Дядюшка демонстративно чмокнул Шейлу, и юное создание нетвердой походкой проследовало мимо Дэвида к выходу.
Дэвид подмигнул Дону.
— Привет, дядюшка Пупсик!
Дон внимательно оглядел племянника.
— Эге! Слушай, а тебя правильно собрали после оказания первой помощи? Входи, входи же!
У дядюшки Дона были роскошные, просторные апартаменты. Он усадил Дэвида за низкий стел, на котором стояли три металлических сосуда причудливой формы. Дэвид сделал вид, что не замечает их.
— Посиди здесь и отдышись, а я поищу, чем бы заделать твой череп.
Дядюшка встал, подошел к овальной двери, но на пороге обернулся.
— Вот здесь, — указал он на сосуды, — ром, водка и выдержанный бренди. Что-нибудь тебе подойдет.
Дэвид плеснул себе в рюмку бренди и сделал небольшой глоток. Действие антиалкогольной таблетки, видимо, уже закончилось. Дэвид огляделся но сторонам.
В дядюшкином доме все было по-старому. Обстановка, выдержанная в навязчивых эротических тонах — красном и розовом, совершенно не сочеталась со старой рухлядью вроде стоявшего в дальнем углу письменного стола периода колонизации Америки. Стол был завален бумагами, на краю примостился магнитофон для микрокассет, который словно приклеился к тонкому пластику.
Вернулся Дон с дезинфицирующими салфетками и баллончиком обезболивающего средства в руках.
— Вот! Кое-что нашлось.
Дядюшка принялся обрабатывать рану на голове Дэвида, не обращая внимания на его стоны и вздохи.
— Прежде чем ты испустишь дух, расскажи, ради бога, что у тебя там случилось? Из-за чего мне пришлось прервать… э-э-э… деловое свидание?
Дэвид усмехнулся, потом начал серьезным тоном:
— Дон, с тех пор, как умерли мои родители, ты был мне отцом…
Дядюшка перебил его:
— Если ты явился сюда для пьяной болтовни, вставай и выкатывайся, племянничек! А если догонишь красивую девушку… с которой мы… э-э… беседовали о делах, скажи ей, чтобы возвращалась…
Дэвид улыбнулся.
— Ладно, Дон. Извини. Я уже сказал тебе, что окончательно решил выйти из игры.
Дон окинул его пристальным взглядом.
— Ты что, серьезно? Я думал, ты просто валяешь дурака. Мне даже захотелось хлебнуть чего-нибудь покрепче!
Он наполнил свою рюмку и уселся в большое мягкое кресло.
— Итак, почему ты задумал выйти из игры? Мне кажется, твоя нелепая выходка нынче утром на заседании правления была вызвана именно этим… Мне чертовски долго пришлось уламывать старика Мусфейса и прочих.
— Дон, тебе никогда не приходило в голову, что сейчас на тривидении показывают слишком много сцен насилия?
— Ах вот что не дает тебе покоя! Послушай, Дэвид. Мы лишь поставляем публике то, чего она хочет. Домашние пульты для голосования, установленные на тривизорах, позволяют нам узнать желания зрителей, а мы со своей стороны делаем все возможное, чтобы обеспечить их вожделенным зрелищем. Этим занята вся наша индустрия шоу-бизнеса и так называемые независимые компании, готовящие программы для тривидения! Разве ты согласился бы, чтобы наша аудитория свелась к горстке замшелых консерваторов, как это произошло в кинематографе? В кино теперь практически никто но ходит. Там нет живых актеров и ничего интересного там не увидишь! Хочу обратить твое внимание еще на одну особенность, — продолжал дядюшка. — Как ты думаешь, почему современное тривидение пользуется таким успехом? Как известно, было время, когда в эфир шли только передачи, записанные на пленку. Можешь ты такое вообразить?
— Но почему, дядюшка Дон, так необходимо стрелять в живых актеров боевыми патронами.
— Прежде всего нужно помнить, — без тени улыбки отвечал Дон, — что люди легко отличают робота от живого актера. Это доказано не единожды. Тривидение дает в высшей степени реалистическое зрелище. Ни один робот не способен так неподдельно корчиться от боли, как живой человек. Из робота не может так натурально сочиться кровь, он не может так естественно плакать, как бы умело он не был запрограммирован. И когда зрители голосуют за то, чтобы человек умер, что ж ему приходится умереть… Что поделаешь? Мы незамедлительно доставляем убитых актеров в специальные отделения клиник, где их буквально воскрешают. Процент смертности очень низок, даже ниже, чем у рабочих-строителей. Возможность такого риска оговорена в каждом контракте. Все актеры об этом знают. Разве ты согласился бы, чтобы конкурирующая компания Эф-си-си взяла над нами верх?
Дэвид, как, всегда, убежденный логикой дядюшкиных доводов, почувствовал себя сбитым с толку.
— Нет… разумеется.
— Конечно же нет! Люди получают то, чего они жаждут, в чем нуждаются. Известно ли тебе, что с тех пор, как тривидение получило распространение во всем мире, нигде по было зарегистрировано даже незначительных вооруженных конфликтов? Потому что теперь каждый может безопасно для окружающих удовлетворить свое нормальное, естественное стремление убивать себе подобных с помощью собственного тривизора, не выходя из своего удобного, привычного жилища. Разве ты согласился бы, чтобы снова вспыхивали войны? Променял бы тривизионные камеры на пушки?
— Нет, — со вздохом признался Дэвид и залпом осушил рюмку. — Конечно же нет!
— Ну что ж, отлично.
Дядюшка пожал Дэвиду руку и проводил его до двери.
— Поезжай домой; прими сильное снотворное и выпей добрый глоток чего-нибудь согревающего, а утром ты как раз поспеешь к началу работы над двумя новыми сериями, которые мы обсуждали. Договорились?
— Да, конечно.
Они стояли уже у двери.
— Между прочим, — вдруг вспомнил Дон, — ты смотрел вечером передачу «Час Слэппи Уильямса»?
— Нет. Когда мне было? Я ведь напился.
— Великолепная программа, великолепная! Этот парень — актер милостью божьей. Зрители проголосовали против, и его выперли. А он напоследок влез в пасть льву, и тот задохнулся! Публика билась в истерике! Коэффициент смеха перевалил за восемьдесят пять. К сожалению, Слэппи Уильямса больше нет. От него осталось мокрое место — реставраторы в клинике ничего не смогли сделать. Сам виноват. Не во всем он был на высоте. Есть подозрение, что ему перед выступлением подсыпали наркотик. Не повезло парню… Такова кухня тривизионных шоу. Ну, до завтра, малыш!
Дверь затворилась, но потрясенный Дэвид еще несколько мгновений стоял неподвижно.
Весь стол Дэвида был завален бумагами. Едва он взял в руки одну из них, прозвенел сигнал, и из крышки стола выдвинулся миниатюрный микрофон.
— В чем дело, мисс Ли?
— Прибыл ваш дядюшка, мистер Тексас. С ним — молодая особа.
— Пригласите их войти.
Микрофон исчез, а Дэвид стал бегло просматривать бумаги.
— Привет, Дэвид!
— У тебя что, горит с самого утра? — не очень приветливо отозвался Дэвид, не поднимая головы от бумаг.
