столько кайфа, что аж дурно и блевотно становилось. Некоторые «торчки», напротив, слонялись с крайне обеспокоенным видом — эти вестанцы перенасытились по части эндоморфина, так что несколько часов кряду от всего будет зверская тоска, хоть в ванной утопись. Некоторые, жуя амфетаминовые конфеты и пуская слюни, конвульсивно плясали и не собирались останавливаться ни на минутку до полного физического истощения — когда их вынесут под глюкозной капельницей. Многие, впрочем, имели изрядные запасы жира под кожей. Упитанные ряхи были скрыты мимиками, но органический сканер свидетельствовал против них неумолимо.
Вестанцев явно не удовлетворяли ни классические игры, ни обычное дрючило — амброзия. И даже мимики у них были какие-то переслащенные, с неестественными пропорциями, так что вместо Гераклов получались Майти-Маузы. Естественно, что весь этот бардак, более подходящий для закрытой зоны, кем-то и зачем-то «покрывался».
У Данилова сложилось впечатление, что целая Веста попала в зазор между сферами различных гиперкомпьютеров. Косвенные подтверждения имелись. В целом за режимом следил одиннадцатый гипер — Арес, но того интересовали, прежде всего, хозяйство, связь, транспорт. У двенадцатого гипера, Чужого, здесь были лаборатории. На Весте долго размещался крупный клонопитомник, находившийся в ведении Афродиты, но потом его прикрыли из-за повышенного радиационного фона и вроде бы какой-то устойчивой вирусной инфекции. Вдобавок тут до недавнего времени находился исследовательский центр под началом седьмого гипера, Брахмана, — один из самых серьезных. Именно здесь работали Миронов, Шац и Киссельман. Ученых осудили и казнили, центр прикрыли. Но и Афродита, и Брахман вряд ли ретировались отсюда.
Камрад Юра Абель затащил Данилова в один из гротов с видом на циклопическое поле, да еще окружил компанией юнцов и юниц, которые более напоминали неопанков из какого-нибудь рабочего поселка, чем цивилизованных соларитов. Благодаря дешевым мимикам смотрелись они кошмарно. У парней мышцы бугрятся и огненные патлы, закручиваются в смерчи на макушках, у девок буфера как пушки и зрачки щелевидные.
Вестанская девушка с радужной кожей и запахом тления преподнесла Данилову бокал с какой-то жижей. Для экспресс-анализа пришлось джину применить не только спектрометральный модуль, но и монитор нанозащиты. В бокале плескался достаточно хитрый компот: этиловый спирт, расслабляющий букет синтетических нейротрансмиттеров вроде метаботулина, «тормозной» серотонин и эндорфиновый набор для лимбической зоны мозга, ну и палеостим, бьющий по задним мозговым долям, которые, как известно, нам досталась в наследство от всяких динозавров. Вся эта дурь — в концентрации семь милиграмм на литр, что, в общем, терпимо. К тому же Юра сказал: «Не обижай, комсомольцев, давай проще».
Данилов сделал «для простоты» пару глотков из дружеского бокала, но местные солариты постарались, чтобы и этого хватило.
Мяч как будто опух, поднялся вверх и засиял на манер луны, игроки вместе со своими киборгами превратились в букашек, скачущих по крохотной лужайке, а небо вдруг сделалось таинственно фиолетовым.
Грот сплошь покрылся тиной, вестанские девчата стали напоминать крокодилиц с кожей как на портфеле и на удивление это не вызвало отвращения. Они поползли на брюхе к Данилову — что несколько его заинтересовало, но вестанский компот не останавливался на достигнутом.
Кратер обернулся морской лагуной, а прямо ко входу в грот начала подкатываться легкая волна.
Данилов подошел к срезу воды и следующая волна подобострастно лизнула носки его ботинок. Заливая небо бледным аквамарином, вставало солнце, а из воды неподалеку от особиста показалась обнаженная дева. Видел, уже видел он эти зелено-голубые глаза! Но теперь ему было сообщено ее имя.
Афродита! Где-то запищал зуммер тревоги. Четвертый гиперкомпьютер, известный своей динамичностью и напористостью, выставил свой мимик-логотип, да еще такой голый.
Глаза цифровой богини светились ласковым зелено-голубым сиянием, розовые губы дрожали то ли от смеха, то ли от волнения, а нежная кожа в капельках морской воды жемчужно мерцала под робкими лучами раннего солнца. Данилов слыхал о случаях, когда гиперкомпьютеры выходили с кем-то на прямой контакт, но позже Главинформбюро эту практику прикрыло — «во избежание компьютерного анимизма».
— Ну, как ты?— спросила она.— Готов послужить мне по примеру лучших героев греко-троянского эпоса?
Данилов попробовал собраться с мыслями, проведя концентрацию как перед боем.
— Я твой верный паладин… Афродита.— Ну не называть же обнаженную деву «гражданка гиперкомпьютер».— Однако все они, в смысле герои, плохо кончили, хоть и полубоги.
— А Эней? Он основал Рим. Не хочешь ли стать основателем Рима?
— Я — пожалуйста… но разве Троя уже накрылась?
— Она может накрыться. Ведь Бездна всегда рядышком и нараспашку, а Хаос под стенами наших городов. И либо ты его побеждаешь и становишься культурным героем, либо он врывается в город, крушит и насилует. Все вполне логично, милый мой.
— Хаос уже под стенами? Никогда бы не подумал. Как будто все так стабильно, благополучно, экономика на подъеме…
— Стена проходит везде, внутри тебя и меня тоже. Хаос соблазняет нас, засылает троянских коней, начиненных то свободой, то экстремизмом. Но если он заставит тебя или меня отказаться от Служения миру и городу, то погибнут миллиарды, а оставшиеся будут мечтать о смерти, как об избавительнице от мук…
Данилов почти увидел эти миллиарды, валяющиеся в кустах, в канавах, в тоннелях. Плавающие в цистернах и баках. Плывущие вереницами через космический простор со взорвавшимися глазницами. Нет, он не откажется от Служения urbis et orbis.
— Данилов, во льду юпитерианского спутника дрыхнет одна ехидна, помесь знания и скверны. Спит и видит, как все ей покоряется. Ты проведешь меня к ней.
— Я доберусь до нее, дорогая ваша светлость.
Афродита стала несколько призрачной, сквозь ее черты как будто проступило другое лицо, более земное, близкое, кое-где с морщинками и тенями, но с теми же зеленовато-голубыми глазами, которые он только что видел у богини. Зухра Эдуардовна. Неофициальная жена и официальная подруга Фридриха Ильича Сысоева, начальника Особого Центротдела. Руки ее обняли оперативника и сладчайший поцелуй влился в его уста. Естественные и неестественные афродизиаки мгновенно разгорячили и напрягли его плоть.
Зухра и Афродита — они обрабатывали его вместе, и это у них здорово получалось…
Внезапно, и это было так некстати, лицо Афродиты побледнело, а Зухра Эдуардовна отшатнулась. Из лагуны же вздымалось нечто серое, мало оформленное — то ли призрак, то ли морское чудовище. Серая тяжелая тень резко приблизилась и Данилов, запнувшись о что-то, плюхнулся на пол.
Все прекрасные образы моментально усвистали за горизонт, оставшиеся мимики безбожно рябили с минуту.
Наконец рябь улеглась, а серый призрак замер, превратившись, словно бы в густой слой пыли на стенах. Данилов лежал на спине, а на него смотрело несколько весталок и вестанцев. Что за паршивые физиономии — зеленые и тупые, наглядное представление будуна. Широченные шеи и какие-то осиные талии, головы совсем крохотные по сравнению с плечами, носы-пятаки, ноги чуть ли не «до плеч», по шесть длиннющих пальцев на руках. Казалось, что их предками были разные вредные насекомые и заспиртованные в музейных банках микроцефалы. Какой-то хаккер изгадил соларитские мимики, доведя их до полной карикатурности!
Или вестанцы такие страхолюдные на самом деле?
Наномонитор вдруг закричал, как оглашенный, что вражескими наноботами прорван первый уровень обороны.
Но не могли же невинные молекулы, попавшие в его организм из дружеского бокала, вдруг
