– Да что вы меня за какую-то обезьяну принимаете, – обиженно прервала его женщина, – у меня все сознательно.
– Я не так выразился, какие-то обезьяны в прокуратуре не служат, – на всякий пожарный случай (кто ее знает?) стал оправдываться Летягин.
– А я уже и не работаю в прокуратуре. Ля-ля. То есть еще там, но уже подала заявление. Вот, три дня, пока ты в яме сидел, самочинно вела следствие по твоему делу, – Катя незаметно для себя перешла на 'ты'.
– Ну и как? – забеспокоился Летягин.
– Нашла тебя полностью невиновным. Участковому Батищеву объяснила ситуацию – он замазался и, по-моему, больше возникать не будет. А последние твои отгулы сумела оформить повестками в нашу контору.
– Постой-ка, – сообразил Летягин, – про яму и все такое ты тоже знаешь?
– На днях один дедок нашел меня. Как он выразился, через тебя, Георгий. Кое-что разжевал. Оказывается, люди вроде нас с тобой – это иммунные тела, колья ограды, звенья сторожевой цепи, части защитного механизма, нам так важно находить друг друга. Когда погиб твой друг Потыкин, чуть все не распалось. Старичок много чего наплел...
– Да чего об этом думать. Ты лучше извини меня. Я ведь страшным был, – Летягину стало стыдно.
– Я тоже не писанная красавица.
– Но я всем тебе обязан, Катя. Когда ты меня поняла, то дала мне настоящую энергию вместо их чертова валориса. А я тебе чего хорошего сделал? Пришел, как написано где-то, во тьме, что язва, и с собой привел легион бесов.
– Ну, тогда мы впервые остались наедине.
