— Ну как, Грэнт? Что вы думаете об этом? Конечно, рукава чуточку длинноваты, но в целом она сидит на мне прекрасно.
По мнению Грэнта, рубашка сидела более чем прекрасно. Мягкий и к тому же полупрозрачный материал соблазнительно облегал грудь Аманды. Он почувствовал, что у него перехватило дыхание, и от бурного желания закипела кровь.
Несмотря на границы и взаимные оскорбления, Аманда продолжала надеяться, что Грэнт, наконец, признает глупость и никчемность этой затеи, и все вернется на свои места. Вопрос только в том, когда он поймет это? Ведь с каждым днем и без того натянутые отношения накаляются.
И действительно, не прошло и недели как пожар заполыхал. Ворвавшись в кабинет, Грэнт метнул яростный взгляд в сторону Аманды, сидевшей за своим маленьким столиком и изучавшей торговые сделки за последний год. Уже не обращая внимание на то, что она снова надела его рубашку и на поднимавшееся в нем желание, Гарднер громко потребовал:
— Что вы имели в виду, сказав миссис Дайвотс, что она свободна? Бедная женщина пришла ко мне вся в слезах и сказала, что вы попытались уволить ее.
— Попыталась?! — возмутилась в свою очередь Аманда, глядя на него поверх бумаг. — Да она уже полчаса как не работает здесь! И не говорите мне, что я не предупредила вас об этом раньше. Она продолжает проявлять крайнее неуважение ко мне даже после того, как я первый раз пригрозила ей увольнением. Я давала ей возможность исправиться, Грэнт, но она и не пыталась сделать этого.
— Объясните, почему вы поступили так?
— Потому что она — старая упрямая дубина и глупа как пробка! — выпалила Аманда. Вдруг она поняла, что находится наедине с этим разгневанным мужчиной и в ужасе затаила дыхание.
Сквозь зубы Грэнт прошипел:
— Ну уж нет, мисс Невинность! За что вы уволили ее? Чем именно она заслужила такое наказание? После стольких лет работы в этом доме! Она поступила к нам на службу, когда я был еще ребенком.
— Да пусть хоть с самого ледникового периода! — вновь ободрилась Аманда. — Меня это не волнует. Она видит во мне врага и подстрекает против меня всю прислугу. В последнее время это стало совершенно очевидно. Может быть, вы не замечали этого, хотя должны были заметить, но она спорила со мной по поводу каждой моей просьбы. Она смотрела на меня с открытым презрением, слишком сильно задирала свой нос и слишком много себе позволяла! Мне приходилось умолять ее, чтобы кто-нибудь убрал в моей комнате и сменил постель. Моя новая белая блузка сожжена утюгом на спине; мой ночной горшок не менялся такое количество времени, что свинья отвернула бы от него свой нос. И все это — чтобы выразить презрение ко мне, и я никак не возьму в толк, откуда оно взялось, каковы его причины. Ну что, мне продолжать?
Хотя Грэнт и знал, что управляющая не любит Аманду, но он не мог представить, что эта неприязнь зашла так далеко. К тому же добрая часть вины ложится на него, поскольку слуги всего лишь отражали отношение хозяина к новой совладелице Долины. Угрызения совести заговорили в нем, и он мягко предложил:
— Прошу прощения, Аманда. Я поговорю с ней.
— Нет. — Аманда отрицательно покачала головой. — Что сделано — то сделано. Я думаю, что ни мне, ни миссис Дайвотс и впредь не будет особенно приятно видеть друг друга. Мы будем выплачивать ей пенсию, если это успокоит вас, но я не намерена более видеть ее здесь. Кроме того, я уже пообещала ее должность одной из служанок. По моему мнению, она лучше будет справляться с этими обязанностями.
— Половина пенсии будет висеть на вас, — напомнил ей Гарднер.
— Игра стоит свеч.
— Хорошо, на этот раз я соглашусь с вашим решением — сдался он, — но имейте в виду, что Чалмерс — мой слуга. Хотя он и обслуживает весь дом, я сохраню за собой право распоряжаться им полностью. Так что не подумайте что вам удастся избавиться и от него так просто.
— Не может же мне повезти дважды, — согласилась Аманда. Ее лицо озарила озорная улыбка: — Кроме того, мне нравится досаждать старине Чалмерсу. Он бывает довольно находчив, и он так забавно сердится, почти как вы.
ГЛАВА 7
Неожиданно на ферме воцарились необычайное оживление и суета. Даже Аманда, которая была еще не в курсе дел, заметила это.
— Что происходит? — спросила она Грэнта как-то вечером, когда тот буквально проглотил ужин, торопясь вернуться в конюшни.
— Простите? — он витал где-то в облаках, и не проронил за ужином ни слова, что было необычно при его неприязни к Аманде.
— Что случилось на ферме? — повторила она. — Все кругом носятся, как обезглавленные курицы. Что-то происходит?
— Можно сказать, да. Мы отправляем двух наших лучших жеребцов на скачки в Луисвилл. Мы тренировали их годами, и сейчас предстоит узнать, как они покажут себя в деле.
— А эти скачки какие-то особенные? — живо поинтересовалась она. Никогда в жизни ей не приходилось наблюдать такое сильное возбуждение перед обычными скачками.
— Одни из самых крупных. Шанс доказать всему миру, что здешние лошади — одни из самых лучших. Такие скачки всегда проводились на востоке, на ипподромах Белмонт и Саратога в Нью-Йорке и Пимлико в Мэриленде, и всего один раз до сегодняшнего дня в Кентукки. Мы, кентуккийские владельцы лошадиных ферм выращивали скакунов, продавали их почти во все штаты, и они много раз завоевывали самые престижные призы. А сейчас пришло время доказать, что и наша земля может быть центром конного спорта. Земля, откуда выходит в свет большинство победителей. Теперь вы понимаете, что будет с Туманной Долиной, если наши два скакуна одержат победу.
— Последует куча торговых сделок и море заказов, — заключила Аманда.
Грэнт кивнул и пристально посмотрел на нее:
— Вы знаете, Аманда, при всей моей неприязни к вам я должен заметить, что у вас исключительно острый ум для женщины. Такая прозорливость в делах просто восхищает меня.
— Сомнительный комплимент, хотя и первый, который я слышу от вас. — Она не знала, радоваться ей или обижаться. — По-вашему, я должна быть безмозглой уже потому, что я женщина, и вдвойне безмозглой потому, что хорошенькая женщина. Я права?
— Не совсем, — уверил ее Грэнт с мягкой улыбкой. — Но быть прекрасной и в то же время умной проституткой — нечто особенное. Не совсем обычное сочетание, я бы сказал.
— В отличие от вас — самонадеянного, недальновидного фанатика, — прошипела Аманда с деланной улыбкой. Вернувшись к лошадям, она спросила: — Я могу поехать с вами на скачки в Луисвилл? Это даст мне возможность взглянуть на дело с другой стороны.
Взмахнув рукой, будто отталкивая ее, Грэнт воскликнул:
— О, нет! Определенно нет, Аманда. Вы и так влезли в мою жизнь. Спасибо, с меня хватит и этого. В конце концов, оставьте меня хоть ненадолго. Доверьтесь мне, я буду с честью отстаивать наши общие интересы. Там будут покупатели, владельцы ферм, известные люди, имеющие влияние на наши дела. Я бы не хотел оскорблять ваших чувств, но вы принесете скорее ущерб, чем пользу. Я не хочу рисковать репутацией фермы ради удовлетворения вашей прихоти.
— Вы думаете, что я помешаю вам? — спросила она спокойно.
— Я не думаю. Я это знаю.
— Прекрасно. Вам не нужно брать меня с собой, и я больше не буду просить вас об этом. Если вы твердо настаиваете на своем, то я отправлюсь в Луисвилл сама. — Она встала из-за стола. — А теперь извините меня. Мне нужно написать письмо во Франкфорт моей подруге. Я хочу предложить ей поехать на скачки вместе со мной.
— Один из ваших «страстных цветков»? — спросил Гарднер.
