Джура спал, и Тагу было скучно сидеть возле раненого — ни побегать, ни поговорить, и он убегал с Тэке за крепость, где устраивал собачьи бои.
Шли дни. Джура быстро поправлялся. Он уже ходил по кибитке. Мир новых людей, невиданных животных и вещей его удивлял и тревожил. Но слишком гордый и самолюбивый, особенно после случая с Шарафом, он старался сам, без чужой помощи, разобраться во всем. Джура подолгу смотрел из окна во двор, скрываясь в тени окна. Он боялся, что кто-нибудь заметит его и поднимет на смех, подумав, что он любопытен, как женщина, и выказывает удивление, недостойное мужчины.
Таг восхищался Джурой, застрелившим такого опасного басмача, как Чирь. Джура же скоро перестал его дичиться и начал с ним заговаривать. Таг рассказывал Джуре о пограничниках, о жизни бойцов добротряда. Он много говорил о басмачах, против которых сражался отряд, помогая пограничникам и регулярным частям Красной Армии. Джура понимал не все, но почтение Тага к командиру отряда Козубаю передалось и ему.
Еще бойцы ничего не знали о Джуре, а он, стоя у окна и прислушиваясь, уже знал имена многих и даже клички их лошадей. Мусу он узнал сразу, хотя, опасаясь расплаты за прошлое, всячески избегал его.
Однажды Джура услышал во дворе злобный лай. Он подошел к окну и увидел, что Тэке, привязанный на длинной веревке, с лаем бросается на какого-то человека. Человек держал в руках нагайку и время от времени сильно ударял ею Тэке.
— Не бей, не бей! — закричал Джура и выбежал во двор. Солнце его ослепило. Он на мгновение остановился, закрыв лицо руками, а затем поднял камень и швырнул в обидчика. — Остановись! — закричал ему пожилой киргиз. — Мы учим твою собаку. Спасибо скажешь потом. Мы сделаем из неё хорошего сторожа, а для этого отучаем брать хлеб и пищу из чужих рук… Повторить! — сказал он.
Боец, закутанный в халат, подошел к Тэке и бросил лепешку. Взбешенный Тэке бросился на него, но лепешки не тронул, а обошел её, как раскаленный уголь.
— Не надо этого, — сказал Джура. — Я прикажу, и он будет брать только от меня. А ты кто? — гордо и заносчиво спросил он. — Я? Я командир отряда — Козубай.
— Ты командир? — искренне удивился Джура.
Он представлял себе Козубая старым, седым великаном непомерной силы, с голосом громким, как выстрел, одетым в богатые меха. А оказалось, Козубай такой обыкновенный! Но, несмотря на некоторое разочарование, Джура почувствовал в Козубае большую скрытую силу и, когда Козубай позвал его к себе, послушно пошел за ним.
Они уселись в кибитке Козубая. Джура бросал косые взгляды на стены, увешанные винтовками. Оружие висело даже на потолке. «Самый богатый человек», — подумал он о Козубае.
— Как тебя зовут? — спросил Козубай.
— Джура.
— Откуда?
— Из кишлака Мин-Архар.
— Где это?
— На север от Сауксая.
Начальник вынул из сумки бумагу и разостлал её на коленях. Он долго водил по ней пальцем, потом с недоверием посмотрел на Джуру: — А ты не врешь?
Джура побагровел, жилы на его висках вздулись, и он так посмотрел на начальника, что тот улыбнулся.
Джура был взволновал тем, что ему не поверили. — Басмач Тагай увез мою Зейнеб, и я убью его. Безносый жег меня железом — я отомщу. Мой кишлак — Мин-Архар. Зимой к нам джигиты приезжали, карамультук мой забрали. Один — киргиз твой, Муса, другой — высокий такой, молодой, сердитый, с голубыми глазами, Юрий.
— Да это Ивашко! Это было год назад, когда я был в Уч-Кургане с Максимовым. Так это ты хотел Ивашко ограбить? Он здесь недалеко работает. Увидишь его. Эй, позовите Мусу!
— Я хотел взять его винтовку, — сказал Джура. — Ты убил басмача Чиря, и за это ты получишь его винтовку, — сказал Козубай. — Вот она, видишь, с отметкой на прикладе. — И он показал не стену, где висели винтовки. — Ты хочешь поймать Тагая — очень хорошо. Но знай, что это опасный и большой курбаши, а Безносый — его помощник.
В кибитку плечом вперед, как он всегда ходил, вошел Муса. — Узнаёшь старого знакомого из Мин-Архара? — спросил Козубай. — Он самый, — ответил Муса, удивленно оглядывая Джуру с ног до головы. — И как это он из своего дьявольского гнезда вниз сорвался? Вот не ожидал! Отчаянный!
— А что Юрий делает? — спросил Джура.
— У каждого своя охота, — ответил Козубай. — Мы за басмачами охотимся, а Ивашко за камнями охотится. Он ищет в горах полезные камни. Летом он опять к вам в Мин-Архар ездил. Богатое урочище: и железная руда, и ртуть, и молибден — такие камни, чтобы сталь крепче была. А ты из какого рода?
— Я? Из рода Хадырша, — гордо ответил Джура. — А из какого общества, из какого колена?[35]
Этого Джура не знал; он впервые слышал о том, что род делится на общества и колена.
— Знай, что неподалеку пасет скот на осеннем джейлау род Хадырша, а в этом роду есть общества Мерим и Чокмерим, Тоз, Козике, Ингирчик.
С каждым новым именем глаза Джуры раскрывались все шире. Он никогда не предполагал, что существует такое великое множество людей. Джура разговорился. Он все больше нравился Козубаю, и Козубай думал, глядя на Джуру: «Какой поразительный случай! Человек из патриархально-родового строя попадает сразу в двадцатый век, в советский двадцатый век. Среди диких гор, всегда в борьбе с природой, очевидно, вырабатываются сильные натуры, но и нравы там, должно быть, суровые!»
— А сколько тебе лет? — спросил Козубай.
— Я родился в год дракона и прожил один мечель. Козубай знал, что по старинному летосчислению киргизов один мечель — это двенадцатилетний цикл, а год дракона — пятый по счету.
— Тебе семнадцатый год! На вид ты старше, потому что очень рослый, сильный и суровый. Да! Сколько у твоего отца скота? — Отца не помню, — ответил Джура. — У матери было десять коз. — Как же вы жили? Чтобы кочевой киргиз мог существовать, ему надо не меньше пяти баранов на каждого члена семьи, иначе он не сможет сделать себе одежду из шерсти и сбить войлок, чтобы укрывать юрты.
— Мой отец был великий охотник, он давно умер, и я один весь кишлак мясом кормил. А весь скот принадлежал главе рода Искандеру, — продолжал Джура свой рассказ.
— Ты смелый и храбрый охотник, сильный духом, — сказал Козубай. — Хочешь ходить со мной в походы, дружить, отбивать скот у баев? А ты любишь золото? — неожиданно спросил Козубай. — Зачем ты так говоришь — «любишь золото»? Оно имеет власть только над низкими душами, так говорила мне мать словами отца. Или ты смеешься надо мной?
Козубаю понравился этот ответ.
— А ты бай? — неожиданно сказал Джура.
— Он без головы! — возмутился Муса.
— Почему я бай? — заинтересовался Козубай.
— Я видел твоих лошадей, овец, кутасов, — сказал Джура. — Посмотри, какой ты богатый! — И он показал на винтовки, висевшие на стенах.
Козубай засмеялся.
— У нас все общее, — сказал Козубай. — Эти винтовки отбиты у басмачей, они — общие. А мы охраняем от басмачей всех, кто работает. Понял?
— Я знаю басмачей, к нам приезжал Тагай в горы. — Ты мне все подробно расскажешь о Тагае. Это мне очень важно, Джура.
Кибитка наполнилась народом.
— Вот, — показал на юношей Козубай, — видишь, Джура, это наши сарыкольские комсомольцы. Кто из вас принадлежит к роду Хадырша? — Я, — ответил широкоплечий, рослый юноша с темным пушком на губе.
— А-а, Уразалиев! Этот, Джура, тоже из рода Хадырша. Он спустился со снежных гор, чтобы
