— Это что? — спросил он. — Слезы? Слезы надоедают мне.
И он, зевая, откинулся назад.
Это было первое и последнее свидание наедине Альфонса с королевой. Он бросил ее, как сломанную игрушку, или, употребляя его любимое выражение, как больного быка. В этот же вечер королева получила отдельные апартаменты.
Кастельмелор не рассчитывал на такую удачу, он увидел, что ему даже не было надобности прибегать к своему влиянию, чтобы уничтожить королеву; он остался победителем еще до начала борьбы. Тем не менее он продолжал ненавидеть Изабеллу, невинную причину полученного им публичного оскорбления и никогда не пропускал случая навредить ей или унизить ее.
Король между тем повел свою прежнюю жизнь. В то время лиссабонское население еще не было доведено до крайности, и королевские охоты устраивались так, чтобы не слишком оскорблять буржуазию.
Из Испании выписывались «майи»4, которые только того и желали, чтобы за ними ухаживали. Это наполняло ночи. Днем были различные бои и представления.
Кроме этих способов времяпровождения у Альфонса были еще другие, о которых мы принуждены промолчать. Вполне погруженный в эту грубую и грязную жизнь, Альфонс редко вспоминал, что у него есть подруга. Когда же это случалось, то это было для Изабеллы тяжелым испытанием. Как все порочные люди, Альфонс был безжалостен. Он заставлял Изабеллу ездить с ним в цирк, в разные маленькие театры, не раз заставлял ее присутствовать на своих оргиях.
И так как придворные берут обыкновенно пример со своих господ, а в Лиссабоне их было два, Альфонс и Кастельмелор, из которых один обращался с королевой как с рабой, а другой глубоко ненавидел ее, то вся придворная орава, окружавшая короля, считала себя обязанной презирать королеву и при всяком случае показывать ей это.
Она медленно таяла. Вокруг ее больших черных глаз появились темно-синие круги. Ее щеки впали. И многочисленные соперники, оспаривавшие некогда друг у друга ее расположение, конечно, не узнали бы версальскую царицу красоты.
Но главной причиной печали, от которой так страдала Изабелла, были не описанные нами унижения.
Она любила, и время нисколько не уменьшило ее страсти. Со времени ее свадьбы прошло два года, и она ни разу не видала Васконселлоса. Что с ним сталось? Она не знала. Тем не менее Васконселлос был ее постоянной и единственной мечтой, она жила только мыслью о нем. Один вид его был бы целебным бальзамом для ее ран.
Между тем при дворе был один человек, желавший утешить и успокоить несчастную королеву. Инфант всеми силами покровительствовал ей, но его значение при дворе было слишком ничтожно! Кастельмелор старался оттянуть как можно далее объявление совершеннолетия дона Педро, который таким образом находился под постоянной опекой. К тому же молодая королева жила во дворце Альфонса, а инфант мог посещать его только в редких случаях. Но все-таки привязанность инфанта была для королевы большим утешением, и она стала любить его как брата, он же любил ее совсем иначе.
В это время случилась катастрофа, сразу изменившая положение Изабеллы.
Однажды, в Рождество, королю пришло в голову устроить большое пиршество во дворце. Чтобы праздник был вполне великолепен, он приказал королеве одеться в роскошное платье и присутствовать на банкете. Королева повиновалась. Около средины ужина, когда все были уже разгорячены вином, Кастельмелор встал:
— В празднике есть один недостаток, — сказал он.
Всеобщий шум протеста послышался в ответ.
— Я вам говорю, что есть один недостаток! — громовым голосом повторил Кастельмелор.
— Ты пьян, граф, — сказал король.
— В этом случае я поступаю так, как следует поступать верноподданному, я подражаю примеру вашего величества… Но все-таки здесь недостает одного.
— Опять! — вскричал король, начиная сердиться. — Чего же недостает?
— Недостает, чтобы вино было налито женской рукой.
— Хорошо сказано, — закричали все хором, — граф прав!
— За этим дело не станет, — сказал король. — Граф, ты будешь удовлетворен… Сударыня, — продолжал он, обращаясь к королеве, которая казалась мраморным изваянием среди всех этих лиц, покрасневших от вина, — сударыня, возьмите бутылку и налейте всем этим господам, которых мучит жажда.
Изабелла, ни слова не говоря, взяла бутылку и начала обходить с нею столы.
Будь за королевским столом человек, в котором сохранилась хоть капля чести, он был бы проникнут почтительным состраданием к этой женщине, подвергавшейся таким незаслуженным унижениям. Но кого не было — того не было, и каждый раз, как королева наполняла бокал, поднимался всеобщий взрыв хохота.
Кастельмелор последним протянул свой стакан. В ту минуту, как королева наливала его, он вдруг поднялся и поцеловал ее в щеку.
Альфонс громко захохотал.
Королева сделалась бледнее смерти. Она была кротка и даже слаба, но на этот раз ее гордость была возмущена.
Она выпрямилась и сделала шаг назад.
— Вы подлец, — сказала она. — Если бы Бог дал мне в мужья мужчину, то я просила бы у него не вашей жизни, а чтобы с вами обошлись, как вы того заслуживаете, чтобы палач наказал вас кнутом на лиссабонской площади!
Сказав это, она медленно вышла.
— Что, граф, — сказал король, — тебе порядочно досталось.
— А ваше величество публично оскорбили, — отвечал Кастельмелор, скрывая свою ненависть под видом шутки.
— Тебя… палач… кнутом! Это очень забавно.
— Если бы Бог дал мне в мужья мужчину!.. — прошептал Кастельмелор.
— Матерь Божия! Это правда, она сказала это! — вскричал король. — Я — не мужчина!.. Черт возьми! Я покажу ей, что я мужчина! Горе ей! Приведите ее ко мне!
Глава XXIV. КОРОЛЕВА
И так как никто не двигался, то король повторил с возрастающим гневом:
— Приведите ее ко мне! Говорю я вам, притащите ее сюда сию же минуту!
— Для чего? — холодно спросил Кастельмелор.
— Чтобы я доказал ей, что я мужчина! — закричал король, глаза которого налились кровью.
В то же время он выхватил свой кинжал и, скрежеща зубами, так сильно ударил им в стол, что пробил дубовую доску насквозь.
Но это усилие совершенно истощило его, и он бессильно опустился в кресло.
— Кастельмелор, — сказал он, — иди сейчас в ее комнату и убей ее.
— Сеньоры, — сказал Кастельмелор вместо того, чтобы повиноваться, — оставьте нас одних, его величество желает переговорить со мной наедине.
Собрание бросило взгляд сожаления на недопитые стаканы, но приказывал не король, а Кастельмелор, поэтому надо было повиноваться.
— Ваше величество, — продолжал граф, когда все вышли, — позвольте мне заметить, что вы заходите слишком далеко. Маркиз де Санда — в Лиссабоне, и вместе с ним приехал француз, снабженный, без сомнения, полномочиями своего повелителя. Португалия не в состоянии бороться с Францией.
— Ты уже давно надоедал мне! — вскричал, зевая, король.
