черные лестницы вели прямо в преисподнюю. Отчаянные рыдания слышались из комнаты тети Валерии. Внизу звякнул звонок; Нильс застыл на верхней площадке, прижав лицо к сетке двери: пришла соседка, миссис Роу. Ада открыла дверь — она все время оставалась в гостиной, следила, как выносят из гостиной траурное убранство. Вот человек в черном, с цветком в петлице, на цыпочках пересек холл, толкая кресло на колесах, в котором сидел другой, точно так же одетый: мистер Фоли, владелец похоронного бюро и его ассистент; следом прошли обойщики, убиравшие траурные драпировки. Теперь в гостиной стало пусто и печально, как на сцене без декораций. Исход. Конец. Рожден 1921 — умер 1935. Бедный Рассел.

Мистер Фоли что-то говорил ассистенту. Что он такое сказал? Что? Холланд... У Нильса зазвенело в ушах, он чувствовал, как пылает лицо, он еле сдерживался, чтобы не слететь вниз по лестнице и заставить мистера Фоли заткнуться — большеротый мистер Фоли, как Рыбный Деликатес из «Алисы в стране чудес». Заткнитесь, мистер Фоли!

Дедушкины часы на лестничной площадке отмеряли кусочки времени: так-так, настаивали они на своем, так-так! Звук их разносился по всему дому, подчеркивая скорбное молчание. Стоя рядом с часами, Нильс вслушивался и всматривался в это молчание. В чулане возле часов он взял табуретку и открыл дверцу в корпусе часов: гири опустились почти до самого пола. Странно, никогда еще им не позволяли выработать почти весь завод, Часы были привезены Адой и дедушкой Ведриным в Америку и долгие годы стояли в прихожей их дома в Балтиморе. Когда Ада приехала в Пиквот Лэндинг, часы приехали тоже.

Нильс, подтягивая цепь и поднимая гири вверх, продолжал думать о Расселе. Это был несчастный случай. Торопясь к ужину в тот вечер, мистер Анжелини забыл вилы в сене. А Рассел снял очки, и... погодите минуточку, вот оно что, пробел заполнился: очки Рассела. Вот почему он не увидел вилы: он снял очки. И до сих пор никто не может сказать, куда они подевались. Он надевал их, стоя в дверях, Ада видела, как он протирал стекла; но их не было на сеновале, не было их и в стогу. В конце концов стог обыскали сверху донизу, и мистер Блессинг, городской констебль, расследующий несчастный случай, занес очки в список пропавших вещей.

Вот как было.

— Отстали, а? — Это, конечно, Холланд, хрипловатый голос, слегка насмешливый тон. Лениво прислонился к стойке перил, наворачивая на руку отцовский галстук, все еще в воскресном костюме.

Нильс отнес табуретку в чулан, закрыл дверь. Покоробленная, она никак не хотела закрываться, и он давил изо всех сил, пока не щелкнула защелка.

— Ты все время забываешь, — сказал он Холланду, — что нельзя давать гирям опускаться до конца. Часы очень старые. К старым вещам надо относиться бережно.

Холланд скорчил рожицу пай-мальчика и изрек:

— 'Кто коснется волоса на твоей седой голове, умрет, как собака, — так я сказал!' О'кей, Барбара Фритчи. — Он засмеялся и дунул в губную гармонику.

— Гадство — убери ее сейчас же!

— Черт! — Холланд напустил на себя скорбное выражение. — Прошу прощения — забыл. — Его раскаяние было запоздалым, ибо в ту же секунду красное лицо Джорджа Перри возникло в дверях — волосы коротко острижены, колючие, как морской еж, глаза светлые и измученные.

— Эй, дуди подальше отсюда, понял! — прошипел он злобно.

Ценные указания были даны, дверь закрылась и, перекрывая безнадежные увещевания дяди Джорджа, прорвались громкие рыдания тети Валерии.

— Пожалуйста, Ви, не надо. Цыпа! Пожалуйста, не плачь больше. Постарайся, если можешь, — для меня, для Рассела. Прошу тебя!

— Кто тронет волос с этой седой головы... — пошутил Холланд. Он прокрался по коридору и подслушивал у дверей. — Тетушка Ви уезжает.

— Уезжает? В лечебницу? — Нильс встал рядом с ним.

— Нет, отправляется в путешествие. Я слышал, мистер Тассиль сказал, что смена обстановки ей полезна.

— Надеюсь, так оно и есть. Она очень несчастна. — Он думал о том, что можно сделать, чтобы облегчить ее страдания. Немногое. Когда люди умирают, близкие всегда плачут; вот и все, что остается после смерти: плач, сожаления, воспоминания...

Нильс подошел к окну и сдвинул штору, чувствуя, как солнце пробивается сквозь тюль. Смотрел через улицу, думал, как много листьев на сассафрасовом дереве у дома Иоахима, — листьев, похожих на перчатки. Взгляд его не мог миновать сарая, в котором когда-то Холланд раскидал промасленные тряпки и поджег их. Клепки стены до сих пор обуглены. Сассафрасовые перчатки, трех-четырех-пятипалые листья. Sassafras albidum, как учат картинки Чаутаука.

Наверху, в самых верхних ветвях, — его стрела; нет, собственно говоря, Холланда. Но что же случилось? Куда подевались их луки? Под деревом — не под этим, а под каштаном на задах их дома — отец повесил мишень. В их день рождения, три года назад. Луки и стрелы в подарок. У Холланда в колчане была одна очень красивая стрела: древко обвито яркой ленточкой, перья ястребиные, а не петушиные. Моя счастливая стрела, заявил он. Залп по мишени. «Погодите, парни, дайте я вам покажу». Отец помог собрать выпущенные стрелы, снисходительно отвел дистанцию поменьше, показал, как придерживать стрелу пальцами, одновременно натягивая тетиву.

— Я попал в нее — я попал в нее! — Нильс вытащил стрелу из круга мишени; Холланд мрачно хмурился на свои промахи. Мама крикнула из кухни: «Милый, телефон — страховая компания!» — и отец ушел, и новые стрелы вонзились в мишень.

— Черт! — Стрелы Холланда продолжали лететь мимо. Наложив счастливую стрелу на тетиву, он ждал, пока Нильс на цыпочках тянулся, вытаскивая свои стрелы.

Тванг!

Стрела слетела с лука Холланда, просвистела в воздухе; Нильс обернулся, стрела вонзилась ему в горло.

— Несчастный случай! — доказывал Холланд, когда доктор Брайнард ушел.

— Отдай стрелу брату! — приказал отец. Взбешенный, Холланд выскочил и послал стрелу через улицу, на самую верхушку сассафрасового дерева. Там она оставалась и сейчас, три года спустя.

И что потом? После стрелы Холланд стал как-то меньше о нем заботиться. Все больше и больше насмешливых улыбочек, куплетиков Матушки Гусыни...

— Ку-ка-ре-кууу!

Движение мысли было прервано — это заорал пожилой бентамский петушок, прибежавший поклевать зерна на дорожке, посыпанной гравием. Холланд выглянул в окно и тихо позвал: «Шантеклер!» Не обращая внимания на голос, птица с достоинством прочистила горло и продолжала путь, высоко задирая ноги. «Шантеклер!» — Холланд высунулся наружу, тихо повторяя кличку петуха, и Нильс уловил его косой взгляд, одновременно насмешливый и критический, переходящий с брата на птицу и обратно, рот приоткрыт, будто он хочет заговорить, но в конце концов Холланд только улыбнулся своей ленивой кривой улыбочкой и покачал головой, будто то, что он хотел сказать, не имело никакого значения. На мгновение их взгляды встретились, затем Холланд пожал плечами и с непостижимым выражением лица оставил его, ушел переодеваться.

И, переведя дух после долгого ожидания, Нильс снова устремил взгляд вслед петушку, отметив про себя, как долго держится слабый запах паленого после глаженья вокруг желтоватых складок кружевных гардин.

6

Гардеробная была для Нильса самым привлекательным местом в доме. Упрятанная в северном крыле, где примыкала к спальне Торри и Райдера, она превратилась с годами в пыльный, затянутый паутиной музей, набитый чемоданами в дорожных чехлах, сундуками с одеждой, разрозненными предметами костюмов и военной формы. Возле двери висела плетеная колыбель близнецов, рядом с нею портновский манекен, кресло на колесах, позолоченная и раскрашенная лошадь-качалка, марионетка на

Вы читаете Другой
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату