— Да, о чем тот заявил сразу, как только узнал об убийстве. Он сказал, что убийцы горько пожалеют о содеянном и он предпримет все возможное, чтобы смерть Хапланда не осталась безнаказанной. «Мы их всех достанем!»
— Что, прямо так и сказал? Представляю сводку по ГУВД: «В результате перестрелки между членами группировки вице-президента и боевиками из группировки правительства города погибли два министра и председатель Комитета Государственной Думы…»
— Это более реально, чем ты думаешь.
— Ну да, меня тут вез по городу помощник нашего большого человека — Заболоцкого, его гаишник тормознул, он сразу вытащил удостоверение помощника депутата, а гаишник его спрашивает: «Ваш депутат к какой группировке принадлежит? Ой, простите, я хотел сказать, к какой партии?»
— И в самую точку. А то на какие средства простой юрист организовал себе предвыборную кампанию? На сэкономленные от обедов деньги? А квартирка семикомнатная с евроремонтом?
— Ну, наверное, им там в правительстве хорошо платят.
— Их зарплата и их доходы — это величины разного порядка. И ты сама это прекрасно знаешь.
— Знаю, но, кстати, против Заболоцкого ничего не имею, даже симпатию к нему испытываю.
Вот это уже было неосторожно: муж мог тут же подумать, что от такой симпатии недалеко до скрытых шашней, поэтому я поторопилась отвлечь его:
— Слушай, а как хоть его грохнули? Ты подробности знаешь?
— Мне странно, что ты их не знаешь: как-никак в твоем районе грохнули.
Игорь был бы не Игорь, если бы он меня хоть в чем-то не уел.
— Игоречек, я выезжала на труп в подвале и весь день там просидела.
— А вот я зато выезжал на убийство начальника ГБР.
— Ваши тоже там были?
— Кого там только не было. Человек двести согнали: комитет, прокуратура города, главк, РУОП, руководителей больше, чем оперов. Без пяти восемь господин Хапланд с женой на служебном «вольво» выехал с улицы Бородина на Октябрьский проспект. Неизвестный преступник с чердака выстрелил восемь раз из автомата по машине, одиночными, все пули положил кучно, «в тарелочку» что называется, и все они попали в голову господину Хапланду. Водитель от ужаса завилял и врезался в «Ниву», ехавшую перед ним, сзади в «вольво» въехал троллейбус. «Вольво» — в гармошку, двери выпиливали, чтобы вынуть потерпевших.
— А сколько трупов?
— Один, Бориса Владимировича Хапланда. У водителя шок, у жены разбита коленка при столкновении. Место, откуда стреляли, нашли в течение десяти минут — чердак дома напротив перекрестка. Готовились серьезно, все отходы просчитаны. Дверь чердака была закручена изнутри на тросик. На чердаке у окна оборудовано удобное местечко для стрельбы: стоит бочка, на ней коробки от яиц. Рядом с бочкой свежие следы обуви — там песочек на чердаке, а на крыше валяются идеально подходящие к следам галоши, надо полагать, чтобы по жести не скользить.
— Знакомый почерк, тебе не кажется? Небось и автомат сброшен?
— Сброшен. Ты имеешь в виду убийство начальника порта?
— Именно.
Мы с Игорем подумали об одном и том же — убийстве Петухова, которое случилось год назад. Убийца устроился на третьем этаже расселенного дома, углом выходящего на бульвар. Из-за забора, огородившего строительство, проезжая часть стала уже, и все машины именно в этом месте, перед домом, притормаживали; киллеру оставалось только хорошенько прицелиться.
В тот день, первого августа, в час дня по бульвару ехали одна за другой две машины: красный «мерседес» начальника порта и синяя «тойота» директора фирмы «Атлант» (переработка цветных металлов). Из расселенного дома раздались выстрелы, «мерседес» вильнул вправо и врезался в стену дома; «тойота» резко остановилась. Обоим водителям пули попали в голову, оба умерли сразу. Поскольку начальник порта Петухов каждый божий день ездил этим маршрутом на обед в одно и то же время, а водителя директора «Атланта» за пятнадцать минут до происшествия послали с бумагами в налоговую инспекцию, но маршрута с ним не оговаривали, был сделан вывод о том, что выстрелы предназначались Петухову, а водитель из «Атланта» случайно оказался на линии огня.
Тут же были найдены вездесущие дети, которые за два дня до стрельбы видели на стройке высокого дяденьку, спускавшегося по веревке с третьего этажа дома на второй, лестница там провалилась. Уголовный розыск обшарил стройку и нашел автомат АК-74 с пустым рожком, а также любовно оборудованное место для стрельбы.
Была тщательно изучена официальная документация порта и фирмы по переработке цветных металлов, документы находились в идеальном порядке, а по агентурным данным у обоих было столько «доброжелателей», что в тюрьму просилось чело век пятьдесят.
Я эти подробности знала потому, что по делу работал Толик. А у него была привычка — во время наших встреч на «тетиной» квартире из постели пересаживаться за стол; и наша болтовня за коньяком длилась ровно столько же, сколько мы развлекались на сексодроме. Поначалу, когда я пригревшись на его груди, получала резкую команду: «А теперь — за стол!» и мы переселялись в кухню, у меня возникали всякие нехорошие мысли о том, что кухня утыкана «жучками» и что ем нужны на меня какие-нибудь компроматы, — разговор Толик всегда сводил к работе, к разным громким делам; потом я от этой мысли отказалась! говорил на кухне, в основном, Толик, а я слушала с восторженным видом и восхищалась его оперативным гением.
Лежа рядом с мужем на диване перед телевизором — после ужина Игорь переместился на диван, я пристроилась рядышком, пользуясь тем, что Игорь был вроде в неплохом настроении, — я по ассоциации с делом Петухова вспомнила про Толика, про наши тайные интимные встречи, и, как всегда, испытала жгучий стыд перед мужем.
Ну что я могу поделать, если уже давно утратила к нему всякий интерес! По-человечески я к нему привязана, и, если бы можно было жить с ним, не исполняя супружеские обязанности, все было бы прекрасно, но ему-то этого мало. Он уже как-то во время очередного скандала кричал мне в запальчивости, что не выносит моих стиснутых зубов по ночам и вынужден заниматься онанизмом в ванной. В порыве раскаяния я прижалась к нему и вдруг ощутила запах холостяка, запах брошеного, нелюбимого мужчины, исходящий от моего щеголя-мужа, несмотря на то, что он каждый день менял рубашки и пользовался только французской туалетной водой.
— Когда едем на дачу: в пятницу вечером или в субботу? — поглаживая меня по плечу, спросил муж.
— Игорь, я в субботу дежурю по городу, — заныла я, предчувствуя его недовольство.
— Какая же ты сука, Швецова, — с силой оттолкнув меня, злобно выкрикнул Игорь. — Никакого у тебя материнского инстинкта, лишь бы шляться да развлекаться!
— Ничего себе развлечение! Я же работать еду, — попыталась оправдаться я, но процесс уже пошел.
Игорь вскочил и нервно захлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Найдя ее, он ушел на лестницу курить, громко хлопнув дверью. Вот и поговорили… Вернувшись, он ни слова не говоря, расстелил постель и лег, отвернувшись к стене. Не стал даже смотреть «Новости». Ну и ладно, хоть таким путем, но сегодня обойдется без посягательств на мою половую неприкосновенность.
Я убавила звук и стала переключать телик с канала на канал в поисках чего-нибудь интересного, но везде говорили о дерзком убийстве главы бюро регистрации сделок с недвижимостью. Один популярный телеведущий, которого лично я бы наградила «Золотым нарциссом», поскольку человек перед телекамерой вел себя так, будто он перед зеркалом — и так повернется, и сяк, и причесочку поправит, и глянет кокетливо, — с придыханиями вещал такую чушь, что я ради смеха задержалась на этом канале.
— Это выстрел не в Бориса Хапланда! — патетически провозгласил «Золотой нарцисс», и вот это-то меня заинтересовало больше всего: а в кого же? — Это выстрел в начальника ГУВД Виталия Оковалко, это выстрел в наше государство, во всех, нас. — Дальше он понес такое, что я, невзирая на испорченное настроение, стала давиться хохотом. — Это убийство совершено для того, чтобы показать обществу, что власть в руках организованной преступности! Это плевок в лицо общественности, это вызов, сделанный с
