не подозревать, куда идете – вперед или назад,– пока не дойдете до полного изнеможения. Тогда вы, вероятно, усвоите очень полезный урок: надо оставить все, стать ничем. Пожалуй, вы даже ощутите стремление быть ничем. Здесь возможны два решения: или вы просто снимаете маску, или будете продолжать строить и бороться, пока борьба не достигнет апогея,– и тогда вы прекратите ее.
Вопрос:Что происходит, когда мы говорим: «Вот здорово! Я сделал это!» Это разрушает все дело, не правда ли?
Ответ:Не обязательно. Но что происходит после этого? Хотите ли вы повторять свое переживание вновь и вновь, вместо того, чтобы работать с нынешней ситуацией, с тем, что есть? Мы можем пережить невероятную радость при первой вспышке раскрытия, которая так прекрасна. Но важно то, что происходит затем,– работаем ли мы ради удержания и воссоздания этого переживания,– или оставляем его позади, даем этому переживанию быть всего лишь еще одним переживанием и не пытаемся восстановить первую вспышку.
Вопрос:Вы честолюбивы, вы постоянно что-то строите; и чем больше вы об этом думаете, тем хуже идут дела. Поэтому вы пробуете просто уйти от всего, стараетесь не думать ни о чем, забыться в любых возможных отдушинах. Что это значит? Как можно покончить с тем фактом, что чем больше человек думает о просветлении, чем больше старается узнать о нем, тем хуже складываются обстоятельства, тем больше накапливается концептуальных представлений? Что можно сделать?
Ответ:Это весьма очевидно; вы полностью прекращаете какие бы то ни было искания, прекращаете старания что-то открыть, старания доказать собственное существование.
Вопрос:Но ведь иногда у нас может появиться деятельное ощущение бегства, и это совсем не то же самое, что полное бездействие.
Ответ:Когда вы пытаетесь спастись бегством, вы обнаруживаете, что вас не только преследуют сзади, но к вам приближаются и спереди. В конце концов, не остается места, куда можно было бы убежать; вы полностью пойманы. Тогда осталось одно – полностью и по-настоящему сдаться.
Вопрос:Что это значит?
Ответ:Это надо пережить самому. Это значит прекратить попытки идти куда бы то ни было – как в смысле ухода от чего-то, так и в смысле бегства куда-то; оба эти подхода суть одно и то же.
Вопрос:Совместимо ли вспоминание себя или самонаблюдение с покорностью и пребыванием здесь, в настоящем?
Ответ:Вспоминание себя в действительности является весьма опасной техникой. Оно может включать слежку за собой и за своими действиями, когда вы уподобляетесь голодному коту, высматривающему мышей; или же оно может быть разумным жестом: вы пребываете там, где находитесь сейчас. Все дело в том, что если у вас налицо какая-то идея взаимоотношений – «я переживаю это, я делаю это»,– тогда «я» и «это» оказываются в одинаковой степени очень сильными личностями, и между ними, «мною» и «этим», каким-то образом возникает конфликт. Вернее будет сказать, что «это» является матерью, а «я» – отцом; и когда в дело вовлечены две такие полярные крайности, вы непременно порождаете нечто. Таким образом, вся идея здесь в том, чтобы не дать возможности существования «этого»; тогда не будет и «меня». Или иначе: нет «я», потому нет и «этого». Главное дело – не повторять себе эту фразу, а прочувствовать факт, пережить его по-настоящему. Вы должны убрать наблюдателя, который следит за двумя крайностями; когда этот наблюдатель удален, отпадает и вся структура. Дихотомия сохраняет существование только до тех пор, пока имеется наблюдатель, объединяющий всю картину. Вам необходимо убрать наблюдателя и ту весьма усложненную бюрократию, которую он создает, чтобы обеспечить полный контроль центрального учреждения; когда же мы убрали наблюдателя, открывается пространство огромной протяженности, потому что наблюдатель и его бюрократический аппарат занимают так много места. Если мы удалили фильтр «я» и «другого», тогда пространство становится четким, точным, разумным. Пространство содержит колоссальную точность, дающую возможность работать с находящимися в нем ситуациями. В действительности нам совсем не нужен наблюдатель, «тот, кто следит».
Вопрос:Не потому ли существует наблюдатель, что мы хотим жить на уровне, который кажется нам более высоким, тогда как если мы просто оставим все как есть, мы, может быть, останемся здесь?
Ответ:Да, это правильно. Когда исчезает наблюдатель, нет возможности для применения понятий высшего и низшего, а потому нет более и какой-либо склонности к борьбе, к попыткам достичь высшего. Тогда вы просто находитесь там, где существуете.
Вопрос:Можно ли устранить наблюдателя силой? Не будет ли это снова игрой оценок?
Ответ:Не нужно считать наблюдателя каким-то злодеем. Если вы начнете понимать, что цель медитации не в том, чтобы подниматься выше, а в том, чтобы присутствовать здесь, тогда наблюдатель не будет настолько действенным, чтобы выполнять свою функцию,– и он автоматически отпадет. Основное качество наблюдателя – стараться быть чрезвычайно действенным и деятельным. Но тотальное осознание есть нечто, чем вы уже обладаете; поэтому честолюбивые или так называемые «успешные» попытки осознания ведут к собственному поражению. И когда наблюдатель начинает видеть свою ненужность, он просто отпадает.
Вопрос:А может ли существовать осознание без наблюдателя?
Ответ:Да, потому что наблюдатель – только безумие. Вы могли бы обладать полным раскрытием, всеохватывающим обозрением ситуации без необходимости различать между двумя сторонами, между «я» и «другим».
Вопрос:А будет ли это осознание заключать в себе чувство блаженства?
Ответ:Не думаю; потому что блаженство – весьма индивидуальное переживание. Вы отдельны; и вы переживаете блаженство. Когда наблюдателя нет, нет и оценки переживания, ни приятного, ни болезненного. Когда вы обладаете всеобъемлющим осознанием, без оценки, свойственной наблюдателю, тогда блаженство становится несущественным в силу того факта, что отсутствует тот, кто его переживает.
Глава 6. Трудный путь
Поскольку выясняется, что никто не собирается нас спасать,– в том смысле, что никто не собирается чудесным образом принести нам просветление, рассматриваемый нами путь называют
