— Почему нет? Теперь уже никого не сажают на электрический стул. Вас поместят в больницу, вылечат и выпустят.
— Моя болезнь неизлечима. И — клянусь вам, что все, что я совершил, было сделано ради Дебби, — ее тоже нельзя вылечить!
Кровь отлила от лица Галерса. Чтобы не закачаться, он оперся руками о стол.
— Что вы хотите этим сказать?
Лицо капитана снова стало бесстрастным.
— Я не намерен открывать вам что-либо еще. Если вы, благодаря какой-то непостижимой случайности, спасетесь, то принесете мне огромный вред. Разумеется, я опровергну то, что уже сказал вам, но отрицать остальное не смогу.
Галерс протянул руку к автодиагносту, в котором до сих пор находилась принесенная бутылочка.
— Полагаю, анализ пробы покажет то, что искал Джинас?
На какое-то мгновение на губах капитана появилась улыбка.
— Для того я и привел вас сюда, чтобы вы своими собственными руками вынули эту бутылку, избавив меня от необходимости оставлять на ней отпечатки своих пальцев. Возьмите ее, вылейте содержимое в отлив, а затем уберите из машины отпечатанный анализ.
Галерс медленно и неохотно взял бутылочку.
— А что все-таки показал бы анализ? — спросил он, не оборачиваясь.
— Скорее всего, ничего. Или, может быть... Делайте то, что я вам велел!
Марк хотел быстро развернуться и швырнуть бутылочку в лицо капитану, но пришедшая в голову мысль удержала его от этого — такой поступок только ускорит неизбежное, а умирать ему определенно не хотелось.
После того, как он разделался с бутылкой, капитан взмахом пистолета указал ему на дверь. Очевидно, он должен будет идти впереди Эверлейка. Куда — об этом нетрудно было догадаться.
— Послушайте, капитан, — сказал Галерс. — Бросайте это дело. Пока что вам удавалось выходить сухим из воды. Ну, уберете еще нескольких. А ваша вера запрещает вам...
— Моя вера запрещает мне многое. — В голосе Эверлейка появились сердитые интонации. — Но наступает время, когда не приходится больше полагаться только на свою совесть. Нужно выбирать из двух грехов. Я свой выбор сделал, и ничто ни на Небесах, ни в Преисподней не свернет меня с избранного пути!
Галерс понял, что это конец.
То, что в устах другого человека могло быть просто бахвальством, в устах капитана было грустной констатацией факта.
Пожав плечами, он двинулся вперед, чтобы пройти мимо Эверлейка, и в тот же момент дверь лаборатории распахнулась.
На пороге стояла Дебби.
— Отец, я слышала голоса...
Увидев Марка, девушка остановилась, как вкопанная.
— Меня удивило, что мы не ушли в город, — более спокойно произнесла она.
— Возвращайся в свою каюту! — резко приказал Эверлейк. — И забудь то, что ты здесь видела!
Галерс сделал шаг в сторону, чтобы она смогла заметить наведенное на него оружие. Не обращая внимания на Марка, Дебби подошла к отцу.
— Вернись, Дебби! Ты не осознаешь своих действий! — повысил голос капитан и, взмахнув в сторону Марка пистолетом, добавил: — Не пытайтесь бежать, Галерс! Я буду стрелять, предупреждаю!
По-прежнему не обращая внимания на происходящее вокруг, девушка, как лунатик, приближалась к отцу, не сводя с него глаз. Эверлейк медленно отступал, пока не наткнулся на стол. В глазах его мелькнуло отчаяние. Дочь подошла к нему вплотную.
— Отец, разве ты мог бы убить? Мог бы?
— Прекрати это, Дебби! — вскричал капитан. — Ты не понимаешь, что делаешь со мной!
Неожиданно он вскинул руку, словно защищаясь от удара. Дебби посмотрела на него понимающе, но вдруг вскрикнула, словно от боли. Они неотрывно глядели друг на друга, тяжело дыша. Черты их лиц начали смягчаться. Марк видел, как губы Дебби вспухли от внезапного прилива крови, грудь поднялась...
Эверлейк тихо застонал.
— Нет... нет...
Он выронил пистолет и обнял девушку.
У Галерса хватило присутствия духа метнуться вперед и подхватить пистолет. Ткнув дулом капитана в ребра, он громко произнес:
— Эверлейк, мне непонятно, что здесь происходит, но я бы советовал прекратить это прямо сейчас.
Отец и дочь не обращали на него ни малейшего внимания. Он повторил свое распоряжение. Никакой реакции. Тогда, схватив пистолет за дуло, Галерс ударил капитана рукояткой по голове. Эверлейк, даже не вскрикнув, грузно опустился на пол. Вместе с ним скользнула вниз прижавшаяся к нему девушка.
Оторвав ее от капитана, Галерс, не в силах сдерживать испытываемое им отвращение, отшвырнул Дебби к стене. Затем склонился над ее отцом, чтобы осмотреть рану на голове, но тут же был вынужден выпрямиться, чтобы еще раз отпихнуть девушку. Поняв, что она не остановится, что ее будто подгоняет что-то изнутри, он повалил ее на пол и попытался связать подвернувшимся под руку кабелем от датчика автодиагноста. Дебби отчаянно царапалась и кусалась, и ему пришлось ударить ее по затылку ладонью, а затем нанести удар коленом под подбородок. Она упала на четвереньки и, прежде чем успела подняться, была туго связана. Отдышавшись, Галерс связал и капитана, уже начавшего приходить в себя.
Казалось, какая-то внутренняя сила старается вырваться из Эверлейка наружу, прорвать его плоть, словно чрезмерно раздутый воздушный шар. Глаза капитана выкатились, рот широко открылся, спина изогнулась дугой...
— Ради всего святого, Галерс, — хватая воздух ртом, взмолился он, — выпустите меня! Я не перенесу этого! Какой стыд!
Врач шагнул к нему, но капитан, видимо, неверно понял его намерения, и снова закричал:
— Нет, я не это имел в виду! Не развязывайте меня! Я не хочу делать этого!
Стальной панцирь его сдержанности внезапно раскололся, лицо исказилось. А затем, будто мускулы лица сыграли лишь увертюру перед громом оркестра всей человеческой сущности, такие же движения охватили все тело капитана.
Ошеломленный Галерс понял, что у него припадок эпилепсии. Не успел он подойти к Эверлейку, как услышал шум у себя за спиной — у девушки тоже начались конвульсии, изо рта шла пена. Марк быстро сунул ей в зубы платок, чтобы она не могла искусать губы и язык. Как только первый приступ прошел (а длился он примерно полминуты), он вынул платок, приподнял девушку и приготовился сделать ей два укола: глюкозы и лазарина. Второй препарат был стимулятором, вошедшим во врачебную практику незадолго до его назначения на «Короля Эльфов». Хотя такая инъекция и не гарантировала оживление трупа, изготовители лазарина утверждали, что, кроме этого, он способен совершить все, что угодно. Единственным противопоказанием к его применению было слабое сердце. Поэтому Галерс уверенно ввел препарат обеим Эверлейкам и приготовил два шприца с инсулином на тот случай, если содержание сахара в крови начнет быстро нарастать. Сколько чего им давать, он не знал, однако небольшой опыт лечения Дебби и интуиция подсказывали ему, что делать.
Марк внимательно наблюдал, как приходят в себя пациенты, ибо, по его мнению, механизм действия лазарина не был еще изучен в достаточной мере. Более того, вещество это столь быстро сгорало в организме, что нужно было время на распознавание признаков понижения его в организме, чтобы немедленно сделать второй укол. Производить третью инъекцию разрешалось только в особых случаях, при крайней необходимости.
Как только щеки и глаза капитана приняли нормальный вид, Галерс поднял его и подтащил к стене.
