Ухмыляется он, но сверток разворачивает. Там два ножа. Те самые, которыми я с таможенниками в Москве расправился…
Ни фига не понимаю. Чего это император так расщедрился, что эти ножи мне решил вернуть?…
А исбист мне уже кристалл протягивает.
— Лично от императора, — говорит торжественно.
Для имперца, наверно, это большая честь, и все такое. А по мне — век бы этого императора не видел не слышал! Даже с записи на кристаллах.
А исбист мне уже салютует — и обратно во флаер спешит. Тут и двое других с Линским объясняться заканчивают и прощаются.
Повертел я кристалл в руках, да в карман сунул. Пока у меня никакого желания на императора глядеть. И сомневаюсь, что оно скоро появиться.
Ножи в руках кручу. Ни фига не понимаю. С чего бы такая честь и забота? Нет, спасибо, конечно, императору за ножи. Я механические ножны от них уже снимать собирался — жалко, да только какой от них прок без ножей-то?
И вот нате… И вроде бы, не в самых теплых отношениях мы с ним расстались. Потому и ножи в Москве остались, что отношения так себе…
И вообще я ему теперь скорее враг. Так с чего бы императору так обо мне заботиться?… Может, подвох какой?
Осматриваю ножи — нет, все в порядке.
— Что-то не так, Серж? — Линский ко мне подходит.
— Если бы я знал, господин президент, — говорю задумчиво.
Тут он ножи в моих руках рассмотрел.
— А… а… — ртом воздух хватает, на ножи указывая. — Это…
— Они самые, — говорю. — Сам ни фига не понимаю, господин президент…
Через два часа на связь Шутемков выходит.
Словно омолодили генерала.
Видно, несладко ему пришлось. Так его имперские спецы в недрах ИСБа отделали, что на всем лице новую кожу пришлось наращивать. Потому и моложе кажется — ни одной старой морщинки не осталось.
— Ну, привет, президент, — говорит понуро. — Ты теперь, выходит, мой новый хозяин?
— Да брось ты, Герман! — Линский ему приветливо улыбается. — Кто старое помянет, тому по ребрам. У всех срывы бывают… А принимал ты меня хорошо. И в Заярске, и в Москве… Так что я теперь твой должник.
Ожил Шутемков малость.
— Да? — ухмыляется недоверчиво. — Ну тогда, не в службу, а в дружбу, поаккуратнее с передачей сигналов, ладно? — по своему ошейнику ногтем щелкаем. — А то забудешь ненароком, и все… никаких долгов…
— Да брось, Герман, — Линский ему в ответ весело скалится. — Я серьезно. Хотел тебе непыльную работенку предложить. Ты как, а?
Подвис Шутемков немного. Не ожидал он такого оборота. Он-то решил, что Линский ему мстить будет. Генерал-то хорошо запомнил, чем наша последняя встреча закончилась…
— Ага, — ухмыляется недоверчиво. — А я могу отказаться? — снова по ошейнику щелкает.
— А зачем отказываться, если можно согласиться? — Линский усмехается. — Будешь шефом моей службы безопасности, вторым человеком в Ангарске. Работенка не трудная, условия жизни на уровне… Что скажешь?
— Ты серьезно? — Шутемков глазами хлопает изумленно. — Но… ты пока не хозяин Ангарска… Там сейчас Тяпкин.
— Не в службу, а в дружбу, Герман, — Линский ему подмигивает. — У нас в городе принято обращаться к действующему президенту на вы и с титулом… А то ухо режет…
Говорит вроде бы шутливо, но что-то у него в лице поменялось. Совсем чуть-чуть — но улыбка совсем другая стала. А глаза — словно стальные.
Шутемков мигом подобрался.
— Намек понял… господин президент, — говорит без ухмылок. — Но я не смогу пробиться в город с тремя флаерами. У вас там хорошая защита.
— Если нельзя пробиться с боем, — Линский улыбается, — можно войти с почестями. Верно?
Растерялся Шутемков.
— Ты это о чем?… — ухмыляется растерянно. — Что-то я твои… ваши шутки не очень понимаю… господин президент…
Линский еще стали в глаза подпускает.
— Герман, — говорит едва слышно с нежной такой улыбкой, — у тебя хорошее чувство юмора?
Шутемков мигом побледнел.
— Нет… — говорит нервно. Совсем запутался.
— Нет? — Линский переспрашивает, невзначай так передатчиком от ошейников поигрывая, прямо перед камерой видеофона. — А тогда почему ты все мои слова воспринимаешь как шутку?
Шутемков не хуже монитора на тринадцати тысячах стал.
— Я… — бормочет испуганно. — То есть… Господин президент…
— Тогда слушай меня внимательно, генерал, — Линский говорит жестко.
Через полчаса инструктаж закончился.
Пока генерал был на связи, я лицо контролировал. А теперь расслабился. И без того проблем хватает. Вот я вволю и нахмурился. Все-таки заразил Дымок Линского своими нестандартными подходами! Такой план у нашего господина президента, что… хоть отказывайся помогать!
Но и это еще полбеды. Меня другое волнует.
— Папаша… — начинаю. — Или лучше господин президент?
— Серж, перестань, пожалуйста, — Линский говорит устало.
— Хотел бы… господин президент. Но я не понимаю.
Перестал Линский переносицу растирать, на меня внимательно смотрит.
— Перестань, Серж, — просит. — Чего ты не понимаешь?
— Не понимаю, кто из вас хуже. Тяпкин или вы… папаша…
— Серж, ты издеваешься? — Линский хмурится. — Ах, вот ты о чем… — наконец-то сообразил. — Думаешь, я дам Шутемкову попасть в наш город?
Тут уже я никак не соображу.
— Так вы же, папаша, только что сами это сказали…
— Серж… — Линский цыкает и головой качает.
У меня даже губы поджались. Теперь я все понял. Только не лучше от этого, а еще противнее.
— Хотите Тяпкина сначала использовать, а потом прибить? Ради хорошего дела все средства хороши?
— А разве нет, Серж? — Линский говорит серьезно.
И внимательно мне в глаза заглядывает.
Хорошо, конечно, что он взгляд не прячет… Да только не много это меняет. Если он так начинает, как бы его забота о нашем Ангарске не оказалась еще похлеще тяпкинского блага! Как там его любимая пословица?
— Как бы ваша доброта хуже тяпкинского шкурничества не оказалась… — говорю. — Коготок увяз, всей птичке пропасть. Так?
— Серж, это все софизмы! — Линский заводится. — Добра и зла нет! Есть только цели и методы их достижения! Для одних людей добро заключается в одном, для других — в другом. Все зависит от точки зрения.
— Вот это уж точно софизмы! — говорю. — Цели целями, а вот с методами у вас явно перебор, папаша! Польза еще в проекте, а вот кулаки у вашего добра уже тут как тут, и нехилые!
