– Женщина! – торжественно объявил отец Тук и звучным голосом исполнил песнь о трех святых, двое из коих погибли, посрамляя дьявола.
Из них первому, разливался духовный наставник, дьявол представился воздухом. Но святой, ибо был он знатоком своего дела, залепил себе рот и нос воском и задохнулся. И тем посрамил дьявола!
Отец Тук перевел дыхание и завел с новой силой о втором святом. Тому дьявол явился как раз в час обеда. И прикинулся нечистый буханкою хлеба. Но святой залепил себе рот глиной и умер от голода – и так посрамлен был дьявол во второй раз.
И вот (отец Тук повысил голос) явился дьявол святому Сульпицию и прикинулся женщиной.
Локсли тихо заржал. Но Хелот упорно требовал, чтобы ему пояснили, как именно святой отшельник посрамил дьявола. Дальнейшее представлялось ему как в тумане.
Когда Хелот открыл глаза, была глубокая ночь. Подумав немного, он снова их закрыл. Второе пробуждение оказалось более удачным, ибо солнце уже встало. Хелот вылез из Норы и направился к большим пещерам – полюбоваться на ограбленного Гарсерана. К сожалению, наваррский рыцарь уже отбыл, а его барахло Хелота мало интересовало. Он доел остатки оленя – после трапезы стрелки храпели богатырским сном, беспечно оставив на полу изрядные куски хорошего мяса. Пару кусков Хелот прихватил с собой в Нору.
Алькасар уже проснулся. Хелот размотал веревки, которыми вчера привязывал его к кровати, и дал ему холодной оленины.
– Раз не помер вчера, – сказал он, – то продолжай жить дальше.
Алькасар уселся поудобнее и стал жевать мясо. Хелот, недавно прошедший через это испытание, поглядывал на него сочувственно. Шервудские олени не для всяких зубов, они в лесу жилистые, особенно если их плохо прожарить.
Неожиданно Алькасар улыбнулся. Улыбка у него оказалась трогательная. Вообще, сарацин выглядел довольно симпатичным парнем, если, конечно, отвлечься от того, что он людоед и варвар. Хелот совсем было уж собрался учинить ему допрос по всей форме – кто его родители и как там, в рабстве, но тут вошел Локсли и проделал все это сам.
– Привет, – громогласно произнес он, появляясь в Норе.
Алькасар сразу сообразил, что их почтил посещением самый главный, и сделал отчаянную попытку приветствовать его как положено. Робин долго ругался и кричал, что всем хороши сарацины и Сарагосу они не сдали франкам, но чинопочитание способно довести до пляски святого Витта даже англосакса.
– Даже поганые норманны так гнусно себя не ведут! – возмущался он. – Прости, Хелот.
(Вторая легенда о происхождении Хелота состояла в том, что его считали норманном.) Сообразив, что разгневал важного господина, Алькасар совершенно сник и в ужасе заметался. С присущей ему чуткостью Робин уселся рядом, хватил его кулаком по плечу и велел не суетиться, а отвечать по порядку на все вопросы. Алькасар затих.
– От Гарсерана, говоришь, сбежал? – ухмыльнулся Локсли.
– Как тебе это удалось?
– Когда вошли в лес, выломал доску из повозки, – ответил Алькасар, осторожно поглядывая на Хелота. – Все были заняты. Дорогу осматривали. Боялись какого-то Робина из Локсли. Гарсеран все время повторял: «Этот чертов бандит опять нас подкарауливает. Знает, собака, что я золото везу. И откуда он все знает?» А другие говорили, что этот Локсли водится со злыми духами леса. Нарочно друг друга пугали.
– Почему он не пустился тебя ловить?
– Очень просто. Я умирал, он знал это. Зачем рисковать из-за умирающего?
Робин хмыкнул. Хелот видел, что он доволен.
– А ты, значит, не боялся ни злых духов леса, ни бандитов?
– Когда умираешь, никого не боишься.
– Очень трогательно, – заметил Робин. – Теперь скажи: ты умеешь владеть оружием?
– Ножом и копьем, – поведал Алькасар застенчиво.
– Копье тебе вряд ли пригодится, – вставил Хелот.
– Стрелять из лука не умеешь? Меча в руках не держал? – приставал Робин.
– Нет.
Локсли поморщился. Его симпатий к новичку сразу поубавилось.
– Ладно, научишься. Скажи-ка, приятель, этот чертов норманн тебе не объяснил, к кому ты попал?
Алькасар покачал головой.
– Это неважно, – сказал он. – Всем хозяевам я служил одинаково плохо.
– Хозяев в лесу нет, – сообщил Робин. – А я тот самый Робин из Локсли. Этот лес мой. И здесь все совершенно свободны... время от времени приходится объяснять это шерифу и другим непонятливым господам. Тебе все ясно?
Алькасар засветился как осенний лист.
– Вы разбойники? Это вас боялся Гарсеран?
– Нас. – Робин самодовольно улыбнулся.
– Вы ограбили его?
– Ну разумеется.
Хелот невольно залюбовался снисходительным выражениям, появившимся на лице Локсли.
– Я хочу видеть его голову на шесте! – жадно сказал Алькасар.
«Все-таки людоед, – подумал Хелот. – А жаль, казался таким симпатичным».
– Ограбить-то мы его ограбили, – сказал Локсли, – но никаких голов на шесте ты не увидишь. Во- первых, мы христиане... гм... добрые люди. И напрасных злодейств не творим. Лишнее это и мешает спасению души. А во-вторых, если мы прикончим твоего Гарсерана, то будем последними дураками, потому что потеряем хороший доход Мы с ним не впервые встречаемся на большой дороге, и всякий раз эта встреча приносила нам удачу.
– А разве христиане не едят людей? – с детским любопытством спросил Алькасар, и Хелот покраснел.
Робин расхохотался, но сарацин продолжал настаивать:
– Я и раньше слышал, что они питаются человеческой плотью. Когда меня продали Гарсерану, я в это поверил.
– Он что, слопал кого-нибудь у тебя на глазах? – хохотал Робин. Но Алькасар даже не улыбнулся.
– Он зверь, – ответил он. – Вы плохо его знаете.
Робин хлопнул его по плечу.
– Скорее вставай на ноги, – сказал он. – А Гарсерана забудь. Когда-нибудь ты убьешь его в честном бою.
И Локсли ушел.
Теперь черные глаза сарацина блуждали по логову. Он явно что-то обдумывал.
– Значит, теперь я свободен? – поинтересовался он.
– Законный вопрос, – отозвался Хелот. – Конечно свободен.
– А меня заставят переменить веру?
– Вот уж о чем тебя никто даже не спросит.
– Вчера мне показалось, что я видел здесь вашего монаха.
– Ты видел отца Тука, он язычник.
Он помолчал еще немного, а потом, смущаясь, снова заговорил:
– Прости, я забыл спросить твое имя. – Хелот из Лангедока.
– Скажи, почему ты не убил меня, Хелот из Лангедока?
– Будешь задавать дурацкие вопросы, – разозлился Хелот, – я продам тебя в базарный день в городе Ноттингаме, а на вырученные деньги устрою пьяный дебош.
– Я невыгодный, – радостно сообщил Алькасар. – Когда Гарсеран меня покупал, он не знал, как выбирать. Ему меня всучили.
