это будет сделано законным образом. Словом, я ушла оттуда как можно быстрее.
Позже я выяснила, с помощью своего агентства, разумеется, что Вестерн позволяет красивым женщинам пользоваться «Медиумом» бесплатно — просто покупает их. Какая грязь!
Карфакс невольно подумал о том, что для такой сделки требуется согласие обеих сторон. Да и цена, честно говоря, не маленькая...
— Интересно, откуда ваше агентство добывает подобного рода информацию? — спросил он. — Не думаю, чтобы женщины болтали об этом.
— У агентства есть свой человек в персонале Вестерна. Ему рассказывала об этих женщинах одна из секретарш. Вообще-то персонал очень предан своему шефу, но секретарша состоит в любовной связи с агентом... потом, она уверена, что все эти разговоры остаются между ними... Работа детектива — довольно грязное дело, не так ли?
— Да. Но в любом деле мало чего достигнешь чистыми руками.
— Кроме того, существуют еще женщины, которые отвергли домогательства Вестерна. И уж они-то не молчат!
Карфакс хмыкнул. Она пристально посмотрела на него.
— Вы, наверное, задумались, почему за эти восемь месяцев, которые прошли после того разговора, Вестерн ничего со мной не сделал. Честно говоря, ему давно уже следовало бы меня убить. Ведь он знает, что я слежу за ним — руководители агентства поставили меня в известность, что получили совет по телефону отказать мне в услугах. Это случилось вскоре после того, как они обнаружили, что моя телефонная линия прослушивается, а в доме установлена подслушивающая аппаратура. Им удалось также установить личность тех, кто следит за мной — это оказались люди из другого агентства, которое, конечно же, не сообщит фамилии своего клиента.
— Назовите мне ваше агентство и то, другое.
— Мое — «Форчун и Торндайк». Вестерн прибег к услугам «Агентства Магнуса по расследованиям и обеспечению безопасности».
Карфакс кивнул.
— 'Форчун и Торндайк' расположено в Западном Голливуде. «Магнус» — в центральной части Лос-Анджелеса, принадлежит Вальмонту. Я довольно неплохо знаю всех троих, поскольку работал на них в разные периоды своей жизни.
— Что заставило вас стать профессором истории? — спросила Патриция. — Я могу понять, почему вы бросили профессию частного детектива. Это, должно быть, грязное и скучное занятие, лишь иногда приносящее удовлетворение. Разумеется, ваш кризис...
Он пожал плечами, но она была настойчивой:
— Ведь это было напечатано в «Тайм» — что, работая над одним делом, вы заполучили нервное расстройство, и что оно еще усугубилось, когда вы едва не погибли, попав под грязевой поток во время ужасных дождей. И еще...
— Некоторое время я провел в частном санатории, затем лечился в клинике Маунт-Синай в Беверли-Хиллз. Мне посчастливилось — а может, и не посчастливилось — попасть к психиатру, который был мастером своего дела.
— Не посчастливилось?
— А что вас удивляет? Доктор Слоко убедил меня, что я на самом деле тронулся и испытал целую серию мучительных, совершенно необычных и в высшей степени реалистичных галлюцинаций. Выздоровление мое пошло быстрыми темпами, но я и сейчас еще не вполне уверен...
— Вы обязательно должны рассказать мне когда-нибудь об этом. Сейчас меня заботит другое. Боюсь, Вестерн имеет в этой игре очень сильный козырь — если сочтет нужным, то всегда сможет сослаться на ваш душевный кризис, или хотя бы намекнуть, что сейчас вы переживаете другой, и что поэтому не стоит обращать особого внимания на вашу научно-фантастическую теорию...
Карфакс скривился.
— Я вполне осознаю это. Вы...
Он запнулся. Ему не хотелось говорить, что два лица, у одного из которых прежде были определенные нарушения психики, а другое стоит на пороге психического расстройства, вряд ли будут хорошими партнерами.
— Мы поговорим об этом позже, — сказала она. — Я обратилась к вам, потому что вы являетесь моим родственником, не являетесь сторонником Вестерна, в прошлом являлись сыщиком и...
— Ладно, пусть будет так, — оборвал он перечень, во время которого она разве что не загибала пальцы. — Настало время поговорить начистоту.
— Что?
— Это я спрашиваю — что. Так что я должен сделать во время своего визита к Вестерну?
— Ответ напрашивается сам собой, не так ли? — спросила она, близко наклонившись к нему. — Я понимаю, что не имею никакого права просить вас об этом... Вам ведь будет предоставлен только один сеанс... Вы, скорее всего, пожелаете поговорить со своей женой, или родителями, или с кем-нибудь еще, кто вам дорог. Или, может быть, вам, как преподавателю истории, захочется выяснить... ну, скажем... был ли замешан военный министр Стентон в убийстве Линкольна...
— Над этим уже работает Лассаль из Чикагского университета. Он получил государственную субсидию. Но выяснение того, был или не был убит ваш отец, было ли это убийство умышленным и кто его совершил, кажется мне более важным, чем убийство Линкольна. По сути, это может стать вообще наиболее важным из всех дел об убийстве.
— Так вы согласны! — выпалила она.
— Подумаю.
Коварно замаскированным побочным эффектом этого разговора, подумалось ему, явилось то, что его исподволь подвели к решению, противоречащему его собственной теории. Вместо того, чтобы придерживаться мнения об этих существах, как о живых, но не имеющих ничего общего с людьми, он начал думать о них, как об умерших людях. Патриция, взывающая о помощи, Патриция, убежденная в истинности утверждений Вестерна...
5
Когда-то давно Гордон Карфакс решил никогда не возвращаться в Лос-Анджелес.
И вот он уже на борту реактивного лайнера, совершающего посадку в международном аэропорту «Риверсайд».
Сверху кажется, что территория Западной Аризоны окутана густой серо-зеленой дымкой. Очертания гор размыты — так выглядят океанские хребты в окне подводной лодки. Где-то там расположен заповедник Кофа, где еще, как сообщают, бродят последние дикие североамериканские пумы со слезящимися от смога глазами и непрерывно кашляющие. Там же произрастают и последние гигантские кактусы. Правда, в их, почти повсеместном, исчезновении виновато не только загрязнение атмосферы.
Президент обещал, что в течение десяти лет, каковы бы ни были затраты, смог будет уменьшен до уровня 1973 года.
Пока Гордон размышлял, самолет, приземлившись, подкатился к одной из вышек. Телескопический переход соединил его салон со зданием аэровокзала. Карфакс прошел в это, похожее на кондиционированную пещеру, здание и сразу же узнал высокого худого мужчину с широким лицом и коротко остриженными седыми волосами — Эдварда Тоурса, с которым говорил по видеотелефону, когда звонил Вестерну.
Встречающий и прибывший обменялись рукопожатиями и несколькими короткими фразами о погоде. Насколько все не любили смог, он все же представлял собой нечто такое, о чем можно было всегда поговорить.
От смога они как-то незаметно перешли к повышению налогов, к пляжам, куда пускали только участников конкурсов красоты, вспомнили о филадельфийском побоище, иранском кризисе и снижении
