тебя одну так надолго.
— Ерунда! — Она улыбнулась и взяла его под руку. — Я ни чуточки не переживала.
17
В Сан-Диего Рой взял напрокат машину, и они отправились в гостиницу в Ла Джолле. Она стояла на высоком зеленом берегу, с которого открывался чудный вид на океан. Восторгу Мойры не было предела. Она полной грудью вдыхала чистый прохладный воздух. Им просто необходимо пройтись, а уж потом можно идти в гостиницу. Мойра настаивала на прогулке.
— Потрясающе! — объявила она. — Вот это жизнь! — И метнула на него страстный взгляд. — Просто не знаю, как выразить мою признательность.
— Ну, на этот счет у меня есть некоторые соображения, — сказал Рой. — Может, постираешь мне носки?
Он зарегистрировался, и они отправились наверх следом за коридорным. Их комнаты были друг против друга, и Мойра вопросительно взглянула на него, требуя объяснений.
— Что это за дискриминация? — сказала она. — Может, для тебя это нормально, а мне это не подходит.
— Я думал, что имеет смысл снять две отдельные комнаты под нашими фамилиями. На всякий случай, чтобы не было недоразумений.
— А какие могут быть недоразумения?
Никаких, беззаботно сказал Рой, да и с чего им быть?
— Но зачем испытывать судьбу? В конце концов, мы будем жить прямо напротив друг друга. Вот смотри, как это удобно...
Он обнял ее, и они застыли на пару секунд. Но когда он позволил себе чуть больше, она высвободилась из его объятий.
— Потом, ладно? — Она подошла к зеркалу, лениво поправляя волосы. — Я так торопилась утром, что не успела привести себя в порядок.
— Ладно, — согласился Рой, — позже. Хочешь, поедим сейчас, или дождешься обеда?
— Разумеется, дождусь. Я тебе позвоню.
Он оставил ее перед зеркалом и отправился в свою комнату. Распаковав багаж, он решил, что за отдельные номера она на него не обиделась, скорее удивилась, а для него это было принципиально. Его знали как одинокого человека. Если бы он снял один номер на двоих с дамой, пришлось бы регистрироваться под вымышленной фамилией. И тогда вся придуманная им легенда, годами выстраиваемая с такой тщательностью и трудом, могла полететь к чертям.
Легенда сильно ограничивала его свободу действий. Если Мойра удивилась или обиделась, что ж, тут ничего не попишешь. Хорошо бы, ей не пришлось ничего объяснять: объяснения — всегда результат непродуманных действий. Неприятно и то, что она видела его за работой в вагоне-ресторане. Впрочем, его это не сильно беспокоило — скорее это были праздные размышления.
Сыграть в кости на выпивку — обычное времяпрепровождение. Да и проявить предусмотрительность, регистрируясь в гостинице, — тоже в порядке вещей. С чего вдруг Мойра должна принять первое за профессию, а второе — за ее прикрытие, за «фасад», который на самом деле был его тенью?
Разложив вещи по местам, Рой вытянулся на постели. Как ни странно, он устал и теперь был чрезвычайно рад, что может отдохнуть. Вероятно, еще дают о себе знать последствия внутреннего кровотечения, мелькнула у него мысль.
Убаюканный шумом океана, Рой задремал и проснулся незадолго до наступления сумерек. Он лениво потянулся и сел, бессознательно улыбаясь от удовольствия. Солоноватый воздух проникал в окна. Вдалеке к западу, в пастельном небе, оранжево-красное солнце медленно тонуло в океане. Много раз он видел, как в Южной Калифорнии садится солнце, но каждый раз это было по-новому. Каждый закат казался еще красивее предыдущего.
Зазвонил телефон, и он неохотно отвернулся от этого великолепия. Снял трубку и услышал веселый голос Мойры.
— У-у-у, гадкий ты мальчишка! Мы идем обедать или нет?
— Конечно нет, — сказал он. — Назови хоть одну причину, зачем нам это нужно?
— Не могу. Не по телефону.
— Тогда напиши письмо.
— Не могу. Почта по воскресеньям не работает.
— Отговорки, — проворчал он. — Вечные отговорки! Ладно, хорошо, но ничего, кроме гамбургеров.
Они выпили по коктейлю в баре. Потом отъехали чуть дальше в направлении города и зашли в морской ресторан с видом на океан. Мойра объявила, что дает себе отдохнуть от диеты, и доказала это на деле.
Они начали с коктейля из омаров, и он вполне сошел бы за основное блюдо. Последнее не замедлили подать вместе с горячим чесночным хлебом и зеленым салатом. Это была невероятных размеров тарелка, наполненная разнообразными морепродуктами и выложенная по краям подрумяненной картошкой. Потом был десерт — мягчайший творожный пудинг и черный-черный кофе.
Мойра удовлетворенно вздохнула, закурив сигарету:
— Могу только снова повторить: потрясающе! Скажу честно, двигаться я не могу.
— Значит, танцевать ты не хочешь.
— Глупость какая, — сказала она. — С чего ты взял?
Она любила танцевать, и танцевала очень хорошо — как, кстати, и Рой. Несколько раз он ловил на себе взгляды других посетителей, и Мойра, которая тоже замечала, что на них смотрят, еще крепче прижималась к нему своим гибким телом.
Они танцевали около часа, а когда на площадке стало тесно от людей, отправились полюбоваться луной на пляж, держа путь обратно в город. Набегающие волны ночного прилива светились пеной. Они являлись из глубин океана и ритмично бились о берег с громоподобным ревом. На прибрежном камне одиноко светлела чайка.
Когда они вернулись в отель, было почти одиннадцать, и Мойра едва сдерживала зевоту. Она извинилась, сославшись на погоду. Когда они остановились перед своими комнатами, она протянула руку, желая ему спокойной ночи.
— Ты не обиделся, Рой? Вечер был прекрасный, я просто очень устала.
— Конечно, — ответил он. — Я и сам устал.
— Правда? А ты правда не обиделся?
— Нет, иди. — Он подтолкнул ее к двери. — Все хорошо.
Но разумеется, ничего хорошего в этом не было, и Рой сильно расстроился. Он вошел к себе в номер, с трудом поборов желание раздраженно хлопнуть дверью. Раздевшись, он сел на край кровати и сердито затянулся сигаретой. Проклятые выходные! Вот бросит он ее, и пусть это послужит ей уроком!
Тихо зазвонил телефон. Это была Мойра. Она говорила, еле сдерживая смех:
— Открой дверь!
— Что? — Он улыбнулся, уже зная, что будет дальше. — Зачем?
— Открой и узнаешь, болван!
Он вскочил и отпер дверь. Из-за двери напротив раздался шепот: «Отойди!» Он повиновался. Мойра вылетела из номера и перебежала коридор. Черные волосы были забраны наверх. Она была совершенно голая. Со всей серьезностью, уперев пальчик в подбородок, она присела в реверансе.
— Надеюсь, вы не возражаете, сэр, — сказала она. — Я просто выстирала одежду, и теперь мне совершенно нечего надеть.
Потом, сгибаясь от смеха, она упала в его объятия.
