ничего противозаконного в моих действиях нет.
— Вы нарушаете общественный порядок. — Верзила был невозмутим. — Толкаете моего солдата…
— Позвольте, господин капитан! Позвольте! Пользуясь неразберихой, этот…этот…— Он неуверенно указал на Хальдора. — Которого я… Я его облагодетельствовал, я его спас, я его, можно сказать, второй раз родил!
— Не горячитесь, — посоветовал Верзила.
— Сволочь ты, — вставил Хальдор, пользуясь свонй недосягаемостью.
Магистр налился праведным гневом и, тыча в Хальдора пальцем из-за плеча Верзилы, начал, захлебываясь, рассказывать:
— С самого начала я видел, что толку из него не будет. Я его знал еще ребенком, господин капитан. Гисли, это чистейшая и праведнейшая душа, подобрал его на помойке. Учил ремеслу. Кормил. Лелеял как родного. Но этого неблагодарного юношу терзала зависть. Он был нетерпим к критике, требовал — требовал! — чтобы ему дали статус мастера. Он убил своего благодетеля злодейски и зверски, так что и трупа не нашли. Но я решил дать ему еще один шанс в надежде, что он не совсем еще погиб для добра…
— Он что, тебя спас? — спросил барон у Хальдора. — Чего он так разоряется?
— Спас, как же, — злобно сказал Хальдор. — Сунул солдатам взятку, когда они меня добивали под стеной, притащил в Дом Корпрраций. Кое-как вылечил и сел мне на шею. Я же все это время не вылезал из подвала. Вкалывал на него, как проклятый.
Хальдор плюнул и больше не слушал воплей магистра. Верзила неожиданно зевнул во весь рот и сказал кратко и твердо:
— Вон.
Магистр замолчал. Потом деликатно переспросил:
— Что?
— Пошел вон, дерьмо, — повторил Кьетви.
Магистр покраснел и с достоинством отступил. Кьетви хмыкнул. Ему нравилось чинить произвол. Хальдор откровенно захохотал, и барон слегка отодвинулся от него. В Хальдоре было слишком много чужого.
Горожане уже заканчивали сборы и теперь толпами брели куда-то в сторону внешней стены. Среди множества людей барон вдруг заметил невысокую фигуру в синем плаще. Сердце стукнуло горячо и сильно. Он вскинул руки над головой и закричал:
— Мы здесь!
Над толпой в ответ взмыла широкополая шляпа. Одноглазый, целеустремленно расталкивая людей, шел к барону. Кьетви тоже приметил эту личность. Опытным глазом он уловил военную выправку. В худом невысоком мужчине лет сорока, который стремительно приближался к ним, цепляя развивающимся синим плащом прохожих, угадывался воин и человек высокого происхождения. Кьетви повернулся к мальчику, но спрашивать ничего не стал. Лицо барона раскраснелось, глаза сияли, в уголках рта подрагивала улыбка. Откуда у него связи с кем-то из высшего рыцарского сословия? Верзила заложил руки за спину. Великие боги, кого же я пригрел у себя в роте?
Барон радостно бросился к одноглазому. Тот на ходу притиснул его к себе.
— Все в порядке? — спросил он. — Жив твой Хальдор?
— Ох, — сказал барон с сердцем. — Я тут такого натворил…
— Это не ты, — успокаивающе сказал одноглазый.
Барон подозрительно похлопал ресницами.
— Ты хочешь сказать, что Город исчез не потому, что мы залезли в Башню Светлых Правителей?
— Ты и до Башни добрался? — поразился одноглазый. — Ну, молодец, братан! Нет, ты тут не при чем.
— Так это твоя работа… — протянул барон.
Один ухмыльнулся, страшно довольный.
— Моя. А что, неплохо получилось?
— Но зачем, Один, зачем?
Один толкнул его ладонью в лоб и засмеялся.
— Вернулись с Белых Гор твои родители, а тебя нет. Альдис тяжело болеет, чуть ли не бредит, ничего толком не рассказывает. Твоя мать набросилась на меня с криками… Как она догадалась — до сих пор не понимаю…
Барон, слушая, все больше мрачнел. Один продолжал:
— А я что, нанимался тебя тут разыскивать? По трущобам шарить? Заодно ликвидировал это гнездо… Давно пора было…
Барон проводил глазами еще одно семейство, которое брело куда-то, глядя прямо перед собой с видом покорными и обреченным.
— Так ведь это жестоко, Один, — сказал барон.
Один неожиданно покраснел.
— Жестоко, жестоко… Отстаньте вы все от меня со своим гуманизмом! Я все-таки бог войны…
Разобидевшись, он пошел прочь. Барон попытался было удержать его, но одноглазый вырвал у него руку, и барон отстал.
Верзила, который с интересом слушал весь этот странный диалог, окликнул барона:
— Кто это был, малыш?
— Один это был, — мрачно сказал барон.
Верзила побелел.
— Ты хочешь сказать, что это… сам великий Один?
Барон, расстроенный, кивнул. Хальдор потянул его за рукав.
— Слушай, — сказал он, — Хельги… А что это такое случилось с Городом?
ЭПИЛОГ
А Светлый Город исчез. Не совсем исчез, конечно. Один разобрал его по камешку и рассеял по всему Лесу, что вызвало некоторые изменения в жизни обитателей Северного Берега. Боанниты, например, обнаружив в одно прекрасное утро на своем берегу реки Лиамор груду строительного материала, тут же использовали ее в оборонительных целях, соорудив бастион, после чего стали ждать, когда милости богов снова обратятся на них.
Но Одину было некогда следить за чаяниями патриотов. Он снова погряз в своих вечных скандалах с громовержцем Тором, который донимал Одина многозначительными смешками в бороду. По этой причине, кстати, конец августа выдался на Северном Берегу богатый грозами.
Светлогородцы, вопреки прогнозам сострадательного барона, не погибли. Не такие это были люди, чтобы дать себя погубить за здорово живешь.
Группа энтузиастов во главе с магистром Ордена Путеводной Нити и дезертировавшим писарем из роты Верзилы Кьетви поселилась в землянках на месте бывшего квартала Желтые Камни и провозгласила себя Патриотическим Движением «За возрождение Светлого Города». Они прилагали титанические усилия, пытаясь заново возвести стену, чем вызвали бурю восторга в среде троллей. Любимым занятием последних стало растаскивание ночной порой камней, которые днем укладывали строители. Два негодяя по имени Алунд и Длинная Ветка объявили себя вокально-танцевальным дуэтом и с наслаждением исполняли национальные танцы лесного народа на забросанных дерном накатах землянок, сопровождая действо аккомпанементом собственного пения. Все это, безусловно, затрудняло восстановительные работы, но никто из возрожденцев не терял энергии, так что смысл жизни они, судя по всему, обрели надолго.
