И селяне, в свою очередь, искренне поразились объявлению на майдане отряда зеленщиков, да еще средь бела дня. И вообще они изумлялись всему и вид имели обалдевший.
— Ладно, Фома, не хочешь обниматься, так хотя бы объясни, почему ожили мертвецы и почему они такие остолопы?— выступила “царица” от имени и по поручению повстанческого движения.
— Ты действительно хочешь это знать, матушка-императрица? Сие есть тайна загробной жизни.— заметил ворон.
А колдун не слишком охотно изъяснил:
— Стринговая пси-структура, которая и есть душа, в отсутствии тела, то есть стабилизируюшего хронального поля, распадается за сорок дней. А если мы ей дадим тело, хотя бы в другой реальности, то срок этот увеличится весьма значительно. Однако при трансфер-переходе в новую телесность теряется до девяноста процентов прижизненной информации — поневоле станешь остолопом, куклой несмышленной.
Серорясый дал время отряду лишь на то, чтобы напиться и чуть-чуть перекусить, а затем, оставя в деревне троих повстанцев, велел прочим двигаться в путь.
Игнат, наконец, догадался, что оказался в тридевятом царстве, каковое хоть и схоже с родными краями, но таит в себе многие незнаемые хитрости и коварства.
— Достопочтенный кудесник, а то, что мы здесь харчим и пьем, се — настоящее?— предводитель зеленого ополчения стал выяснять важнейший для себя вопрос.
— Настоящей некуда, от этого всего можно еще и прибавить жирку, добрый Игнат. Интересно, у тебя когда-нибудь была талия?— отозвался ворон вместо колдуна, а сам серорясый неожиданно поровнялся с “государыней”.
— Ну как, царица-мастерица, объяснить этим приятным людям, что в сырой материи достаточно энергии и скрытой массы, чтобы образовать еще несколько миров вдобавок к нашему? Другое дело, что все последующие реальности будут информационно зависеть от исходной, будут ее довольно верными слепками и несколько кривыми отражениями. Вторая реальность, откуда мы вовремя удрали, сформировалась на основе мрачных мыслей царя-Плазмонта о светопреставлении. Страховид-то не раз выслушивал от церковников проповеди на тему “Апокалипсиса” и “Пророчества Вельвы”, которое тоже было введено Ботаником в числе канонических книг. Подбавили перцу и представления кромешника Демонюка о приятном, то бишь душегубном времяпрепровождении.
— Слушай, Фома, а в золотом царстве ты что-нибудь испытываешь ко мне… ну, после всего, что я тебе сказала в марсианских Озерках?— вдруг несколько невпопад поинтересовалась “государыня”.
— Я удаляюсь, потому что становлюсь лишним,— невесело промолвил ворон,— тут сугубо личная тема поднята.
И птица действительно взмыла вверх.
— После всего я стал еще лучше относиться к тебе,— ответствовал колдун.— ведь я успел полюбить себя…
— Значит?..— не поняла женщина, несмотря на все внимание.
— Значит, я стал такой большой, что смог вместить тебя в свое сердце, или орган, его замещающий, всю тебя, с пороками и достоинствами… и, покуда я есть, ни один волосок не упадет с твоей головы. Кстати, легче всего полюбить себя в каком-нибудь маленьком уютном мирке, вроде этого. Но сперва мы попытаемся установить приблизительные его границы и уязвимые места в периметре обороны.
— Царь-Плазмонт может напасть на нас?
— Еще как может, но пока не готов…— колдун неожиданно погрезил.— Эх, до чего я хотел бы встретить Ботаника. Уверен, что его пси-структура обрела новое тело в одной из дополнительных реальностей.
Через полчаса — многажды быстрее чем в исходном мире — добрались зеленщики до Тимохино. Там тоже нашлись селяне, кои опять-таки удивлялись появлению зеленщиков средь бела дня на майдане, и заодно полному исчезновению льда, инея, изморози. Впрочем удивление было не таким, как у сидиромских остолопов, а умным и содержательным.
— Я перетянул сюда тимохинцев в наилучшем виде,— пояснил серорясый.— у зеленого движения, надо полагать, должен быть крепкий тыл. А один мужик, как известно, трех героических воинов всегда прокормит.
— Господа мужики,— выступил на майдане Игнат в привычной роли вдохновителя, распорядителя и утешителя народных масс,— волноваться вам не о чем. Хучь вы и оказались, по сути, в тридевятом царстве, однако жратва и выпивон здесь подлинно настоящие, а царя-антихриста и его лютых присных нетути. Некому с вас поборы брать… кроме нас, бойцов народно-освободительного движения. Так что живи, мужики, в волю.
Не успел закончиться митинг и политпросвет, как раздалось гиканье и селяне увидели, что с опушки леса на них бежит конно-пешая толпа с пищалями, рогатинами, палашами, тесаками, медведями и прочим оружием. Зараз и выстрелы раздались — ядро, пущенное из мелкой пушчонки развалило курятник.
— А говоришь — нету здесь царя-антихриста и его присных,— упрекнул деревенский старец Игната,— молод еще, чтобы врать.
— Это какое-то недоразумение,— спешно заявил ворон.
Зеленщики стали срочно приуготовляться к обороне, занимали выгодные позиции у тына и крайних домов, бросая негодующие взгляды на серорясого колдуна.
— Не стреляй,— возопил вдруг Митек,— стяги и хоругви у них нашенские.
— Я так и знал, что наши,— каркнул ворон,— но специально поддерживал напряжение, чтобы приятнее было потом расслабиться.
Митек, невзирая на выстрелы и махая шапкой, кинулся прямо в поле навстречу несущейся толпе. И тем самым предотвратил кровопролитие. Оказалось, что на приступ села пошел другой отряд зеленщиков, один из самых лучших, состоящий преимущественно из людей зело опытных в ратном деле: казаков, боярских детей, служилых дворян-перебежчиков. Сей лихой отряд отсиживался в дремучих лесах, в схронах и землянках, единенных подземными ходами, ожидая вестового от “царицы” с приказом на лихой налет. Но таковой не поступил, вместо того вдруг все зазеленело и исчезла даже паутиновая изморозь. Хоробрые мужи-зеленщики приняли сии обстоятельства за новые хитрости царя-колдуна и решили выйти на решительную рать. Большинство из вновь прибывших повстанцев поняли объяснения Игната и “царицы” на свой лад — что по воле и старанию еще одного кудесника оказались они прямо на том свете. Поскольку исламские воззрения благодаря Орде глубоко уже проникли в теменцев, “заживо взятые на небо” стали выискивать вечно девственных гурий и на худой конец принялись опорожнять запасы бузы, имевшиеся в деревне.
Однако неожиданно выступил колдун и призвал к собранности, бесстрашию и сосредоточенности, потому как от внутренней силы зависит бытие и житие зеленого царства. А гурии-де непременно появятся в большом количестве, но потом — сейчас не до них.
Составив гарнизон деревни из представителей обоих отрядов, колдун велел соединенной ватаге двигаться дальше. И вскоре после полудня, на пути в Губошлепово, зеленщики вдруг уткнулись в предел, в границу мира. Собственно, представлял оный всего лишь туман над топью, но дальше никакой дороги не было.
Волхователь какое-то время разгонял туман и укреплял сушу, но потом бросил сие бесполезное занятие.
— Не хочу растрачивать силушки на борьбу с хаосом, с сырой материей.— растолковал он “царице” и прислушивающимся зеленщикам,— тем более, здесь царь-Плазмонт не станет прорываться, и для него эти места слишком сырые. Ладно, будем продолжать обследование.
Однако заниматься дальнейшим обследованием значительная часть повстанцев не восхотела, особенно зеленщики-казаки из второго отряда. Они, плюнув на намерения колдуна, решили отправиться в Сидиромово и Тимохино на постой и пропой. “Царица”, естественно, могла бы настоять на своем, но решила не применять принуждение к вольным людям без особой на то нужды.
— Если бы они принимали участие в выборах, то обязательно избрали бы крокодила в президенты,— словесно уколол ворон несознательных зеленщиков.
