шибко-то качественной, любительской съемки.
Малыши, веселые, дружелюбные идиотики, полностью освобождены от любых приличий и всего, что с ними связано. Марсиане в них души не чают.
Два таких малыша, совсем еще маленькие, выскользнули из толпы и стали, загородив проход, будто два несмышленых щенка посреди шоссе. Оставалось либо тормозить, либо сбивать их с ног.
Я затормозил. Они придвинулись вплотную, теперь уже окончательно перекрыв коридор, и, выпустив ложнолапки, зачирикали, обмениваясь впечатлениями. Я их совершенно не понимал, а они немедленно вцепились в мои брюки и принялись шарить в нарукавных карманах.
Толпа тесно обступила коридор, и обойти малышей я не мог. Что же делать? Малыши были так милы, что я чуть не полез в карман за конфетой, которой там не было. С другой стороны, обряд усыновления рассчитан по секундам, почище любого балета. Не добравшись вовремя до пандуса, я совершу тот самый, классический, грех против приличий, прославивший в свое время Кккахграла Юного.
Но малыши и не думали уступать мне дорогу: один из них откопал в кармане мои часы.
Я вздохнул, и волна аромата накрыла меня с головой. Приходилось рисковать. Ласкать детишек принято во всей Галактике; если обычай сей перевесит крошечное нарушение марсианских приличий, то мне, считай, удалось создать прецедент. Я опустился к малышам, став на одно колено, ласково потрепал и погладил их чешуйчатые бока.
Поднявшись, произнес осторожно:
– Пока, ребятки, мне пора.
Фраза эта исчерпала львиную долю моего Бэзик-Марса. Малыши опять придвинулись ко мне, но я бережно отстранил их и быстро-быстро зашагал дальше, стараясь наверстать упущенное. Ничей Жезл Жизни не проделал дыры в моей спине! Значит, можно надеяться, я не так уж сильно погрешил против приличий. Благополучно добравшись до пандуса во внутреннее Гнездо, я начал спуск.
*****************************************************************
Строкой звездочек я обозначил здесь обряд усыновления. Почему? А потому, что знать о нем положено только принадлежащим к Гнезду Кккаха. Это внутреннее дело нашего Гнезда.
И ничего странного: мормоны, к примеру, могут иметь сколько угодно самых близких друзей- немормонов, но разве эта дружба дает «иноверцам» право посещения их храма в Солт-Лейк-Сити? Ни под каким видом! Марсиане частенько наносят визиты друг к другу, однако ни один никогда не войдет в чужое внутреннее Гнездо! Даже супруги-конъюганты не пользуются такой привилегией. Вот почему я не имею права детально описывать обряд, как и член масонской ложи не может рассказывать о ее ритуалах посторонним.
Скажу лишь, что никаких отклонений не допускается, а сам обряд во всех Гнездах Марса одинаков; стало быть, и свалившаяся на меня роль одинакова для всех усыновляемых. Мой поручитель и покровитель, старейший марсианский друг Бонфорта Кккахррриш, встретил меня у входа и погрозил Жезлом. В ответ я потребовал, чтобы он убил меня, если я виноват в нарушении приличий. Правду сказать, я его не узнал, хотя и видел на фото, просто это должен был быть он – таков ритуал.
Объявив таким образом, что ни ногой не переступлю Великий Квадрат Добродетели – Почитание Материнства, Почитание Домашнего Очага, Почитание Гражданского Долга, а также – ни одного пропуска в воскресной школе, – я получил позволение войти. 'Ррриш провел меня по всем пунктам, где мне задавали вопросы, а я отвечал. Каждое слово, каждый жест были отработаны, словно в классической китайской пьесе, – и слава богу, иначе я не имел бы ни единого шанса. Большинства вопросов и половины своих ответов я не понимал вовсе – то и другое просто зазубрил наизусть. И от того что марсиане предпочитают неяркий свет, было ничуть не легче, приходилось блуждать наощупь, точно кроту.
Раз довелось мне играть с Хоуком Мэнтиллом, незадолго до его смерти. Он уже тогда был глух, как камень. Вот это, скажу вам, партнер! Он не мог даже пользоваться слуховым аппаратом – атрофия слухового нерва; кое-что читал по губам, но это, сами понимаете, далеко не всегда возможно. И поэтому Мэнтилл управлял постановкой лично и рассчитал все действие по секундам. Я сам видел, как он подавал реплику, выходил за кулисы, а в положенное время возвращался, отвечая на реплику, которой не слышал; лишь сверяясь по времени!
Здесь происходило нечто похожее. Я знал роль и играл. Если бы и вышла накладка, то не по моей вине.
Однако на меня были постоянно направлены с полдюжины Жезлов, что никоим образом не воодушевляло. Я принялся убеждать себя, что они не станут прожигать меня насквозь из-за случайной оплошности, – я, в конце концов, всего лишь бедный, туповатый землянин, и марсиане склонны проявить снисходительность, вознаградив мои потуги проходным баллом. Но, если честно, верилось с трудом.
Прошло, казалось, несколько дней – ерунда, конечно; обряд занимает ровно одну девятую марсианских суток – пока дело дошло до трапезы. Не знаю, что именно я ел и знать не хочу. По крайней мере, не отравился.
Затем старейшины произнесли речи. Я же в ответной речи поблагодарил Гнездо за оказанную честь, после чего получил имя и Жезл. Я стал марсианином.
И пусть я понятия не имел, как пользоваться Жезлом, а мое новое имя звучало воплем испорченного крана! С этой минуты оно было моим законным марсианским именем, а сам я – прямым родственником самого аристократического семейства планеты. Это – спустя пятьдесят два часа после того, как крот без гроша в кармане на последний свой полуимпериал выставил угощение незнакомцу в баре «Каса-Маньяны»!
По-моему, это лишний раз доказывает, что знакомых следует выбирать с умом.
Ушел я, едва позволили обстоятельства. Дэк загодя составил мне речь с доказательствами того, что приличия требуют моего присутствия в другом месте, и я был отпущен. Нервничал, скажу я вам, будто парень, по ошибке попавший на заседание женской ассоциации! Ведь дальнейших ритуалов я не знал, руководствоваться стало нечем! Мог лишь предполагать, что любое публичное действие обложено непрошибаемой стеной приличий, нарушение коих карается смертью – но ни аза в тех приличиях не понимал. В конце концов я повторил извинения еще раз и удалился. 'Ррриш и еще один из старейшин пошли за мной. На обратном пути я имел удовольствие поиграть с еще двумя малышами, может быть, теми же самыми; дойдя со мной до ворот, старейшины проскрипели: «Гутбаа» и отпустили с миром. Ворота захлопнулись за мной, и только тут я смог перевести дух.
«Роллс» ждал меня на том же месте. Я поспешил к нему, дверца распахнулась – в машине сидела одна Пенни. И удивительно, но от этого мне стало очень даже приятно…
– Хохолок! Наша взяла!
– Я и не сомневалась.
– Зовите меня просто – Кккахжжжер! – Я, как положено, заглушил первый слог вторым и лихо отсалютовал Жезлом.
– Осторожней с ним, – немного нервно сказала Пенни. Я забрался на переднее сиденье рядом с ней и спросил:
– А вы не знаете, как этой штукой пользуются?
Понемногу отходя, я чувствовал, что измотан, однако настроение было веселое. Сейчас бы еще тройную порцию чего покрепче, да к ней бифштекс вот такой толщины… А там посмотрим, что скажет критика!
– Не знаю. Но лучше отложите его в сторонку!
– По-моему, надо нажать вот здесь…
И я нажал. В крыше «роллса» образовалась аккуратная, дюйма в два, дырка, отчего он перестал быть герметичным.
Пенни тяжело вздохнула.
– Тьфу-ты… Извините. Лучше, действительно, не трогать, пока Дэк меня не научит.
Она сглотнула:
– Да ничего, только не направляйте его куда попало.
Едва включив двигатель, Пенни рванула с места. Я понял, что в этой компании не один Дэк так
