Чужой в стране чужих

Миссис Пайвонски была просто поражена.

– Благословение Господне! У меня есть деньги.

Джил пожала плечами.

– Если когда-нибудь понадобятся, только дай знать. Если хочешь яхту – Майк будет счастлив подарить ее тебе.

– Это верно, Пат. Я никогда не видел яхты.

Миссис Пайвонски покачала головой.

– Слишком много свалилось на меня сегодня. Боюсь, сердце мое разорвется от счастья… Все, что мне от вас нужно, это ваша любовь…

– Прими ее, – произнесла Джил.

– Я не грокаю любовь, – сказал Майк, – но Джил всегда говорит правильно. Если она у нас есть, она твоя.

– …и уверенность в том, что вы спасены. Но об этом я больше не беспокоюсь. Майк сказал мне про ожидание, и про то, зачем ожидание нужно. Ты понимаешь, Джил?

– Я грокаю. Я больше ничего не тороплю.

– Но я кое-что припасла для вас. – Татуированная женщина взяла сумочку и достала книгу. – Дорогие мои… эта точная копия Нового Откровения, которую благословенный Фостер дал мне… в ночь, когда подарил мне свой поцелуй. Я хочу, чтобы вы ее взяли. Глаза Джил наполнилась слезами.

– Но, тетушка Патти… Патти, брат наш! Мы не можем взять ее! Мы купим другую.

– Нет. Это… это «вода», которую я делю с вами, чтобы стать ближе.

– О… – Джил вскочила на ноги. – Мы делим ее. Теперь она наша… Наша общая. – Она поцеловала Пат.

Майк похлопал ее по плечу.

– Ненасытный маленький брат. Теперь мой черед.

– В этом отношении я всегда ненасытна.

Человек с Марса поцеловал своего нового брата сначала в губы, потом в то место, где оставил свой поцелуй Фостер. Он помедлил (недолго, по земному времени), выбирая соответствующее место с другой стороны, где подходил бы рисунок Джорджа, и поцеловал ее. Мысли его шли уже в растянутом времени. Было необходимо грокнуть капилляры. Для женщин он просто легко коснулся губами кожи. Но Джил уловила цель его действий.

– Патти! Смотри!

Миссис Пайвонски опустила взгляд. На коже отпечатались двумя кроваво-красными стигматами его губы. Она начала терять сознание… но ее искренняя вера не дала ей упасть в обморок.

– Да. Да! Михаил…

Вскоре татуированную женщину заменила достойная домохозяйка в платье с глухим воротничком и длинными рукавами.

– Я не буду плакать, – сказала она торжественно, – и вечность не знает прощаний. Я буду ждать.

Она поцеловала Майкла, потом Джил и вышла, не оглянувшись.

Глава 28

– Богохульство!

Фостер поднял взгляд.

– Кто-то укусил вас, юноша? Это крыло строили в спешке, и внутрь залетело много всякой дряни: целые рои почти невидимых чертенят… Они безвредны, однако их укусы вызывают неприятный зуд.

– Ну… это надо видеть, чтобы поверить… Сейчас я перемотаю всеведушку немного назад.

– Вы бы удивились, юноша, узнав, во что я способен поверить. – Тем не менее супервизор Дигби отвлек часть его внимания. Трое временных, людей, как он увидел, мужчина и две женщины, размышляли о вечном. Ничего такого. – И?

– Вы слыхали, что она сказала? «Архангел Михаил»? Ну и ну!

– Ну и что же?

– 'Что же'? О Господи!

– Это вполне возможно.

Нимб Дигби задрожал.

– Фостер, вы, возможно, не очень внимательно посмотрели! Она имела в виду этого переростка в коротких штанишках, этого уголовника, что отправил меня сюда. Посмотрите-ка еще раз!

Фостер увеличил изображение и отметил, что ангел-стажер прав… Увидел он кое-что еще, увидел и улыбнулся своей ангельской улыбкой.

– Откуда вам известно, юноша, что это не так?

– Что???

– Последнее время я не видел Майка в Клубе, но его имя значилось в списке участников Миллионолетнего Турнира Солипсистов <Солипсизм – философское учение, признающее несомненным лишь существование данного субъекта. Все остальное существует лишь в его сознании>. Это знак, что он, скорее всего, в командировке. Майк один из искуснейших игроков в солипсизм в этом секторе.

– Но это замечание непристойно!

– Вы удивитесь, узнав, сколько прекраснейших идей Босса, бывало, именовались непристойными. Хотя, пожалуй, вы не удивитесь: ведь вы прикладник. Но слово «непристойность» ничего не значит. Оно не имеет теологического значения. «Для чистого все вещи чисты».

– Но…

– Я просто свидетельствую, юноша. Впридачу к факту, что наш брат Михаил, похоже, отсутствует в данный микромомент – я не знаю, где он; у нас вахты не совпадают, – эта татуированная женщина, которая сделала вещее предсказание, вряд ли ошибается; она сама, в определенной мере, святая.

– Кто это сказал?

– Я говорю. Я знаю. – Фостер снова улыбнулся светлой ангельской улыбкой. Милая маленькая Патриция! Уже, не молода, но все еще по-земному желанна… И сияет внутренним светом, словно витраж на солнце. Он заметил с гордостью, свойственной скорее смертным, что Джордж закончил свое величайшее посвящение.

Когда он последний раз видел Патрицию, работа была еще в разгаре. Этот рисунок о том, как он был призван на небеса, вовсе неплох даже в Высшем смысле. Надо не забыть отыскать Джорджа, похвалить его и сказать, что видел Патрицию. Хм… А где сейчас Джордж? Художник-созидатель в отделе конструирования Вселенной, работающий под непосредственным началом Зиждителя, насколько помнится… Неважно, по главной картотеке его можно будет найти за долю миллионолетия.

Каким лакомым кусочком была Патриция, и как свято неистова! Чуть побольше апломба, чуть поменьше покорности, и он сделал бы ее жрицей. Но такова уж была потребность Патриции: принимать Бога соответственно собственной натуре. Пожалуй, ей самое место было среди лингаятов <Лингаяты – приверженцы шиваитской секты в Индии, выступавшие за упрощение культа, уравнение каст и т.д.>… но там она была без надобности. Фостер подумал, не стоит ли снова отмотать всеведушку назад, посмотреть, как она там, и с ангельской сдержанностью решил не делать этого: работы было по горло.

– Оставьте всеведушку, юноша. Я хочу сказать вам кое-что.

Дигби подчинился. Фостер почесал нимб: скверная, конечно привычка, но он делал так всякий раз, когда размышлял.