постелю.
Когда сумка оказалась собранной, кум присел за круглый стол в горнице и стал смотреть в темное окно. За хлопотами тревоги последних дней отошли на задний план, вроде как забылись. На ночь глядя, как всегда, снова всплыли в памяти. Скорей бы уж закончилась вся эта тягомотина с оформлением дома на Кипре, с отставкой. И на дом Будариной надо найти покупателя. Дел впереди — целый воз и маленькая тележка. Но свет в конце тоннеля уже виден.
Кум успокоил себя мыслью, что на новом месте, у теплого моря, оживет душой, стряхнет пыль неприятных воспоминаний и тревог. Но тут же поправил себя: до Кипра еще добраться надо, еще дожить до него надо.
Попугай Боря, замерев на жердочке, угрюмо молчал, словно собирался сказать какую-нибудь новую гадость или выругаться, но не мог вспомнить крепкое слово.
Чугур вышел в сени, проверил, не забыл ли задвинуть засов, когда заходил в дом. Он вернулся в комнату, потушив верхний свет и включив настенной светильник, разделся до трусов и майки. Снова поднялся, вытащил из кобуры пистолет и сунул его под подушку. Так спится спокойнее. Вытянулся на диване, накрылся ватным одеялом. Взял в руки книгу рассказов о Ленине, раскрыл томик наугад, на первой попавшейся страничке. Осилил три абзаца и, дернув шнурок, выключил лампу.
Кум ворочался с боку на бок, не ко времени вспоминая все дела, что успел переделать за долгий день: набралось порядочно. Полежав на спине четверть часа, он решил, что переутомился, поэтому и сон не шел.
Невольно Чугур стал думать о завтрашних хлопотах. В Москву поездом он доберется уже после обеда. И, чтобы не терять день, сразу двинет в агентство, там его уже будет ждать некто Жаров, старший менеджер по продажам недвижимости за границей. Конечно, доверять этим фирмачам нельзя. Сидит у них в конторе сволочь на сволоче и жулик на жулике. Тюрьма по ним плачет. Только и думают, как простого человека объегорить, деньги халявные загрести. А этот Жаров, видно, там основной, козырную масть держит.
Эх, промурыжить бы его недельку на зоне, да еще в кандей засунуть на несколько деньков. И подсадить к нему какого-нибудь голубца, самого грязного, больного сифилисом. И строго наказать этому голубцу, чтобы он и Жарова того… Опустил. Тогда бы этот хренов менеджер по-другому запел, зараз цену на дом сбросил, а то и вовсе обнулил.
Свет в избе погас ровно в час ночи. Выждав минут сорок, Кот стал осторожно пробираться к люку, в темноте неловко задел носком сапога пустую банку, опрокинул ее. Хорошо, не разбил. На всякий случай Кот выждал минуту, прислушался. Наверняка кум уже дрыхнет без задних ног. И теперь все надо сделать быстро и по возможности тихо.
У стенки на кровати спит хозяйка, подушка пропахла недорогими цветочными духами. А кум с краю. Тут не промахнешься, даже если очень захочешь. От двери до изголовья кровати ровно пять шагов. Это займет три-четыре секунды. Два выстрела в голову — это еще пару секунд. Пока эта продавщица проснется, поймет, что к чему, включит свет и побежит будить соседей, он будет уже далеко отсюда.
Кум уже задремал, когда услышал, как скрипнула доска. Он открыл глаза, осмотрелся. В комнате темно, как в могиле.
— Ирка, ты, что ли, встала? — тихо спросил кум и не услышал ответа. — Слышь, Ирина…
И снова нет ответа. Значит, не она. Вероятно, просто почудилось. И не мудрено. При такой-то жизни не долго и с приведением встретиться, а то и вовсе крыша на курорт уедет. Кум смежил веки и тут услышал странный далекий звук, будто кто стакан с места на место переставил или уронил. И снова гулкая тишина, от которой в ушах звенит.
Кум вытащил из-под подушки пистолет, передернув затвор и включив предохранитель, сунул его на прежнее место и сладко зевнул. В доме никого нет, а на улице в такую-то погоду тем более. И нечего себя пустыми страхами изводить.
Выждав еще сорок минут, Кот переобулся в мягкие кеды, поднял крышку люка, подхватив корзину, в которую сложил все пожитки, медленно спустился вниз по лестнице. Темнота в сенях кромешная. Одно окошко, выходившее в сторону соседского участка, занавешено темной сатиновой занавеской, в другое, дальнее окно, пробивается млечный свет уличного фонаря, такой слабый, что не увидишь вытянутую вперед руку.
Кот поставил кошелку на пол под лестницу, снял с головы и опустил в нее кепку. Неподвижно постоял пару минут, дожидаясь, когда глаза привыкнут к такому освещению. Он вытащил из-под ремня ствол. Патрон уже в патроннике. А с близкого расстояния, почти в упор, Костян не промахнется даже при нулевой видимости. До двери в горницу ровно шесть шагов, надо взять наискосок, чуть правее.
Фонарик в кармане пиджака, но пользоваться им нельзя. Впрочем, большой надобности в фонаре нет. Кот, когда обследовал дом, замерил и запомнил, сколько шагов нужно сделать и в какую сторону, чтобы оказаться у цели.
До двери в горницу оставалось метра полтора, когда под ногой скрипнула половица. Кот остановился, замер на месте, вслушиваясь в звуки ночи. Все также по крыше и подоконникам шуршал мелкий дождик, по жестяным желобам вода стекала в бочку, стоявшую у ближнего угла дома. Кажется, этот проклятый скрип, кроме Кота, никто не услышал. Он сделал вперед три мелких шага, провел по двери ладонью, нашарил железную ручку и медленно потянул ее на себя. Петли хорошо смазаны, тут все пройдет тихо. Лишь бы попугай Борхес, почуяв незнакомца, не выдал матерную тираду.
Света в горнице было больше, чем в сенях, тут окна пошире, и занавески прозрачные. Кот переступил порог, он держал пистолет в полусогнутой руке, у плеча. Дверь не скрипнула, попугай не подал голоса. Кот инстинктивно отступил на шаг: что-то насторожило его. В слабом свете видны контуры разобранного дивана, белая простыня или пододеяльник. Значит, кум спит здесь… Кот сделал шаг в сторону.
И в следующую секунду увидел всполох огня, человека, упавшего с дивана на пол, грохнул выстрел. Запрыгала по крашенным доскам стреляная гильза. Снова выстрел, пуля прошла в сантиметре от головы. Разнесла в мелкие осколки зеркало, висевшее возле двери. Отскочивший осколок, полоснул по шее, Кот от бедра навскидку выстрелил в то место, где увидел человека. Шагнув в сторону, снова нажал на спусковой крючок. Пуля разорвала подушку и матрас, по комнате разлетелся белый пух, напоминающий большие снежинки. Кот повалился на колени, инстинктивно вжал голову в плечи.
Он не видел своей цели. Чугур должен быть где-то здесь, совсем близко. Горница большая, метров тридцать, но спрятаться ему негде, разве что за углом бельевого шкафа. Дверь, ведущую в спальню, кум не открывал. Он затаился и ждет, он тоже не видит противника и боится обнаружить себя, пальнув в темноту, наугад. В этой ситуации все решает только один выстрел. Один точный выстрел. И шансы противников равные — пятьдесят на пятьдесят.
Костян, резко разогнув ноги, прыгнул в другую противоположную от дивана сторону. Один за другим ударили три выстрела. Пули выбили щепу из деревянных стен и двери, Кот выстрелил в ответ и упал на пол. Еще две пули прошли у него над головой. Кот, распластавшись на досках возле стола, лежал неподвижно, затаив дыхание, ждал. У кума остался один патрон, перезарядить пистолет он вряд ли успеет, да и запасной обоймы наверняка нет под рукой.
Вопрос один: промажет Чугур или попадет в яблочко.
Кот разглядел темный абрис четырехстворчатого бельевого шкафа. Он вытянул руку и дважды выстрелил, рассчитывая, что пули не срикошетят, пробьют стенку и дверь, достанут кума. Кот перевалился с живота на бок, а потом снова на живот, ожидая ответного выстрела. И выстрел прозвучал. Пуля, срикошетив от столешницы, изменила траекторию и обломила рожок хрустальной люстры.
Кот, про себя считая израсходованные патроны, выстрелил еще два раза. С грохотом вывалилась и рухнула на пол разбитая пулями дверца шкафа. И еще Кот услышал тяжелый стон. Так и есть: кума зацепило. Теперь главное — не дать ему перезарядить пушку, если запасная обойма у кума все же есть. Вскочив на ноги, Кот бросился к шкафу. Поскользнулся на битом стекле, чтобы сохранить равновесие, взмахнул руками.
В это же мгновение Чугур налетел на него, как железнодорожный локомотив на зазевавшегося
