— Брат, ты пил виски? — огорченно спросил отец.
— Пил… — тяжело вздохнув, ответил дядя.
— Где ты ее взял?
— Хранил ту, что от Рукстона…
— Брат, не пей! — настойчиво говорил отец, тряся дядю за плечи. — Это наша погибель.
Тут отец вспомнил недавние события и ударил себя по лбу: он понял, в чем дело.
— Ну да, конечно: Рукстон и кроу…
Отец был прав. Белый Волк умер от пули, которая несколько дней назад, во время нашего сражения у лагеря врагов, ударила ему в грудь. Она сплющилась на черепашьем панцире, но от удара началось кровотечение, и вот теперь пришла смерть…
Мы услышали протяжный крик, похожий на вой дикого зверя. Это вдова шамана рыдала от горя. Отозвались другие женщины, и вскоре весь лагерь гудел от жалобных причитаний. Так продолжалось до самого рассвета.
Утром женщины в знак траура выкрасили лица в черный цвет. Некоторые родственники Белого Волка хотели, по древнему обычаю, отрубить себе по одному пальцу на руках, но старейшины запретили этот варварский обряд.
Днем состоялось погребение. Оно было пышным, как и подобало для похорон такого выдающегося человека племени. Тело шамана было одето в самую красивую одежду и уложено на бизоньих шкурах. Ружье Белого Волка было разломлено на куски, чтобы оно также «умерло»и сопровождало умершего в Край Вечной Охоты. На самом высоком из окрестных холмов было воздвигнуто сооружение из жердей. Там, высоко над землей, были уложены завернутые в шкуру останки нашего шамана. Они должны были возвышаться над всей округой.
Мы потеряли выдающегося шамана, достойного почестей великого вождя. Слава о Белом Волке гремела далеко за пределами кочевий черноногих. Мы чувствовали себя осиротевшими, несмотря на то что место Белого Волка занял достойный его преемник — Кинасы.
Наша группа снова тронулась в путь. Раньше, еще за несколько лет до моего появления на свет, племя наше видело тысячи бизонов, мчавшихся по залитой солнцем прерии. Теперь же на юге — в Арканзасе, Колорадо, Оклахоме — бизонов не было совершенно. Их самым хищным, разбойничьим способом истребили белые авантюристы. Но и здесь, на севере, в Монтане и канадской Альберте, они попадались все реже и реже. Избежавшие гибели бизоны пугливо прятались в пустынных долинах маленькими стадами, чаще всего по две — три головы. В течение нескольких дней после ухода из лагеря Большого Котла мы не встретили ни одного бизона.
Апианистан, вождь пиеганов, одного из ответвлений черноногих, посоветовал нам идти еще дальше на север и держаться подножия Скалистых гор, где еще были не освоенные белым человеком долины. Он уверял нас, что там можно надеяться на лучшую охоту. Мы последовали его совету.
У одного из наших воинов, Киципониста, был, что называется, соколиный глаз. Он-то и увидел однажды стаю птиц — степных дроздов. Они все время то взлетали, то падали вниз в одном и том Же месте. Что было на земле, воин не смог различить — местность здесь была неровной Но все догадались, в чем дело: птицы эти обычно держатся вблизи бизонов, садятся им на спины и выклевывают у них клещей.
Наш вождь Шествующая Душа отправился с двумя воинами на разведку. Они галопом вернулись обратно с радостной вестью: впереди большое бизонье стадо, в нем почти сто голов. Такого количества бизонов мы не видели уже более трех лет.
Бизоны были пугливы и чутки. Едва завидев наших всадников, они тотчас пустились наутек. Мы немедленно начали готовиться к погоне. Все ребята, за исключением самых маленьких, должны были сесть верхом на лошадей, по двое на седло. Впрочем, в то время индейцы еще не имели настоящих седел — вместо них применялись кожаные мешки, набитые сеном или бизоньей шерстью. Стремян тоже не было; чаще всего брюхо коня обматывали двумя кожаными ремнями и на один опирались ногой, когда садились верхом. Вместо уздечки были сыромятные поводья, привязанные прямо к морде коня. Ими пользовались только для остановки коня, управляли же конями исключительно с помощью ног. Наши воины охотнее всего ездили на неоседланных лошадях. «Седло, — говорили они, — хорошо лишь для женщины».
После сражения с кроу наши отцы велели нам, ребятам, заботиться о добытых лошадях и каждому объездить себе верховую. Во время беспрестанного передвижения мы выполняли эту обязанность не слишком добросовестно. И теперь, когда нам пришлось поспешно садиться в седла, кони начали лягаться, становились на дыбы, кусались, немилосердно сбрасывали нас. Мы старались обратить все это в шутку, но сдержать диких мустангов и сесть верхом было для нас делом непосильным. Вокруг начали собираться девчонки — народ, скорый на насмешку. Уже слышался издевательский смех:
— Ой, кипитакикс, кипитакикс! Старые бабы, старые бабы!
У нас и так было по горло хлопот со взбесившимися животными, а тут еще допекало подзуживание девчонок. Отругиваясь, мы позволили себе лишнее и получили за это строгое внушение отцов.
— Девчонки правы, — говорили старшие, — давно бы вам нужно было объездить коней.
Мы даже не смели рта открыть. Всю свою ярость ребята излили на коней, и это помогло: кони начали слушаться нас. Скоро мы управились с ними, и хотя у всех еще были злые лица, но в глазах уже вспыхивали веселые искорки.
Больше всего не повезло Молодому Орлу. Мало того, что он перелетел через голову своего гнедого, но дикий конь еще ухватил его за набедренную повязку и разорвал ее.
Старшие смотрели на нас с добродушной иронией, но, когда мы наконец взгромоздились на коней, наш вождь Шествующая Душа крикнул так, чтобы слышали все девчонки:
— Эгей, молодые воины, вперед! Покажем женщинам, как надо охотиться на бизонов!
Эти слова наполнили нас такой гордостью, что, несмотря на бешеную скачку, мы, крепко держась за гривы, не отставали от старших, а о юных насмешницах даже и не вспоминали.
Впереди меня скакал Сильный Голос. Это был для него торжественный день: брату было уже двенадцать лет, и отец позволил ему принять участие в охоте на бизонов наравне со взрослыми. Сильному Голосу подали лук, правда, чуть меньших размеров, чем у взрослых воинов.
Это был важный день и для меня: мне ведь тоже было разрешено ехать вместе с охотниками и наблюдать охоту вблизи. Я решил держаться возле брата и на всякий случай захватил с собой свой ребячий лук. Конь мой был отличный, буланой масти. Выбрал его отец. Я очень жалел, что мне не позволили взять с собой и Пононку.
Мчась в северо-восточном направлении по холмистой прерии, наша группа переправилась в одной из широких долин через мелкую речушку. Скоро мы очутились на противоположной гряде холмов. Там нашим глазам представилось самое заманчивое для взора индейца зрелище. На ярко-зеленом фоне трав широким черным пятном выделялось большое стадо бизонов. Сбившись в плотную массу, бизоны мчались к северу. Только отдельные животные держались в стороне. В нашем лагере уже ощущался недостаток мяса, а туг были огромные запасы пищи, которой хватит, если не подведет охотников их ловкость и меткость, на всю следующую зиму.
Бизоны заметили нас и перешли в галоп. Не было ни времени, ни возможности обложить стадо. Воины пустились вскачь, стараясь криками разбить стадо на мелкие группы.
Раздался рев бизонов, топот копыт, дрожала земля. Поднялась такая пыль, что я едва различал мчавшегося впереди брата. Охотники стремительно развернулись в длинную косую линию, стараясь отрезать стадо слева. Через минуту облака пыли остались позади. Бизоны оказались прямо перед нами. Косматые загривки могучих животных то поднимались, то опадали в бешеном беге. Каждый охотник намечал себе самую жирную бизонью самку и подбирался как можно ближе. Уже полетели стрелы из луков. Загремели и выстрелы, но в общем гуле погони они доходили до слуха приглушенными, как бы издалека. Я уже видел, как валились то тут, то там настигнутые стрелой или пулей животные. Но бизон очень живуч. Даже если попадешь ему в сердце, он еще долго бьется на земле. Признаюсь, очутившись вблизи этих мощных, так грозно выглядевших животных с огромными лбами, я весь дрожал и невольно каменел от страха.
Горный Огонь, мальчик немного постарше меня, скакал слишком близко за своим отцом и едва не поплатился жизнью. Отец его выстрелил в самку, бежавшую между двумя бизонами. Один из них, старый,
