христову веру.
— Нет, я не стану этого делать. Мои шесть богов обидятся. Коффин оглянулся на палубу, чтобы скрыть от Туото свою улыбку.
— Да, я пожалуй, могу понять тебя, — заставив себя принять серьезный тон, проговорил он. — Если ты решишь вернуться на юг, отыщи меня и я постараюсь тебе в этом помочь. Если смогу, конечно.
— Благодарю тебя, капитан Коффин, но я не думаю, что скоро вернусь туда. У меня здесь много дел.
Коффин смотрел вслед этому высокому, сухощавому старику, который мягкой, танцующей походкой прошел по палубе по направлению к трапу и смешался с другими.
Затем Коффин выбросил из головы и тоунга, и его дикие сказки. Это было для него всего лишь забавным развлечением. Теперь оно подошло к концу и необходимо было еще многое сделать до восхода солнца. Добавить кое-какие записи в журнале, разделить груз на части и рассортировать его, а потом — Мэри Киннегад.
Через некоторое время он уже сошел по трапу со своего корабля.
Коффин почему-то задержался на середине пирса, отрешенно гладя в его дощатое покрытие. На нем выделялись мокрые человеческие следы, которые тянулись к краю пирса. По сторонам тихо плескалась темная, глубокая вода. Он пытался понять, зачем остановился, но так ничего и не придумал. Пожав плечами, он пошел дальше.
Вступив в убогие пределы района всевозможных погребов, складов и хранилищ, которые тянулись вдоль всего берега, Коффин почувствовал на своем затылке первый поцелуй восходящего солнца. Вообще- то он думал прямиком пойти домой, но вдруг вспомнил, что скоро откроет свои двери Голдмэн. Молодой капитан понимал, чем раньше его каури осмотрят, оценят и продадут, тем лучше. А то еще чего доброго найдется какой-нибудь отчаянный капитан, который пошлет на его «Решительный» вооруженную группу своих людей с заданием выкрасть дерево. Даже если когда-нибудь закон и придет в эти места, солдаты Его Величества с ног собьются в поисках преступников. Все криминальное в Корорареке случалось молниеносно, ловко и незаметно. Где-где, а здесь уже давно научились жить по закону джунглей.
Улицы Корорареки представляли собой обычную для портовых городишек смесь грязи, булыжников и пьяных «в усмерть» матросов. Сейчас было относительно тихо. Но только в сравнении с обычными буйными ночами. Веселье, — если в данном случае вообще правомерно было бы применить столь мягкое слово, — никогда не прекращалось в этом городе. Правда, наступали такие часы, когда грому и шуму заметно поубавлялось.
Китобои проводили в плаваниях порой по три-четыре года беспрерывно. Когда такие люди наконец-то ступали на твердую землю с карманами, набитыми деньгами, ничто не могло отвратитьих от пьянок, дебошей, гулянок и прочих занятий в том же роде.
Наступала пора удовольствий.
Судовладельцам, которые по сравнению со своими подчиненными были настоящими пуританами, Корорарека представлялась ни чем иным, как разверстыми вратами ада на Земле. Они пытались закрывать глаза на похождения своих матросов, однако стоило пройти мимо них рано созревшей девочке маори одетой в одну только льняную юбку, как мысли благоверных квакеров тут же теряли свою стройность, разум лишался крепости, а мысли появлялись одна другой чище.
Одним словом, они никогда не возражали против того, чтобы их команды грешили с язычницами. Это давало безопасный выход эмоциям матросов, которые иначе непременно замышляли бы бунты против своих хозяев. Кроме того, капитаны и судовладельцы знали, что Господь Бог все равно все видит и когда- нибудь воздаст развратникам по заслугам. На этом основании земные наказания не назначались. Задачей капитана было привести корабль в целости и сохранности домой и с трюмами, наполненными товарами или выручкой. А для этого капитану нужна была команда, которая бы состояла из крепких мужчин, а не ангелов.
Некоторые из пивных и забегаловок могли похвастаться дощатыми тротуарами, тянувшимся к ним с улицы по грязюке. Однако, большинство заведений нельзя было назвать преуспевающими. В них было едва ли не так же грязно, как и на улицах. Коффин быстро шел вперед, огибая неподвижные тела матросов, не дошедших из таверн до своих гамаков, и уступая дорогу тем, кто еще находил в себе силы пусть неуверенно, шатаясь, но передвигаться.
Глава 3
Владельцы лавок, которые тянулись вдоль так называемых «респектабельных» улиц города, поднимались с восходом солнца. На краю Пляжа, за пивными и игральными заведениями, за публичными притонами, располагались места, где торговали консервированными продуктами для измученных ностальгией матросов. Там же продавалось дерево для ремонта кораблей и свежая провизия. Последняя закупалась полностью у маори. Зачем устраивать себе фермы, если все можно купить у местных дикарей? Это вполне устраивало маори, прекрасно осознававших дополнительные выгоды, которые им сулила монополия на свежие продукты.
В некоторых лавках продавались произведения местного искусства, всякие поделки и безделушки, которые были сработаны с тонким расчетом на удивленное приподнимание бровей, выпучивание глаз и отвисание челюсти. Вид этих вещиц вызывал нервные смешки среди женской половины колонистов. Спрос был хорошим. Кто же откажется подивить своих знакомых «экзотикой» на каком-нибудь званном вечере по возвращении в Нью-Бедфорд или Саутгемпон? Маори оказались умелыми ремесленниками. Они ловко мастерили крючки и иглы из рыбных костей, юбки из вездесущего льна, очаровательные корзины и кузовки, а также тяжелые боевые дубинки. Последние изготавливались опытными резчиками из тяжелых пород дерева или из разновидности жадеита, который поставлялся с Южного Острова. Маори называли его зеленым камнем и ни перед чем не останавливались, лишь бы заполучить его. Дубинка обтачивалась, отполировывалась и в таком виде была традиционным и довольно грозным видом оружия в здешних местах. Впрочем, в последнее время Коффин заметил, что воин племени маори с радостью готов был обменять свою боевую дубинку, жену или ребенка на современный мушкет с запасом пороха.
Боевая дубинка пользовалась зловещей славой. Были у маори сувениры и похлеще…
Мальчишка вышел из узкого переулка между двумя лавками. На вид ему было не больше пятнадцати. Или юнга, или, что еще более вероятно, подмастерье портного, который специализировался на пошиве парусов.
— Прошу прощения, сэр, — проговорил он, поворачиваясь к Коффину так, чтобы тот сразу заметил его сумку, сшитую из парусины с наплечной лямкой.
— Вы похожи на джентльмена, которого наверняка привлечет необычная вещица.
Он говорил уверенно и смело, без тени колебания или смущения.
Коффин глянул на заполненную сумку, отлично догадываясь о ее содержимом. Он попытался обойти мальчишку стороной, но тот вновь проворно преградил ему дорогу.
— Вы же еще не видели моего товара, сэр! По крайней мере, давайте я вам его покажу.
— Я знаю, что ты продаешь, парень. Я не хочу иметь ничего общего с этими грязными делишками.
На какую-то секунду лицо мальчишки стало обиженным. Но затем бодрость вернулась к нему.
— В этом нет ничего грязного, сэр. Поймите! Это же находка для анро… атро… антропологов!
— Он улыбнулся и облегченно вздохнул, когда ему удалось произнести правильно это сложное слово.
— Наука!
— Еще раз повторяю: это грязное дело. И хотя я не религиозен, я решительно против этого.
— Я так и думал! Наслушались, небось. Бог знает кого! А сами-то и не знаете и не видели ничего! Вот что, сэр, взгляните, чтобы потом не повторять за другими всякие глупости.
Паренек, видно, и не подозревал о своей наглости. Он быстро опустил сумку на землю, нагнулся и
