Наверное, похожа. Пожалуй, да.
– Так вот почему вы не хотите любить меня? Неужели я допустила ужасную ошибку, когда захотела выглядеть как она?
– Ну, дорогая... я же люблю тебя.
– Неужели? Лазарус, вы ни разу не подарили мне этого. – Она вдруг расстегнула короткую юбку, уронила ее на траву. – Погляди на меня, Лазарус. Я – не она. Мне бы хотелось сделаться ею ради тебя. Но я не она... я... я была тогда компьютером и не знала, как поступить правильно.
Я не хотела причинять тебе боль и не намеревалась пробуждать воспоминания прошлого! Можешь ли ты простить меня за это?
– Минерва! Прекрати, дорогая! Мне нечего тебе прощать.
– У нас осталось немного времени, скоро ты уезжаешь. Можешь ли ты действительно простить меня? И подарить мне ребенка еще до отъезда? – В глазах Минервы стояли слезы, она не моргая смотрела на него. – Я хочу твоего ребенка, Лазарус. Я не буду просить дважды, но я не могу позволить тебе улететь так. По своему невежеству я решила стать такой, как она – потому что ты любил ее, – но ты можешь закрыть глаза!
– Любимая...
– Да, Лазарус?
– Айра тоже закрывает глаза? Неужели он не хочет тебя видеть?
– Нет.
– А Джастин? Или Галахад? Если ты можешь смотреть на мою обыкновенную физиономию, то я уж, безусловно, смогу смотреть на твое очаровательное личико. Кстати, в случае удачи дочка будет скорее похожа на тебя, чем на меня. Так что пошли домой.
Лицо ее просветлело.
– А чем плоха та маленькая рощица?
– Ммм. Да. Пожалуй.
ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: XVII
НАРЦИСС
– Давайте-ка повторим, девочки, – проговорил Лазарус. – И временные маркеры и приметы мест встречи. Дора, ты видишь шарик?
– Увижу, если ты перестанешь закрывать его ладонями, старичина-молодчина.
– Извини, дорогая, но лучше зови меня Лазарусом; я тебе не брат.
– Когда Лази и Лори взяли меня в сестры, ты достался мне в нагрузку. Логично? Логично – и не противься, молодчина, ведь тебе это правится.
– Хорошо, мне это нравится, сестрица Дора, – согласился Лазарус. – А теперь умолкни и позволь мне слово сказать.
– Так точно, командор, – ответил компьютер-пилот. – Но во мне все трижды записано. И мне не нужны эти неуклюжие временные маркеры... я же калибрована, молодчина, калибрована.
– Дора, а если что-нибудь случится с твоей калибровкой?
– Такого не может быть. Если вылетит один банк данных, я включу дублирующий и тем временем сотру испорченный банк и восстановлю его, – Да? Ты находишься в эйфории с того самого времени, как близнецы приняли тебя в свою компанию. Я же учил тебя быть пессимистом, Дора. Пилот-оптимист в космосе долго не протянет.
– Извините, командор. Молчу.
– Если будет что сказать – говори. Но не следует пренебрегать предосторожностями. Дора, я хочу сохранить свою драгоценную шкуру, поэтому, пожалуйста, помоги мне. Существует не менее дюжины способов повреждения твоих внутренностей в результате ошибки или естественной катастрофы, однако тебе не стоит беспокоиться. Следует лишь предусмотреть меры, которые тебе придется предпринять в подобных случаях.
Предположим, ты работаешь превосходно, но близнецы не могут тобой воспользоваться. Тогда, высадив меня, вы возвращаетесь назад в базовое время – прямо в Новый Рим, где близнецы обращаются в архивы за отложенной почтой... Кто знает, быть может, она уже сейчас ждет их.
– Братец, – вставила Лорелея, – слово 'сейчас' ничего не значит. После старта мы находимся в рассогласовании с времеНем. – Не играй в слова, дорогая. Под словом 'сейчас' я подразумеваю 2072 год Диаспоры, или 4291 год григорианского календаря, год твоего совершеннолетия.
– Лаз, ты слыхала?
– Ты сама нарвалась. Лор. Умолкни, пусть братец выскажется.
– Лорелея, здесь трудно пользоваться привычными словами. Вы, три девицы, можете посвятить часть времени изобретению нового языка, подходящего для путешествия во времени и пространстве. Но вернемся к нашему гипотетическому случаю. Итак, вы приземляетесь на Секундусе, отправляетесь в архивы и спрашиваете, есть ли на ваше имя какая-нибудь отложенная почта. Письма могут быть адресованы и Джастину или Айре. Или мне – Лазарусу, или Вудро Уилсону Смиту. Я могу прибегнуть к разным способам, поскольку отправлюсь за несколько столетий до того дня, когда отложенная почта станет обычным способом хранения документов. Значит, вы берете ее и возвращаетесь к яхте... и тут оказывается, что люк закрыт, а стережет его шериф. Корабль конфискован.
– Что?!
– Дора, пожалуйста, не вопи мне в ухо. Это гипотетический случай.
– Этот шериф должен уметь метко стрелять, – мрачно проговорила Ляпис Лазулия.
– Лази, – промолвил ее брат, – я же девять тысяч девятнадцать раз говорил тебе: мы носим оружие не ради бравады. Если ты не хочешь стрелять, лучше ходи без оружия, и пусть в случае необходимости стреляет твоя сестра. А теперь скажи мне, почему не надо стрелять в шерифа.
– Да-а, – протянула Дора, – но я хочу, чтобы меня спасли!
– Тихо, Дора. Лаз?
– Мы не стреляем в фараонов. Никогда.
– Не совсем так. Мы не стреляем в фараонов, когда есть способ избежать этого. Целоваться с гремучей змеей и то безопаснее. Две с лишним тысячи лет я находил такую возможность. Правда иногда случалось стрелять – в сторону, чтобы отвлечь внимание. Весьма необычные случались обстоятельства. Но в нашем гипотетическом случае пристрелить фараона хуже, чем бесполезно, ибо исполняющая обязанности председателя уже конфисковала ваш корабль.
– Помогите, – прошелестела Дора.
– Но мадам Барстоу никогда не сделает подобной пакости!
– Я не говорил, что это будет Сусанна Барстоу. Но Арабелла – если только дотянет до того времени – с наслаждением сыграет подобную шутку в Лонгами. Предположим, что Сусанна тоже умерла и новая исполняющая обязанности ничуть не лучше Арабеллы. Нет корабля, нет документов – что делать? Помните, моя жизнь зависит от вас, ведь без вашей помощи я застряну в Темных временах. Что вы сделаете?
– Если вдруг дела иль риск, крик поможет или визг, – продекламировала Дора.
– Прекрати, Дора, – проговорила Ляпис Лазулия. – Безусловно, мы не будем паниковать. У нас будет десять лет, чтобы вычислить... Ой! Минуточку, я пользуюсь неправильным временем. Мы можем потратить сотню лет, если потребуется, или даже больше. За такое время можно украсть новый корабль.
– Сотня лет – это много, – возразила Лорелея.
