«Плохо!» — решил Джура. Он снял со спины старый карамультук — фитильное ружье, высек искру и зажег фитиль.
— Кто ты? — донеслось снизу. — Эй, ты, отвечай, если не хочешь, чтобы твой труп жрали волки! Боишься?
— А кто вы? — громко крикнул Джура.
— Отвечай!
Джура никогда не видал столько чужих людей. Однако первая встреча с ними нисколько не испугала его. Он мог бы уложить их всех поодиночке — им некуда было укрыться. Но, твердо зная, что стрелять здесь нельзя, он потушил фитиль: от выстрела могла сорваться лавина. Не раз, затаив дыхание, стараясь не кашлянуть и не чихнуть, проходил он, как тень, у подножия крутых склонов. Над ним свисали огромные ледяные глыбы и снежные сугробы, готовые слететь вниз от малейшего сотрясения воздуха.
Бабу опять грозно зарычала. Невдалеке, на склоне Сурковой скалы, показались два человека с ружьями. Назад пути не было. А снизу пришельцы кричали нестройным хором простуженных голосов: — Эй, ты! Долго мы будем ждать тебя?
Джура не хотел идти к враждебно настроенным незнакомцам. Путь назад тоже был отрезан. Если бы ему удалось спуститься по крутому склону вниз, он пробрался бы к дальним камням на подступах к кишлаку и там устроил засаду, не боясь обвала. Но северный склон высокой скалы, где он находился, был покрыт очень глубоким снегом. Был только один способ спуститься по такому склону, но его запретил аксакал. «Ты, Джура, последний кормилец кишлака, — говорил аксакал, — и тебе нельзя играть со смертью!» Но сейчас выхода не было.
Джура свистнул Бабу. Повесив за спину карамультук, он подтянул полы халата из кутасьей шерсти, сел на наст и с легким шуршанием сначала медленно, а потом быстро заскользил вниз, в сторону от незнакомцев.
Он скользил по насту все быстрее и быстрее. Сквозь прищуренные веки он видел, как прямо на него несется торчащий из— под снега «каменный палец», и, чтобы не расплющиться о него, Джура изо всех сил затормозил правой ногой, силясь свернуть в сторону. Пятка пропорола наст, и нога мгновенно ушла в рыхлый снег, взгромоздив впереди несущегося Джуры снежный сугроб. А ещё через мгновение он несся на этом сугробе мимо «каменного пальца». Небольшая лавина ломала наст на своем пути и увлекала всё новые и новые массы снега. На этом снежном валу, взмахивая руками, как при плавании, несся Джура.
Стоило только растеряться, перестать управлять движением, и спуск на лавине окончился бы гибелью, к радости злых духов, о чем его не раз предостерегал аксакал. Джуру то подбрасывало в воздух, то швыряло вперед, то зарывало в снег, но вместо ужаса им все сильнее и сильнее овладевал буйный восторг от захватывающей дух быстроты движения… Много раз аксакал запрещал спускаться таким образом с гор, но стремление бороться со стихией и побеждать, радость от сознания своей силы у Джуры были сильнее всего. Джура даже громко засмеялся от восторга…
Вдруг толчок… Удар! Все вокруг снова застыло в неподвижности. Только снежная пыль кружилась в воздухе.
Джура лежал на огромном сугробе, и ему не хотелось шевелиться. Но, овладев собой, он поднялся на ноги. Карамультук лежал рядом. Бабу спускалась с горы в сторону и казалась черной точкой. Взошла луна, и пришельцы, заметив в сугробе невредимого Джуру, опять закричали. Джура побежал к камням. Незнакомцы дали по нему нестройный залп — и…
Затуманилась ледяная вершина. Взвилась снежная пыль. Что-то загудело, загремело. Сильный порыв ветра так ударил Джуру, что он, как перышко, отлетел далеко в сторону. Громадная лавина, уничтожая на своем пути все, стремительно летела с горы-великана вниз, на метавшихся в ужасе людей…
Наконец Джура съел последний кусок мяса и вытер жирные руки о голенища мягких сапог — ичигов. Искандер повторил свой вопрос. Джура хотел рассказать обо всем подробно: как шел, что думал, где увидел незнакомцев и что им говорил, как несся быстрее ветра по склону, как сорвалась лавина… Но сдержался и ничего не рассказал — негоже охотнику быть болтливым, как старая баба. Помолчав, Джура сказал:
— Было трое мужчин. С ними як и одна собака. Всех задавила лавина!
— А других не было? — спросил, кряхтя от волнения, аксакал. — Других? — нахмурился Джура.
Он вспомнил о двух вооруженных людях, которые стояли на горе невдалеке от него, но, не желая тревожить старика и уверенный в гибели всех, ответил:
— Всех задавило!
— Вай, вай! — застонал аксакал. — Беда никогда не приходит одна!
ТАЙНА ХАМИДА
I
Снежные смерчи метались по Алаю. Вся огромная высокогорная Алайская долина походила на бушующий океан. Зажатая меж Заалайским хребтом с юга и Алайским с севера, эта сквозняковая долина протянулась почти на сто восемьдесят километров, а в ширину местами достигала более двадцати. Было где разгуляться ветру. Буран неистовствовал.
Горные шквалы срывали со скал неулежавшиеся сугробы и швыряли их вниз. Массы то рыхлого, то плотного снега метались по долине, как вздыбленные волны.
Ураганные ветры, мчавшиеся по склонам гор, врывались в ущелья. Глубокие извилистые теснины заставляли воздушные потоки резко изменять направления. Когда эти воздухопады вылетали на простор, заходя в бок или навстречу другим ветрам, рождались вихри.
Массы снега уносились высоко-высоко на ледники и снова обрушивались вниз тучами снежной пыли. Ветер дул неравномерно. За несколько минут наметало огромные сугробы. Вдруг налетал ураганный ветер и сметал все начисто. А вот перед сугробами, выросшими в густых зарослях облепихи, он был бессилен. Чем сильнее дул ветер и швырял снегом, тем плотнее и выше делались сугробы. Зато на вершинах холмов и крутых склонах сдувало не только снег, но и песок и мелкие камешки.
В этом снежном вихре, едва заметные, как мошки на стене, двигались всадники. Небольшой караван — охотник, два геолога и двое рабочих — пересекал долину поперек, от Заалайского хребта к Алайскому. Уже давно они должны были выехать на берег реки Кизыл-Су, но буран спутал все их расчеты.
Был конец октября 1929 года. Для Ферганской долины, лежавшей у подножия великих гор, это была пора жаркой осени, а для Алайской долины, поднятой на три тысячи метров над уровнем моря, это было начало студеной высокогорной зимы. Даже летом зима никогда не уходила с заоблачных высот, вечно покрытых снегами. Там умирали и рождались тучи. Там умирали и рождались реки и ветры, оттуда срывались обвалы. Весной, когда пригревало солнце, из-под снега обнажалась долина, исчезал снег на холмах и в предгорьях. Склоны гор обнажались постепенно, будто кто-то медленно втаскивал все выше и выше покрывавшее их снежное одеяло. Затем устанавливалась четкая граница лета и зимы, альпийских лугов и снега. И все же даже летом высокогорная зима напоминала о себе в долине зимним холодом, студеными ветрами и неожиданными снегопадами. В высокогорьях осень наступает раньше. Еще в Алайской долине зеленела трава, а на склоне гор уже лежал рыхлый снег. Нижняя кромка нетающих снегов
