если император прав, то ничего с твоим человечеством и в будущем не случится, раз оно у этого чмо любимая игрушка! А Анна через два дня пропадет! Понимаешь?
— Ну и что? — Дымок говорит нагло. — Это всего лишь девчонка, Серж! Другую, даже еще лучше найдешь!
— Дымок!!! — говорю в сердцах. — Следи за словами!
Тупит Дымок глаза. Но головой все равно упрямо мотает — не соглашается.
— Нет, Серж, — говорит. — Конечно, ты можешь из меня Барсика делать, но… Я не согласен. Флаер нам… мне нужен. Очень нужен.
И на меня смотрит умоляюще.
И тут только до меня дошло, что чмо этот для Дымка — как для меня Анна. А может, и еще похлеще. Вовсе не о человечестве Дымок печется. А на самом деле — до ужаса интересно ему. Прямо до смерти. Пока не узнает про чмо подробнее, будет мучаться еще сильнее, чем иные от любви или от похоти. Случается у интелов такое… Вроде любви с первого взгляда, только к загадке…
У меня руки опустились. Ему нужен флаер, а мне андроид. И никак тут не совместить.
А что-то надо выбирать.
И всерьез выбирать.
Либо Анну теряю, либо братишку.
Нет выхода.
— Дымочек, — говорю ему ласково. — Не убежит никуда от тебя этот чмо! Найдем мы еще флаер!
— Нет, Серж, — Дымок говорит едва слышно. — Без флаера мы здесь застрянем навсегда. Или в Конфедерации. Не имеет значения, где именно. И я ничего не смогу узнать о чмо. Никогда…
И в глазах у него — слезы. Он ведь тоже между мной и чмо выбирает, как я между ним и Анной. Он хоть и малолетний, а соображает не хуже меня. Ему, может, еще больнее…
9. Своя игра
Не помню, сколько мы так провели. Смотрим друг на друга сквозь слезы — не то прощаемся, не то прощения в последний раз друг у друга просим. Время словно остановилось.
И вдруг у меня словно пелена с глаз: что же я, сволочь, делаю?! Такое зло на себя взяло! В сердцах по подлокотнику так здоровой рукой врезал, что чуть и ее не пришлось в пластик закатывать.
— Хорошо, Дымок, — говорю. — Твой флаер. Попробуем без андроида обойтись.
Смотрит на меня Дымок — и словно поверить не может. Ртом воздух хватает, а в лице у него что-то творится. Слезы из глаз брызнули, сам мне на шею бросается.
— Спасибо, Серж! Спасибо! — в плечо мне тыкается, судорожно рыдая. — Я что-нибудь придумаю! — бормочет еле разборчиво. — Обязательно придумаю! Обещаю, Серж! Я… я… я…
У меня тоже никаких слов. Да и говорить-то едва могу — ком в горле никак не глотается. Треплю братишку по голове, а слезы так и наворачиваются.
— Все нормально, Дымок, — шепчу. — Все нормально, братишка.
Только мы немного в себя пришли, Линский влетает в комнату. На нем лица нет. Заметил нас — и словно гора у него с плеч.
— Уф, с вами все в порядке! — говорит устало, на спинку кресла опираясь.
Но тут же себя в руки берет.
— Дима! Сергей! Быстро собирайтесь! — командует. — Надо спешить, сейчас здесь будут исбисты!
Хватает нас за руки, из комнаты тащить порывается. Да только меня ему в обход моего желания с места не сдвинуть — комплекция у него не та.
— Спокойно, папаша! — говорю. — В чем дело?
И тут у него лицо — словно заледенело. Такие глаза стали… не просто серые — словно металлом блестят.
— Сергей! Хватит паясничать! — говорит.
И говорит тоже совсем иначе. Кажется, и негромко — но лучше всякого крика по нервам бьет. Я только теперь по-настоящему понял, что в СВИ не просто так попадают.
— Пошутили — и хватит! — словно режет словами. — Я сказал быстрее — значит, быстрее!
Если бы он матюгнулся или угрожать вздумал — стали бы мы сиротами даже по Имперским понятиям. Он ведь без станнера, без всего. А с его консистенцией он против меня не жилец, если до дела дойдет.
Но он не угрожал. Даже голоса не повысил. И в глазах — не только сталь. Еще что-то…
В самом деле игры кончились.
— Хорошо, — говорю. — Пойдемте.
Но тут вдруг Дымок упирается.
— Подождите, Олег Львович! — говорит. — Вы из-за взлома архива беспокоитесь?
Вздрогнул Линский, словно током его ударили.
— Да, — говорит медленно. — А вы откуда знаете?
Рассказал Дымок ему про нашу аудиенцию у императора. У Линского еще одна гора с плеч. В кресло повалился, галстук теребит, а сам все на Дымка смотрит, как сектант на икону.
А Дымок уже в раж вошел.
— Олег Львович, — папашу нашего новообретенного отчитывает, прищурившись, ну прямо суровый учитель. — Вы в следующий раз, пожалуйста, без меня не пытайтесь взламывать ничего. Хорошо?
— Конечно, Дима, — Линский говорит. — Я ведь не знал, что вы сможете…
Замолкает он, совсем тупится.
— Простите, ребята, — глухо бормочет, — что вы из-за меня чуть… чуть… Простите, мальчишки.
И на нас смотрит — действительно прощения просит.
Но быстро в себя пришел.
Дымка по плечу треплет по-отечески, и все заново начинает.
— Все равно собирайтесь, ребята, — говорит. — Я договорился со Скупцовым, он переправит вас в Конфедерацию.
— Правильно, — я киваю. — Надо Дымка отсюда увезти. Но не с этим Скупцовым, а на нашем «Скате». Ему… нам флаер еще понадобится.
Вздыхает Линский, головой качает и цокает на меня осуждающе.
— Сергей, вы не понимаете! Я верю, здесь вам очень интересно. Но поймите, это вовсе не игрушки! Здесь действительно опасно! А в ближайшие дни будет еще опаснее! Император вот-вот умрет. В Империи начнется такая кутерьма, что я даже не знаю, чем все это закончится. Сергей, вы просто не понимаете, какая здесь будет борьба за власть!
— Нет, это вы не понимаете! — говорю. — Я должен спасти Анну.
— Анну? — Линский на меня хмурится. — Это та девушка, которую выдают за принца?
— Да, — говорю. — Дочь президента Иркутска.
— Сергей, ну что вы, в самом деле! — Линский улыбается смущенно. — Ну какая же она дочь? Никакая она не дочь… президенту Иркутска.
— Так это… — у меня даже слов нет.
— Да, политика дело грязное, — Линский глаза отводит. — Анна просто самая красивая девушка Иркутска. Это своеобразное жертвоприношение, если хотите. Ради блага всего города.
— Тем более я должен остаться и помочь ей, — говорю твердо.
Прищуривается он на меня. Опять спорить будет?
Теребит Линский переносицу двумя пальцами, меня задумчиво разглядывает.
— А знаете, Сергей, возможно, вы правы, это выход, — говорит наконец.
