называются в психоаналитической литературе «защитнымимеханизмами» (Freud, 1915b; A.Freud, 1936). Однако поскольку я намерен избегать использования понятий, которые не соответствуют чему-либо, что представлено или может считаться представленным на некотором уровне психического переживания, я предпочитаю говорить об определенных типических защитных действиях Собственного Я, а не о специфических гипотетических «механизмах», находимых и используемых таким же гипотетическим эго.
Защитная мера направлена против психического переживания, которое угрожает существующей структуре Собственного Я и с которым в данный момент нельзя бороться посредством долговременных улучшений самой этой структуры. Защитные меры помогают создавать кратковременные структуры, необходимые для немедленной защиты существующего переживания Собственного Я и обеспечивающие строительный материал для дальнейшей структурализации, которая в конечном счете делает первоначальные защитные операции излишними или оставляет их в качестве дополнительных и/или чрезвычайных мер.
Когда это развитие нарушается, защитные действия предохраняют патологические структурные организации, повторяющие задержанные и нарушенные способы переживания Собственного Я и объекта. При таких обстоятельствах защитные меры, отличающиеся ригидной и анахронической природой, способствуют укоренению переживаний патологического идеального Собственного Я и сопротивляются запоздалому росту. Возникновение, функционирование и перемены интроекции и проекции дают поучительные примеры как нормального, так и патологического развития.
В то время как продолжающая формироваться структура обычно принимает на себя большую часть самозащитных функций, являющихся частью защитных действий более ранних стадий, эти действия будут оставаться доступными для более селективного использования и с меньшим искажением проверки реальности более структурированным Собственным Я. Сравнительно неопасные отрицания и проекции повсеместно известны в повседневной жизни нормальных взрослых людей.
Однако более ранние защитные действия могут быть сильнее активированы в качестве чрезвычайных мер массивными и/или неожиданными изменениями в мире переживаний индивида. Такие повторные мобилизации более ранних защитных действий в качестве главных мер защиты Собственного Я могут сопровождаться или не сопровождаться добавочной структурной регрессией психического переживания. Хорошо известными примерами последней альтернативы являются защищающие Собственное Я скоропреходящие отрицания, следующие за неожиданной утратой в дальней-щей жизни главного объекта (Engel, 1961; Lipson, 1963), а также регулярное образование интроекта утраченного объекта в первоначальной фазе проработки утраты главного объекта любви (Abraham, 1924).
Однако хотя интроекция – один из самых ранних способов защиты недавно дифференцировавшегося восприятия Собственного Я посредством переживаний успокаивающего присутствия функционального объекта, интроект, появляющийся после утраты объекта в дальнейшей жизни, обычно не претерпевает значительных регрессивных деформаций, но представляет утраченный объект более или менее так, как он воспринимался до утраты. Однако опасные ситуации в раннем детстве и после утраты главного объекта любви во взрослой жизни по сути одни и те же: наблюдается острая угроза тотальной утраты объекта с сопутствующей утратой переживания Собственного Я. Вместо психологического умирания как результата утраты дифференцированное™ своего репрезентативного мира или конкретного разрушения себя через импульсивный акт самоубийства нормальный взрослый человек воссоздает и сохраняет утраченный объект как ощущаемое интроективное присутствие до тех пор, пока проработка утраты постепенно не сделает интроект излишним (Abraham, 1924; Fenichel, 1945; см.также главу 5 этой книги).
Такое использование интроекции в качестве способа защиты Собственного Я после утраты объекта во взрослой жизни должно рассматриваться отдельно от возникновения интроективных переживаний при сильном внешнем стрессе, как, например, при боевых действиях или природных катастрофах. В отличие от интроекции после утраты объекта в этих ситуациях сами первоначальные интроекты становятся активированы в качестве защищающих Собственное Я переживаний через регрессивную утрату идентификаций и их повторную трансформацию в интроекты (Schafer, 1968). Однако когда эти процессы (превращения идентификаций в интроекции) скоропроходящи, даже эти интроективные переживания, вовлекающие в себя значительную структурную регрессию, могут рассматриваться как адаптивные регрессии на службе защиты Собственного Я.
Таким образом, хотя самые ранние защитные операции, по-видимому, сохраняют свою пригодность в качестве вспомогательных и аварийных мер на протяжении всей жизни, даже на наиболее продвинутых уровнях переживания Собственного Я и объекта имеют место защитные операции, которые становятся возможны и мотивированы лишь с возрастанием структурализации переживания Собственного Я и объекта (A. Freud, 1936; Fenichel, 1945; Mahler, 1968; Frosch, 1970; Kernberg, 1975,1976). При своем первом возникновении защитные действия представляют собой самозащитную деятельность установившейся структуры Собственного Я на данной стадии развития. Их форма и содержание зависят от природы защищаемого переживания Собственного Я, от индивидуальных и фазово-специфических угроз, против которых они направлены, а также от структурной многосторонности и исполнительной власти Собственного Я.
Это положение наилучшим образом иллюстрируется защитным использованием вытеснения, которое не представляется надежно возможным до достижения константности Собственного Я и объекта (Kernberg, 1976). Многие амнезии пограничных пациентов ошибочно принимаются за результаты вытеснения, в то время как в действительности они отражают отсутствие непрерывности и единообразия переживания Собственного Я с лишением катексиса эмпирически не связанных представлений.
Так как вытеснение – не только защитное действие, но также важное эволюционное достижение, оно должно обсуждаться отдельно. Однако этому должно предшествовать обсуждение тревоги из-за ее прямой мотивационной связи с защитными действиями.
Тревога
В главе 1 уже упоминалось о происхождении, функции и специфической значимости тревоги в человеческой жизни. Тревога определялась там как первичный аффективный отклик Собственного Я, когда подвергается угрозе его существование и/или равновесие. На протяжении всей жизни такая тревога продолжает представлять главный мотивационный импульс для Собственного Я мобилизовать, использовать и развивать свои как краткосрочные, так и долгосрочные ресурсы для защиты и улучшения переживания Собственного Я. Тревога является, таким образом, и стражем Собственного Я, и основной мотивационной силой для структурализации психики (см. главу 1).
Фрейд сохранил концепцию актуальных неврозов (1894,1926) главным образом для того, чтобы иметь возможность объяснять «бессодержательную», или свободно подвижную тревогу как возникающую в результате чрезмерной стимуляции; это противоречило ситуации с психоневрозами, в которой тревога считалась откликом и сигналом о ряде эволюционных опасностей. Стало привычным говорить о различных формах тревоги, называя их в соответствии с вызывающими тревогу опасными ситуациями с более или менее ясно выраженным элементом внедрения, что они составляют изменяющиеся «мысленные содержания» тревоги. Бреннер (1974,1976,1983), например, полностью отрицает существование тревоги без содержания, утверждая, что хотя ее мысленное содержание может не допускаться до осознания, оно всегда присутствует и выводимо из аналитического материала.
Я придерживаюсь другого взгляда: отсутствие содержания является самой сущностью тревоги. Согласно этой точке зрения тревога является не аффектом, отделенным от своего мысленного содержания, а реакцией на опасности, у которых отсутствует адекватное мысленное представление. В отличие от страхов, которые, помимо аффекта, имеют содержания и объекты, тревога является реакцией на опасности, у которых отсутствует или недостаточно мысленное содержание и с которыми поэтому Собственное Я не может встретиться лицом к лицу и иметь с ними дело. Эта неадекватность представлений о нависшей угрозе отражает либо их фактическое отсутствие, либо их рассеянность, либо блокировку их доступности
