Конечный и бесконечный анализ

похвальные и ценные качества основаны на компенсации и сверхкомпенсации, которые, как и следовало ожидать, удались не совсем, не в полном объеме. Если наше первое описание развития либидо состояло в том, что первоначальная оральная фаза уступает место анально-садистской, а та в свою очередь — фаллически-генитальной, то последующие исследования не то чтобы противоречат этому, но вносят уточнения, добавляя, что эти замещения происходят не вдруг, а постепенно, так что всякий раз части прежней организации продолжают существовать наряду с более новыми, и даже при нормальном развитии преобразование никогда не совершается полностью, а потому и в окончательной форме могут сохраняться остатки прежних фиксаций либидо. То же самое мы видим и в других областях. Нет ни одного, казалось бы, преодоленного заблуждения или суеверия человечества, остатки которого не существовали бы и сегодня среди нас, в глубинных слоях культурных народов или даже в верхних слоях культурного общества. То, что однажды появилось на свет, умеет за себя постоять. Иногда можно и впрямь усомниться, действительно ли вымерли драконы древности.

Применительно к нашему случаю я полагаю, что ответ на вопрос, чем объяснить непостоянство результатов нашей аналитической терапии, вполне может быть следующим: наше намерение заменить неплотные вытеснения надежными, Я-сообразными силами осуществляется не всегда в полном объеме, то есть недостаточно основательно. Преобразование удается, но нередко только частично: элементы старых механизмов остаются незатронутыми аналитической работой. Трудно доказать, что это действительно так; ведь у нас нет иной возможности об этом судить, кроме как по результату, который-то и надо объяснить. Тем не менее впечатления, которые возникают во время аналитической работы, не противоречат нашему предположению; напротив, скорее они его подтверждают. Разве что не следует принимать ясность нашего понимания за меру убежденности, которую мы вызываем у пациента. Ей, как говорится, не достает «глубины»; здесь речь всегда идет о часто игнорируемом количественном факторе. Если это и есть решение, то можно сказать: анализ, заявляя, что лечит неврозы, обеспечивая контроль над влечениями, всегда прав в теории, но не всегда на практике. А именно потому, что ему не всегда удается в достаточной мере создать основы для овладения влечениями. Причину такой частичной неудачи отыскать нетрудно. Количественный момент силы влечения в свое время противодействовал защитным устремлениям Я; поэтому мы и призвали на помощь аналитическую работу, а теперь тот же самый момент устанавливает предел эффективности этим новым усилиям. При чрезмерной силе влечения зрелое и подкрепленное анализом Я не справляется с задачей, подобно тому, как не справлялось раньше Я беспомощное; контроль над влечениями становится лучше, но по-прежнему остается несовершенным, поскольку преобразование защитных механизмов не является полным. В этом нет ничего удивительного, поскольку средства принуждения, которыми оперирует анализ не беспредельны, а ограничены, и конечный результат всегда зависит от соотношения сил борющихся друг с другом инстанций.

Нет сомнений в том, что было бы желательно сократить продолжительность аналитического лечения, но путь к достижению нашей терапевтической цели лежит только через усиление аналитической помощи, которую мы хотим оказать Я. Гипнотическое воздействие, казалось, было прекрасным средством для наших целей; однако хорошо известно, почему нам пришлось от него отказаться. Замена гипнозу до сих пор не найдена, но с этих позиций становятся понятными те, к сожалению, тщетные терапевтические усилия, которым посвятил последние годы своей жизни такой мастер анализа, как Ференци.

IV

Два следующих вопроса — можно ли, избавляя пациента от одного конфликта влечения, защитить его от других — будущих — конфликтов, и насколько возможно и целесообразно пробуждать из профилактических соображений не проявляющийся в настоящее время конфликт влечения, необходимо рассматривать вместе, поскольку очевидно, что первую задачу можно решить, только если решена вторая, то есть если возможный будущий конфликт превращается в актуальный, который и подвергается воздействию. Эта новая постановка вопроса — по сути лишь продолжение прежней. Если до этого речь шла о том, чтобы предотвратить повторение того же самого конфликта, то теперь — о возможной замене его другим. Это звучит весьма претенциозно, но единственное, чего мы хотим, — это прояснить, каковы пределы эффективности аналитической терапии.

Как бы ни льстило честолюбию терапевта ставить перед собой подобные задачи, опыт начисто их отвергает. Если конфликт влечения не является актуальным, не проявляет себя, на него нельзя повлиять и посредством анализа. Предостережение не будить спящих собак, которое так часто выдвигают в ответ на наши стремления исследовать подземный психический мир, совершенно неуместно для условий душевной жизни. Ведь когда влечения вызывают нарушения, собаки, как доказано, не спят, а когда, похоже, они действительно спят, разбудить их не в наших силах. Это последнее утверждение кажется, однако, не совсем верным и требует более тщательного обсуждения. Посмотрим, какими средствами мы располагаем, чтобы сделать скрытый в данный момент конфликт влечения актуальным. Очевидно, мы можем сделать это двояким образом: либо создать ситуации, в которых он станет актуальным, либо довольствоваться тем, чтобы поговорить о нем во время анализа, указать на такую возможность. Первой цели можно достичь двумя способами; во-первых, в реальности, во-вторых, в переносе, в обоих случаях доставляя пациенту в известной мере реальное страдание из-за фрустрации и застоя либидо. Мы и в самом деле уже пользуемся этой техникой в обычной аналитической практике. Иначе имело бы смысл предписание, что анализ следует проводить «в состоянии фрустрации»?18 Но это — техника устранения уже актуального конфликта. Мы пытаемся заострить этот конфликт, довести его до высшей точки, чтобы повысить силу влечения для его разрешения. Аналитический опыт показал нам, что лучшее — всегда враг хорошего19, что в каждой фазе исцеления нам приходится бороться с инертностью пациента, готового довольствоваться неполным разрешением.

Если же мы рассчитываем на профилактическое лечение не актуальных, а лишь возможных конфликтов влечения, то будет недостаточно урегулировать имеющееся и неизбежное страдание, — необходимо решиться вызвать к жизни новое, что, разумеется, до сих пор по праву предоставлялось судьбе. Со всех сторон нас стали бы предостерегать от рискованной затеи, соперничая с судьбой, подвергать несчастные человеческие создания столь жестоким экспериментам. И каковы же они будут? Можно ли брать на себя ответственность, если ради профилактики будет разрушен благополучный брак или анализируемый человек потеряет должность, от которой зависит его жизнеобеспечение? К счастью, у нас нет надобности размышлять над правомерностью подобных вторжений в реальную жизнь; мы вовсе не обладаем неограниченной властью, которая необходима для этого, да и объект такого терапевтического эксперимента, разумеется, не захочет в этом участвовать. Таким образом, если на практике подобное фактически невозможно, то в теории имеются и другие возражения. Аналитическая работа продвигается лучше всего, когда патогенные переживания принадлежат прошлому, чтобы Я могло от них дистанцироваться. В острых кризисных ситуациях анализ неприменим. Весь интерес Я захвачен болезненной реальностью, и оно противится анализу, который стремится увести за эту поверхность и вскрыть влияния прошлого. Поэтому создание нового конфликта лишь удлинит и затруднит аналитическую работу.

Можно возразить, что эти объяснения совершенно излишни. Никто не помышляет о том, чтобы ради осуществления возможности лечения латентного конфликта влечения намеренно провоцировать новую болезненную ситуацию. Этим нельзя похвалиться и как профилактическим достижением. Мы, например, знаем, что перенесенная скарлатина оставляет после себя иммунитет от повторения подобной болезни; но врачу никогда не придет в голову заразить скарлатиной здорового человека, чтобы предохранить его от возможного заболевания. Ситуация, создаваемая защитной мерой, должна быть не такой опасной, как сама болезнь, а гораздо меньшей, как при прививке от оспы и прочих подобных процедурах. Поэтому и при аналитической профилактике конфликтов влечения речь может идти только о двух других методах — искусственном создании новых конфликтов при переносе, которые, однако, лишены характера реальности, и пробуждении таких конфликтов в воображении пациента, разговаривая о них и осведомляя его о