Хэрмонс, удобно расположившись в кресле, освобожденном Вестерном, не смотрел на Карфакса и, судя по всему, не вникал в суть его слов. Но, может быть, он просто следует инструкции ни во что не вмешиваться.
— Что? — донеслось из громкоговорителя. — Что ты хочешь этим сказать? Почему я не должен говорить свободно в его присутствии?
— Ваша дочь...
— Моя дочь! Почему она до сих пор не поговорила со мной?
— Потому что боится прийти сюда. Боится Вестерна. Послушайте, если вы были убиты...
— Разве Раймонд не сказал тебе, что я не знаю, почему умер и как? Просто лег спать, а проснулся, если это можно назвать пробуждением, здесь. Это было таким потрясением для меня...
— Да-да, говорил. По телефону. Но если «Медиум» — не ваше изобретение, то над чем же вы работали, потребляя такое количество электроэнергии, что пришлось обратиться к Вестерну за материальной помощью?
Карфакс снова тряхнул головой. Шар, казалось, «задышал» чаше.
— Спроси у Вестерна, — ответил голос. — Я рассказывал ему обо всем в подробностях. Не трать время на подобные вопросы.
— Хорошо, я спрошу у него. Но объяснили ли вы ему, почему держали свою работу втайне от дочери, почему ей нельзя было знать даже о ее цели?
— Разумеется, нельзя. Я сооружал устройство для обнаружения, принятия и расшифровки сигналов из космоса. Она могла подумать, что ее папочка рехнулся. Но мне казалось, что я открыл определенную упорядоченность межзвездного шума, и если это окажется правдой... А до полной уверенности в этом имело смысл держать работу втайне.
— Но почему приемник потреблял такое количество энергии? Я бы еще мог понять, если бы у вас был передатчик...
Пульсация шара усилилась.
И вдруг Карфакс вспомнил, что на один вопрос ответа так и не получил. Он спросил у своего дяди, или у этого феномена, кем бы он там ни был, что-то в отношении... что-то относительно...
Вдруг шар словно бы вспух, окутался ярким сиянием...
Полуослепленный Карфакс откинулся назад, закричал, потом вскочил и кинулся к двери, которая автоматически предупредительно открылась.
В коридоре он упал на колени.
Яркий круг перед глазами начал медленно блекнуть и скоро исчез совсем.
Он так и остался сидеть на полу, прислонившись к стене, и тяжело дыша. Сердце, казалось, вот-вот проломит грудную клетку. Его колотило, но бедра и промежность были теплыми — позже выяснилось, что он обмочился.
Через несколько минут (секунд? часов?) над ним склонилось лицо появившегося из ниоткуда Вестерна.
— Что случилось?
Карфакс внезапно почувствовал себя очень одиноким и беспомощным в этом здании, где обитают привидения и Вестерн, и откуда он никогда сможет выйти без разрешения последнего.
7
С трудом поднявшись на ноги, он прислонился к стене и на мгновение ощутил себя в безопасности. Но тут же подумал, что стены не могут служить преградой для привидений. Нет ничего непроницаемого на атомно-молекулярном уровне. В микрокосмосе расстояния между атомами огромны, и слишком многое может проскользнуть между ними.
Он отшатнулся от стены, словно опасаясь, что сверкающие щупальца протянутся сквозь щели невидимых миров и утащат его.
— Мне показалось, что эта штука... дядя Руфтон вот-вот выпрыгнет из экрана и обволочет меня.
Вестерн отнесся к его словам серьезно.
— Давайте выпьем кофе.
Они прошли по светлому коридору, завернули за угол и вошли в небольшую комнату. Стены ее украшали яркие сцены морской жизни, скопированные с критских росписей — голубые осьминоги, желтые дельфины. Пол устилал роскошный ковер. В одном из углов торжественно сиял огромный серебряный кофейник. Вестерн подошел к нему и взял большую керамическую чашку.
— Сливки или сахар?
— Спасибо, я не хочу кофе.
Он положил в свою чашку два кусочка сахара, налил изрядное количество сливок и принялся энергично перемешивать. Затем подул, сделал несколько глотков и произнес:
— Теперь вы понимаете, почему мы требуем от клиентов подписывать некоторые бумаги, освобождающие нас от ответственности. И почему прежде, чем рассмотреть заявление, знакомимся с заключением о состоянии здоровья клиента, подписанным дипломированным врачом.
— То есть все люди, арендовавшие до сих пор «Медиум», были практически здоровы?
— Ни у кого из них не было признаков прогрессирующих сердечно-сосудистых заболеваний или умственного расстройства.
— А старуха, которая хочет побеседовать со своей совестью?
— Ей будет отказано.
— А что вы скажете насчет моего опыта?
Вестерн поднял густые брови.
— Вы не первый, кому показалось, что светящийся шар представляет угрозу. Это чисто зрительная галлюцинация, смею вас в этом заверить. Эмс не имеет ни малейшей возможности вырваться из своей колонии и проникнуть сквозь барьер между их вселенной и нашей. Не знаю, что является причиной этого явления. У меня нет даже простейшей гипотезы на этот счет, хотя я уверен, что это чисто психологическое явление.
— Существуют ли другие явления, подобные этому?
— Да. Иногда клиент испытывает нечто прямо противоположное — ему кажется, что его затаскивают в экран.
— Почему же я ничего не знал об этом? — удивился Карфакс. — Ведь прочел относительно «Медиума» все, что только можно было достать.
— Мы не скрываем неблагоприятные факторы — по крайней мере, не запрещаем клиентам говорить о них. Но и не афишируем — подобная информация будет соответствующим образом настраивать клиентов перед сеансом. Вообще же мы намерены обнародовать это в будущем, но только тогда, когда у нас появится приемлемая теория на сей счет. Не забывайте, что «Медиум» является новинкой, к его услугам прибегло только около 600 человек, мы многого пока не знаем, и перед публикацией хотели бы провести всестороннее исследование.
Это объяснение не показалось Карфаксу удовлетворительным, но у него не было веских опровержений.
— Вы все время говорите «мы», — сказал он. — Я считал, что решения здесь принимаете только вы.
Вестерн улыбнулся.
— Да, коллектив возглавляю я. И «Медиум» принадлежит мне. Принципы его работы я храню в строгой тайне, он даже не запатентован, потому что мне не хочется, чтобы его чертежи были выкрадены из патентного управления. А это непременно произошло бы, поскольку «Медиум», как вы, наверное, уже устали слышать — величайшее открытие со дня сотворения мира.
— Мне, кажется, пора, идти, — сказал Карфакс.
