я не знаю, когда Крагштейн и Гитнер предпримут очередную попытку. Возможно, с наступлением темноты. А может, в три часа ночи или по дороге в штаб-
