– Мы обе. Уверяю вас, перетряхнули всю детскую – никаких следов!
– На чердаке, насколько помню, несколько нераспакованных коробок. Кажется, в них веши, принадлежавшие ее матери. Вероятно, пропажа отыщется там. Распоряжусь, чтобы их спустили с чердака в детскую прямо сейчас.
– Благодарю вас, милорд! Любая вещь – будь то игрушка или даже одеяльце – чрезвычайно важна для Кристабель, в особенности если принять во внимание ее возраст и непривычную обстановку, в которой, она оказалась. Вы тоже примете участие в поисках этой Молли-Долли? – спросила Фредерика и неожиданно почувствовала, как заныла душа при мысли, что он будет перебирать личные вещи покойной любовницы.
– Нет-нет, – сказал он поспешно. – Вы и Кристабель сами в состоянии сделать это. Надеюсь, больше просьб нет?
– На сегодня – нет, – ответила Фредерика, впервые одарив его открытой и доброй улыбкой. – Однако не сомневаюсь, что со временем появятся и другие.
– Я тоже, – расплылся он в ответ. Фредерика, вскочив, неожиданно затараторила:
– Спасибо, большое спасибо! Мне пора в детскую, как там девочка? Весьма признательна, что нашли время выслушать меня.
К ее величайшему изумлению, граф вышел из-за стола и проводил ее до двери.
– Черри, прошу вас – обращайтесь ко мне с любыми просьбами, касающимися Кристабель… вообще с любыми, – добавил он уже без улыбки, глядя ей в лицо.
На короткий миг их глаза встретились, и Фредерика ощутила странное волнение в груди.
– Благодарю вас, милорд! Непременно, – сказала она, задержав дыхание, словно соглашалась сделать что-то совершенно необычное и чрезвычайно важное. – До свидания.
Повернувшись, она поспешно вышла из библиотеки и торопливо зашагала по лестнице.
До ужина Фредерика и Кристабель разбирали содержимое коробок, которые по приказанию лорда Сибрука доставили в детскую в течение часа. Фредерика опасалась, что при виде вещей, напоминающих о матери, Кристабель придет в уныние. Ничуть не бывало! Девочка спокойно перебирала безделушки, шкатулки, рылась в одежде, охваченная лишь одним желанием – отыскать любимую Молли-Долли.
Фредерику удивило содержимое коробок. Прежде всего – платья. Совершенно немодные, они говорили о довольно консервативной натуре их бывшей владелицы. На дне одной из коробок она обнаружила пачку писем, перевязанных красной ленточкой. Любовные письма? От графа? Наверняка… Сразу же забилось сердце. Реальные доказательства, которые смогут убедить Томаса расторгнуть помолвку, наконец-то у нее в руках. А порядочно ли вторгаться в отношения двоих, в святая святых лорда Сибрука и ныне покойной мисс Эмити? Несмотря на угрызения совести, она все-таки спрятала письма в нижний ящик комода.
– Молли-Долли, вот ты где! – воскликнула Кристабель, как раз когда Фредерика вернулась в детскую. – Беднуша моя, столько дней прожила в этой коробке. – Она прижала куклу к уху – Что? Не беднуша? Ой, я очень рада! – Кристабель обернулась к Фредерике. – Она говорит, что все время спала и теперь хорошо себя чувствует.
– Чудесно, что у Молли такое прекрасное настроение, она всем довольна и ни на что не жалуется, – сказала Фредерика, пожимая, тряпичную кукольную руку. – Рада познакомиться с вами, Молли-Долли.
Кристабель склонила золотистую головку к кукольной мордашке.
– Она говорит, что вы, Черри, прелесть, что очень ей нравитесь. А еще она хочет знать, позволят ли ей со мной вместе ужинать?
– Ну конечно! Сейчас же поставлю для нее прибор.
Спустя пару минут появилась с подносом Люси. Когда она ушла, Фредерика спросила:
– Что Молли хотела бы на ужин?
– Десерт и пирожные. Черри, другое она не любит.
– На мой взгляд, это не очень полезно. Может, она не откажется от молока с булкой?
Кристабель упрямо замотала головкой.
– Молли-Долли всегда ест только сладкое и никогда не болеет.
– Думаю, лорд Сибрук прав. У Молли довольно своеобразный вкус.
Фредерика положила перед куклой пару пирожных – свое и то, которое Люси положила на тарелочку Кристабель.
– Почему же ей одной целых два? – спросила девочка с явным разочарованием в голосе.
– Ничего не поделаешь! Сегодня нам придется с ней поделиться, – сказала Фредерика, пряча улыбку. – Возможно, завтра сумеем убедить повара прислать Добавочную порцию.
А Кристабель-то, оказывается, весьма находчивое создание! Так что, вопреки прогнозу мисс Милликен, унылое, безрадостное будущее определенно не для нее, пришла к выводу Фредерика.
В последующие дни она установила для своей подопечной четкий распорядок дня. Сразу после завтрака, соблюдая самые изощренные меры предосторожности, они отправлялись в Гайд-парк, где гуляли час, а то и два, пока было мало посетителей. Так как особняк лорда Сибрука находился в верхней части Брук-стрит, неподалеку от главных ворот, то отпадала необходимость нанимать экипаж, тем самым исключалось нежелательное привлечение внимания.
После обеда Кристабель, как правило, спала, а Фредерика либо читала в своей комнате, либо спускалась вниз якобы помочь миссис Эбботт. К ее удивлению, всегда находились дела, а ее Помощь оказывалась весьма кстати, поскольку ведение дел оставляло желать лучшего. Миссис Эбботт была вне себя от счастья, так как кое-каких тонкостей она не знала, а до многого у нее просто не доходили руки. До ужина Фредерика учила девочку читать, рисовать, играла с ней. А потом, когда укладывала на ночь, наступали часы раздумий, чтения и благодатного ничегонеделания.
В первые дни Фредерика видела лорда Сибрука мельком. Утром он буквально на минуту заглядывал в детскую, а до обеда, когда они возвращались с Кристабель из Гайд-парка, отправлялся куда-то либо в своем экипаже, либо верхом. Все складывалось весьма удачно: они ни разу не попались на глаза слугам с первого этажа. Фредерика понимала, что приближается момент, когда она вынуждена будет заблаговременно поставить лорда Сибрука в известность о намерении уволиться, чтобы он смог подыскать новую няню. Однако она уже успела привязаться к девочке и со дня на день откладывала выполнение ранее принятого решения.
Впрочем, Фредерика не торопилась покидать дом лорда Сибрука еще и потому, что все никак не удавалось просмотреть связку писем, которые она спрятала в ящике комода. Каждый вечер находилась какая-нибудь уважительная причина – то она чувствовала себя слишком усталой, то свеча в подсвечнике едва светила. Хотя, как ни странно, эти же причины не мешали читать книги из библиотеки лорда Сибрука.
Однажды днем, когда Кристабель спала, как всегда после обеда, Фредерика спустилась вниз, чтобы поставить на место один том и взять другой. Внезапно ей пришла в голову мысль побродить по дому, так как, кроме библиотеки, детской и кухни с подсобными помещениями, она никуда не заходила. Лорда Сибрука дома не было. Случайно выглянув из окна своей комнаты, она видела, как он садился в экипаж. Стараясь двигаться бесшумно, чтобы не привлекать внимания слуг, в особенности бесцеремонного дворецкого, она заглядывала по очереди в каждую из комнат на первом этаже.
Гостиная, предназначавшаяся, по всей видимости, для приема большого числа гостей, поразила ее воображение размерами, а также наличием фортепиано и арфы. У себя дома, в Мейпл-Хилле, она частенько музицировала на таких же инструментах и сейчас с трудом удержалась от желания коснуться струн и клавишей. Столовая была довольно вместительной, позволяющей, на ее взгляд, принять человек сорок. Танцевальный зал в глубине дома показался просторным, правда, по ее мнению, требовал косметического ремонта.
Переходя из комнаты в комнату, Фредерика совершенно бессознательно отмечала, какие изменения в декоре сделала бы в первую очередь, будь она хозяйкой этого дома. Непременно распорядилась бы сделать столовую более светлой, обнови» бы обивку мебели и гардины в гостиной и обязательно покрыла позолотой лепнину в танцевальном зале. Что ж, городской дом лорда Сибрука вполне может претендовать на один из самых изысканных в Лондоне, пришла она к выводу.
