По отцу Борис был татарин, по матери русский, а по остальным родственникам неизвестно кто. Но правил он, как полагалось в те времена, благополучно. Давал обещания, казнил, ссылал и искоренял крамолу.
Но ни казнями, ни ссылками, ни другими милостями ему не удалось снискать любви народа. Имя «Борис» произносилось с иронией.
– Какой он «Борис», – говорили про него втихомолку. – Борух, а не Борис. Борис Годун или, еще вернее, Борух Годин. Знаем мы этих Борисов…
Многие уверяли, что своими ушами слышали, как Борис разговаривал с Гурляндом и Гурьевым по- еврейски, когда он еще был премьером.
– Только и слышно было, что гыр-гыр-гыр, – рассказывали бояре. – Потом все трое пошли в синагогу.
Когда появились первые слухи о самозванце, народ тайно стал изменять Борису. Узнав про самозванца, Борис позвал Шуйского.
– Слышал? – спросил царь.
– Слышал! – ответил Шуйский.
– Это он, Дмитрии?
Шуйский отрицательно покачал головой.
– Никак нет. При мне убивали. Это не тот.
– Кто же, по-твоему, этот самозванец?
– Мошенник какой-то! – ответил Шуйский. – Мало ли нынче мазуриков шляется.
Борис отпустил Шуйского и велел созвать бояр. Бояре пришли. Борис вышел и обратился к ним белыми стихами:
– «Достиг я высшей власти…»
Бояре переглянулись. Послышался шепот:
– У Пушкина украл! У Пушкина украл! Борис сделал вид, что ничего не слышит, и продолжал:
– «Седьмой уж год я царствую…»
Тут чей-то негодующий голос резко прервал Бориса:
– Это грабеж! Своего же поэта грабит!
– В самом деле! – послышался другой голос. – Иностранного поэта хоть ограбил бы, а то своего. Сразу зашумели все:
– Посреди бела дня белые стихи красть!
Борис стоял бледный, как полотно железной дороги.
Кто-то закричал:
– Пойдем вязать Борисовых щенков!
– Это тоже из Пушкина! – закричали точно из-под земли выросшие Венгеров и Лернер. – Не смей трогать!
Но их никто не слушал. Все бежали душить семью Бориса.
Сам Борис чрез знакомого фармацевта, которому он пред тем устроил правожительство в Москве, достал арбуз с вибрионами и отравился.
Лжедмитрий I
Первый самозванец был родом из Одессы. Его настоящее имя до сих пор неизвестно, но псевдоним «Лжедмитрий I» был в свое время не менее популярен, чем псевдонимы «Максим Горький», «Сологуб» и др.
В приказчичьем клубе он научился грациозно танцевать мазурку, чем сразу расположил к себе сердца поляков.
– От лайдак! – восхищались поляки. – Танцует, как круль!
Последнее слово сильно запало в душу Лжедмитрия.
– Разве уж так трудно быть королем? – думал он, лежа у себя на убогой кровати. – Нужна только удача. Ведь Фердинанд и Черногорский князь стали королями. Нужно только заручиться поддержкой сильной державы.
Тут он невольно начинал думать про Польшу.
– Сами говорят, что танцую, как круль. Пойти разве и сказать им, что я действительно круль… Они всему поверят. Лжедмитрий не ошибся. Когда он объявил полякам, что он царевич Дмитрий, они бросились его обнимать.
– Ах, шельма, – кричали поляки, целуя Дмитрия во все, не исключая лица. – Как ловко прикидывался конюхом.
– Поможете мне овладеть моим царством?
– А что дашь?
– Все, что понравится вам, – обещал Дмитрий.
– Отлично! Нам нравится Белоруссия. Дмитрий добродушно сказал:
– Возьмите ее.
– Нравится нам еще Великоруссия, Малороссия, Сибирь.
– Что же у меня останется? – с испугом вырвалось у Дмитрия.
Поляки утешили его:
– А тебе, братику, ничего и не надо. Ведь ты конюх. Купим тебе хорошего лошака, ты и уедешь на нем из Московии, а править будем мы сами.
– Ладно! – сказал Дмитрий. – Спасибо, что хоть лошака одного мне оставите.
С помощью поляков Дмитрии и взял Москву. Народ московский и верил, и не верил, что это настоящий Дмитрий.
– Как же ты спасся? – спрашивал с любопытством народ.
– Очень просто! – объяснил самозванец. – Увидел, что меня начали резать, и убежал. Вместо меня и зарезали другого.
Народ качал головой, кто-то предложил:
– Позовем Шуйского. Он был тогда в Угличе. Спросим его.
Позвали Шуйского и спросили:
– При тебе убили царевича Дмитрия?
– Какого Дмитрия? – удивился Шуйский. – Никакого царевича Дмитрия не убивали. Все Борис выдумал. Дмитрий – вот.
Шуйский указал на самозванца.
– Спросим еще мать царевича! – решил народ. Позвали мать царевича и спросили, указав на самозванца:
– Твой это сын?
– Мой, мой! – ответила печальная мать. – Тот Дмитрий был только черненький, а этот рыжий. Только это оттого, что он вырос. Мой это сын! Мой!
Лжедмитрий стал царствовать. Человеком он оказался добрым, никого не казнил и не наказывал плетьми. Это показалось подозрительным боярам. – Он не настоящий сын Грозного, – роптали бояре.
– До сих пор никому из нас голову не отрубил. Нет, он самозванец!
А Дмитрий не исправлялся и продолжал не казнить. Бояре не могли снести этой обиды и убили его.
– Он был обманщиком! – заявили они народу. Он не Дмитрий.
Народ верил и не верил словам бояр.
– Спросим Шуйского! – решил народ. Шуйского привели.
– Убитый был Дмитрии? – приступили к князю.
– Какой убитый? – переспросил Шуйский.
– Вот этот, что лежит пред тобой.
