так что остается двадцать один. Он бегло записывает какие-то цифры в свой дежурный блокнот: двадцать один человек, каждый из них с помповым ружьем (пять выстрелов) и револьвером (шесть выстрелов), что дает ему ничтожный шанс, тщательно организовав засаду, уложить на хер около двухсот врагов — оставив в живых сотни других, которые моментально ополоумят от страха и ярости. Они могут причинить невероятный ущерб… А о засаде и говорить нечего — там никого не останется в живых, и все из-за кошмарной славы Ангелов, от которой кровь стынет в жилах. Что должен будет сказать губернатор наиболее прогрессивного штата нашей страны по поводу преднамеренного избиения в День Независимости двухсот граждан провинциальными, неотесанными полицейскими-дубарями?
Есть еще один вариант: позволить «отверженным» въехать в город и попытаться контролировать их действия, по крайней мере до тех пор, пока они не учинят чего-нибудь эдакого… но это может привести к непосредственному рукопашному бою без всякого предупреждения — врагу понадобится время, чтобы обкуриться и напиться, снять с передка свои орудия и выбрать место боевых действий. За ночь, после титанических усилий, около пятидесяти или семидесяти пяти человек в качестве подкрепления могут быть отправлены по железной дороге из соседних городов и округов… но во время праздничного уик-энда ни у одного полицейского подразделения нет лишних людей. Если же они все-таки найдутся, то их отзовут назад сразу же, когда тусовка outlaws внезапно круто изменит курс и остановится для пивного перекура в каком- то неожиданном месте. Весь план сражения должен быть незамедлительно изменен сообразно обстоятельствам.
Ангелы никогда не устраивали генерального сражения с силами закона и порядка, но они нападали на копов-одиночек или на группы в три или четыре человека так часто, что полиция в большинстве городов либо обращается с ними вежливо, либо противостоит им настолько рьяно, насколько это только возможно. «Отверженные» не разделяют уважения среднего класса к власти и не делают никаких реверансов перед полицейским «значком». Они оценивают власть копа по той силе, которую тот может пустить в ход. В некоторых рассказах о настоящем скандале в Холлистере, в 1947-м, повествуется о том, как местные полицейские были заперты в своей собственной тюрьме буйствовавшими мотоциклистами, которые тогда «захватили город». Тот единственный Ангел Ада, оставшийся сейчас «на колесах», который лично присутствовал в Холлистере, развенчивает большую часть легенд, которые как грибы после дождя появляются о байкерах на протяжении всех этих лет. «Мы просто там гуляли, — объясняет он. — И не делали ничего такого, не гасили обывателей, вообще ничего в этом роде… Конечно, мы изрядно пошумели, да налетели на каких-то людей, которые стали швырять в нас камнями. Когда легавые стали возбухать, мы засунули парочку из них в мусорные баки, а поверх водрузили их собственные мотоциклы, вот и все».
В 1948-м, год спустя после гулянки в Холлистере, около тысячи мотоциклистов устроили вечеринку в Риверсайде, рядом с Лос-Анджелесом. Они устраивали гонки по улицам, швыряли шутихи в копов и делали все, чтобы напустить побольше страха на обывателей. Одна раздухарившаяся компания остановила в середине города машину офицера ВВС. Когда летчик начал истошно сигналить, мотоциклисты прыгнули на капот его машины, помяли его, разбили все стекла, отдубасили водителя и облапали его похолодевшую от ужаса жену, а перед тем как милостиво позволить им убраться восвояси, строго предупредили — никогда не гудеть на пешеходов. Шериф Кэри Райберн припер к стенке одну компанию оккупантов и приказал им убираться из города, но те презрительно дали ему пинка под зад, сорвали с него значок и порвали форму. Когда шериф сподобился вызвать подкрепление, «отверженных» и след простыл.
Задолго до наступления эры заключения договоров о взаимопомощи между соседними полицейскими подразделениями у находившихся в зачаточном состоянии банд «дикарей» было достаточно здравого смысла, чтобы не драться на полном серьезе с вооруженными копами. Даже сейчас они лишь подразнят полицию, если станет очевидно, что со стороны представителей закона требуется выдержка и еще раз выдержка: бунт в самом разгаре, гвалт перед телевизионными камерами или любое противостояние двух сил, которое привлекает внимание любопытной толпы и совершенно исключает возможность перестрелки. <В августе 1966 трое Ангелов попали за решетку за нападение на полицию, которая сорвала поминки по одному из Ангелов в южном Сан-Франциско. «Вашему поведению нет оправдания, — заявил судья У.Говард Хартли, зачитывающий приговор. — Такое поведение, в духе „бей копов“, не может оставаться безнаказанным. Вы действовали как паразиты. Вы не выказали никакого уважения к обществу или к самим себе. Ваше враждебное отношение к закону лежит за пределами человеческого понимания». И трое Ангелов были признаны виновными в соответствии с новым законом, расценивавшим содеянное ими как тяжкое уголовное преступление, а именно: нанесение тяжких телесных повреждений офицеру полиции при исполнении им служебных обязанностей… Так что, вместо того чтобы понести наказание за такой мелкий проступок, как сопротивление при аресте, они сами себя подставили под новые и более жестокие приговоры. Один из Ангелов, Лью Роузберри из Хэйуорда, двадцати двух лет, получил год тюрьмы и пять лет условно. К Рэю Хатчинсу, которому также исполнилось двадцать два, было проявлено снисхождение из-за его почетного увольнения из ВВС. Он получил только шесть месяцев тюрьмы и три года условно. Двадцатидвухлетний Кен Крэйк встретил свой приговор в качестве бывшего скаута-следопыта и отделался девяноста днями тюремного заключения.> Из-за всего вышеперечисленного тусовка Ангелов Ада, отправляющаяся в пробег в сторону курортного района, — чудовищное событие для местных копов, которым предстоит с ними разбираться. Трюк состоит в том, чтобы контролировать их без провокаций, и вся заковыка заключается в том, что «отверженных» очень легко спровоцировать. Как только демонстрация силы выходит из-под контроля, не избежать травм, омерзительного паблисити, а любой коп, который потеряет голову и предпримет экстремальные меры (такие, как пальба в общей свалке) и в результате случайно подстрелит невинного человека, рискнет запятнать свою карьеру объявлением дисциплинарного взыскания.
Американское судопроизводство никогда не создавалось с целью контролировать большие группы бунтующих граждан. Оно было предназначено защищать общество от особо вопиющих уголовных проступков или от противоправных деяний отдельных лиц. В основе его лежит высказанное неизвестно кем предположение, что полиция и граждане всегда образуют естественный союз против злобных и опасных жуликов, которые непременно должны быть арестованы, если попадутся с поличным, или застрелены на месте, окажи они сопротивление.
Тем не менее, налицо признаки, что этот «естественный союз» мог бы повторить судьбу линии Мажино. Все чаще и чаще полиция вступает в конфликт с целыми группами граждан, и никто из них не является преступником в традиционном смысле этого слова, но многие из них так же потенциально опасны, по мнению полиции, как и любой вооруженный рецидивист. Этот принцип правильно срабатывает в ситуациях, связанных с участием групп негров и тинейджеров. Бунт Уоттса в Лос-Анджелесе в 1965-м стал классическим примером такой новой расстановки сил. Целая община, обуреваемая жаждой мести, набросилась на полицию с такой яростью, что пришлось вызывать национальную гвардию. И всего лишь несколько бунтовщиков были настоящими преступниками — по крайней мере так было до тех пор, пока не разразились беспорядки. Возможно, Америка порождает целую новую категорию потенциальных социальных преступников… лиц, которые угрожают полиции и традиционной структуре общества даже тогда, когда они не нарушают какого-либо закона… а просто потому, что они смотрят на Закон с презрением, а на полицию — с недоверием. Это постоянно пульсирующее внутреннее негодование может вызвать настоящий взрыв без всякого предупреждения, при одной лишь малейшей провокации.
Некоторые из наиболее эффектных преступлений Ангелов Ада — мелкие проступки, такие, как «непристойное и развратное» поведение и «нарушение спокойствия». Они не требуют серьезной подготовки или каких-либо профессиональных навыков. В полицейских регистрационных журналах обычно появляются записи о таких обычных правонарушениях, как « приставание на улице». Тысячи людей платят штраф каждый год за непристойное поведение в общественных местах, за драки в барах или за езду на бешеной скорости в густонаселенных кварталах. Но когда пятьсот представителей неких несомненно человекообразных особей съезжаются на территории одной из мирных общин и начинают испражняться на улицах, швырять пивные банки друг в друга и гонять на рычащих мотоциклах по деревенской площади… шок, испытанный обывателем, окажется более сильным и глубоким, чем от нападения на местный банк в стиле Диллинджера людьми с автоматами. У нескольких человек сдают нервишки, и они заливаются горючими слезами, а Федеральная корпорация Страхования депозитов будет вынуждена выплачивать по исковым требованиям… а вот сообщение о сотнях гнусных головорезах, держащих путь на горный курорт,
