дали имя Дианора.
Алькасар шевельнул губами, как будто повторял про себя это новое слово.
– Будешь сегодня за хозяйку, дитя мое, – распорядился отшельник. – Принеси-ка из моих подвалов доброго эля, и побольше, и разлей этим господам. А заодно потешь славным напитком и своего духовного наставника. Грешен, люблю хороший эль в хорошей компании.
Девушка убежала так легко, словно не касалась земли.
Мужчины молча уселись за стол. Хелот избегал встречаться глазами со своим другом: девушка понравилась обоим и Хелоту не хотелось, чтобы она послужила причиной для ссоры. Отшельник, который, казалось, читал в душах молодых людей так, будто они были прозрачными, откровенно усмехался.
Вернулась Дианора с большим кувшином в руках. Наливая эль, она серьезно хмурила брови – боялась пролить, а кувшин был тяжелым.
– Налей и себе, Дианора, – сказал Алькасар, подавая ей кружку. – Ведь ты не замужем, некому запретить.
– По-твоему, жизнь женщины заканчивается вместе с замужеством? – ехидно спросил Хелот.
– Смотря по тому, какой муж, – тут же ответил Алькасар.
– Если поглядеть, нет такого обычая, который бы не запрещал. Но если муж любит-, разве он запретит? Он все сделает, лишь бы улыбалась.
При этих словах он так грозно посмотрел на девушку, что она залилась краской.
Отшельник откинулся назад на скамье и расхохотался до слез. Хелот слева, Алькасар справа от святого Сульпиция помрачнели и дружно замолчали, уткнувшись носами в свои кружки.
Завтрак прошел в траурной тишине. Потом Дианора собрала грязную посуду и унесла к очагу, чтобы помыть. Алькасар, даже не поблагодарив отшельника за отменный эль, вышел из-за стола, и вскоре Хелот увидел, как его друг слоняется по двору, а после и вовсе исчезает в снегах болота, раскинувшегося на множество миль вокруг урочища Далышинская Чисть.
– Давай-ка мы с тобой еще по кружечке, – сказал святой Сульпиций.
– Кто она такая, святой отец? – спросил Хелот, жадно поглядывая на дверь, ведущую в кухню.
– Кто? А, малышка... Ни за что не поверишь, сын мой. Когда-то отец Гая Гисборна выиграл в карты молоденькую девушку, которая вскоре принесла ему дочь, а спустя еще пару лет умерла. Года полтора Дианора даже жила здесь, пока однажды сэр Гай не забрал ее к себе. Я сам крестил ее.
Хелот покачал головой:
– Никогда бы не поверил, что у Гая есть сестра, да еще такая славная.
Он сделал движение, как будто хотел встать из-за стола, но святой Сульпиций удержал его за руку.
– Сиди, – резко сказал отшельник. – Не мешай им.
– Кому?
– Я уверен, что Дианора выбралась из дома через окно кухни и уже нолчаса как бродит по болоту с твоим некрещеным приятелем. И незачем тебе злиться. Она свободная девушка и может сама сделать выбор.
Хелот насупился и опустил глаза. Сейчас ему не хотелось видеть умное, усмешливое лицо святого. Он предпочел бы чью-нибудь пьяную морду, можно даже Малютки Джона, только чтоб лыка не вязал.
Но святой взял его руку и стиснул ему пальцы. Хелот удивился: он не подозревал в отшельнике такой силы.
– Обещай мне, – сказал святой Сульпиций, – что никогда не сделаешь ничего, что могло бы повредить Дианоре. Она моя любимая дочь в этих мирах, и я знаю, какая трудная судьба ждет ее впереди. Если ты любишь Бога, если ты любишь ее, если любишь свою душу, поклянись!
– Евангелие запрещает клятвы, – прошипел Хелот, пытаясь вырвать руку из цепкой хватки отшельника.
– Зато Коран, кажется, разрешает, – сердито сказал отшельник. – И я разрешаю. Клянись!
– Клянусь, – сказал Хелот и высвободился.
– Вот и хорошо, – спокойным тоном, как будто ничего не случилось, заметил отшельник и налил еще по кружке эля.
К вечеру Дианора уехала.
По истечении первоначального курса обучения отшельник снабдил своих студентов мешком сена, сплошь лекарственно-чудодейственного, и, благословив, отправил домой, в лес.
– Хороший человек, – с чувством произнес Алькасар, топая по болоту с мешком на спине.
Хелот шел рядом налегке. Именно поэтому встречные крестьяне принимали их за хозяина и работника; Хелоту кланялись, на Алькасара же едва бросали взгляд. Сарацин замечал это, усмехался, но молчал. Молчал, покуда им не повстречалась хорошенькая девушка с вязанкой хвороста. Едва она начала приседать перед Хелотом, кланяясь очень мило и грациозно, как Алькасар вдруг заявил:
– Пора бы тебе, бездельник, хотя бы хлеб свой отработать!
И с этими словами бесцеремонно взвалил мешок на Хелота. Пока ошеломленный лангедокец возился с целебным сеном, дабы не рассыпать его по снегу, проклятый сарацин взял девчушку за подбородок и чмокнул в упругую щеку. Девушка покраснела и убежала.
– Смотри ты, освоился в христианских землях, – заметил Хелот. Несмотря на то что он подавил зарождавшееся в нем чувство к Дианоре, легкий след обиды на друга еще остался.
Сарацин хмыкнул.
– Шалости, – сказал он, щуря глаза.
Хелот посмотрел на него искоса, безошибочно угадав в этом словце влияние духовного наставника лесных грабителей.
– Отец Тук даже правоверного, как я погляжу, совратит.
Но Алькасар даже не заметил язвительного тона своего собеседника. Жесткие черты его лица смягчились, когда он выговорил имя сестры Гая – так осторожно, будто боялся повредить небрежным произношением:
– Дианора – она из другого народа. Я думаю, она их тех, что жили на холмах всегда. Еще до христианского бога. Из эльфов или полубогов. Полубогиня.
– Выдумываешь, Алькасар. Ты ведь знаешь, кто она такая на самом деле.
– Нет. – Сарацин удивился. – Откуда мне знать?
– Ты же провел с ней почти весь день.
– Разве я об этом с ней говорил?
– А о чем?
Он пожал плечами:
– В мире много чудес. Об этом говорили.
Хелот на мгновение устыдился. Он хорошо знал, что непременно стал бы выспрашивать у девушки, кто она родом, где живет, чем занимается.
– Дианора дочь рабыни, – сказал Хелот. Он почувствовал, что слова его повисли в воздухе чем-то лишним, и замолчал.
– Вот хорошо, – обрадовался Алькасар. – Я и она – одного поля... как говорит отец Тук? Ягоды с одного поля.
Хелот был так зол, что молчал весь день. К вечеру, настилая для ночлега лапник на погасшее кострище, он сказал:
– Когда-нибудь я нарочно тебя в кости проиграю, чтоб ты на каком-нибудь руднике сгинул. Каторга.
Алькасар с любопытством бросил взгляд на Хелота:
– Это я-то каторга? А сам ты кто?
– Если хочешь знать, – сказал Хелот в сердцах, – я рыцарь. Самый настоящий. Не такой, как этот болван сэр Гарсеран.
Алькасар расхохотался.
Наутро им стало не до ссор и препирательств. В лесу запахло дымом. Они вскочили на ноги, прислушиваясь.
