— Как вы решаете, какие картины выставлять, а какие хранить здесь? — спросила она Махоуни.
— Мы применяем систему ротации, — ответил он. — Каждому художнику отводится определенное место. Картины обычно экспонируются три месяца, после чего одна или две заменяются. Те, что не выставлены, убираются в запасник. — Он протянул руку к полотну, покрытому чехлом, и, помедлив, сказал: — Вы хотели видеть все работы Джеймса Уорсдейла?
Она кивнула.
— Как я уже говорил, эта картина почти не экспонируется, — сказал он, снимая чехол.
Донна подошла ближе, внимательно разглядывая картину в позолоченной раме.
— Ничего шокирующего, не правда ли? — улыбнулся Махоуни.
— Кто они? — Донна придвинулась почти вплотную к картине.
На ней были изображены пятеро мужчин в костюмах восемнадцатого века; четверо из них сидели, один стоял; все они были в париках; судя по великолепию их одежды, они были людьми весьма и весьма состоятельными.
— Пятеро основателей дублинского клуба Адского Пекла, — с размашистым жестом провозгласил Махоуни. Он показал поочередно каждого из основателей, начиная с крайнего левого и кончая крайним правым: — Генри Барри, четвертый лорд Сантри. Полковник Клементс. Полковник Понсонби. Полковник Сент-Джордж и Симон Латтерелл. Все до одного погрязшие в пороках, неисправимые развратники. И гордые своей испорченностью, — добавил он со смешком.
— Клуб Адского Пекла, — спокойно произнесла Донна. — Я слышала о них.
— Многие слышали о них и о связанных с ними легендах. Это были богатые молодые люди, ищущие острых впечатлений, стремящиеся, как теперь сказали бы, эпатировать общество. Они жестоко обходились с бедняками, играли в азартные игры, развратничали, предавались самым извращенным порокам. — Он улыбнулся. — Нечто вроде общества молодых консерваторов, но только в восемнадцатом веке.
— Почему же все-таки не выставляется картина? — поинтересовалась Донна.
— Клуб Адского Пекла порождал в свое время много толков. Его членами были сыновья богатых людей, политиков и тому подобных. Такими отпрысками вряд ли могли гордиться те, кто занимал высокое положение в обществе, влиятельные политики. Их девизом было «Fay ce Que Voudras» — «Поступай, как тебе заблагорассудится». Они и в самом деле вытворяли все что им вздумается.
— Был ли Уорсдейл членом этого клуба? — спросила Донна, заинтересованная.
— Этого никто не знает. С этой картиной, однако, связано нечто любопытное, — сказал Махоуни, похлопывая по раме. — На ней не изображены двое активных создателей дублинского клуба Адского Пекла.
— Кто они?
— Ричард Парсонс, первый граф Россе, и полковник Джек Сент-Лежер. Вы знаете ипподром Сент- Лежер. Он назван именем одного из предков полковника Джека — сэра Энтони. Джек жил около Ати в графстве Килдэр, это был закоренелый пропойца и игрок.
— А кто был Парсонс?
— Судя по тому, что я читал, это был самый отъявленный негодяй из всей этой банды. Он, в частности, любил сжигать кошек.
Донна нахмурилась.
— Что и говорить, это была хорошенькая компания. Кстати, у нас есть где-то портрет Парсонса, миниатюра, выполненная другим членом клуба — Питером Лензом. Сейчас я ее найду.
Махоуни пошел в другую часть комнаты, а Донна тем временем тщательно рассматривала полотно. Она даже прикоснулась к его поверхности, у нее создалось такое впечатление, будто на нее повеяло холодком. Когда Махоуни вернулся, она поборола это впечатление, но ее глаза были все еще прикованы к картине.
Что искал здесь Крис?
— Ричард Парсонс, — объявил Махоуни, показывая ей миниатюру.
Присмотревшись, Донна наморщила лоб. Ее сердце учащенно заколотилось.
— Я видела это лицо, — шепнула она.
Махоуни ничего не ответил.
Донна провела по миниатюре указательным пальцем, и ее рука вдруг задрожала. Но не потому, что она увидела лицо Парсонса, — причина была другая.
— С вами все в порядке? — осведомился Махоуни, заметив, что от ее щек отхлынула кровь.
Она кивнула.
— Я хочу знать больше об этих людях, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Что вы знаете о клубе Адского Пекла?
— Я читал о нем довольно много. Что именно важно для вас?
— Не могли бы вы поужинать со мной сегодня? В гостинице «Шелбурн», где я остановилась? В восемь часов?
На этот раз поражен был Махоуни. Он слегка кивнул в знак согласия.
— Я хочу вам кое-что показать. Хочу кое о чем спросить. Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы, — сказала Донна. Ее внимание вновь приковала миниатюра. И вновь она почувствовала легкую дрожь, глядя на портрет Ричарда Парсонса.
На указательном пальце его левой руки сверкала золотая печатка.
Точно такая же, какую она видела у людей на фотографии, которую оставила в гостинице.
Глава 40
Джули перекатилась на большой двуспальной кровати.
Тяжело дыша в ночной тишине, она села. Спустила ноги с кровати, встала и пошлепала босиком к гардеробу.
Кроме своего дыхания, она слышала только тиканье часов, и ничего больше.
Открыв гардероб, она потянула за шнурок выключателя. Вспыхнувшая лампочка осветила висящую в нем одежду.
Его пиджаки. Рубашки. Пара костюмов.
Джули провела по ним рукой, ощупывая разные ткани, на шелковых рубашках ее пальцы задержались, наслаждаясь их ласковой податливостью.
Она сняла одну из рубашек с вешалки и с закрытыми глазами потерлась о нее щекой. Затем прижала рубашку к своим грудям, испытывая чисто чувственное наслаждение. Понежившись некоторое время, она набросила рубашку на голые плечи и вышла на лестничную площадку.
Убедившись, что все кругом тихо, только чуть поскрипывают балки, она повернулась и направилась к кабинету Криса.
Войдя в кабинет, зажгла настольную лампу. В небольшой комнате, где работал зять, ее неяркий свет отбрасывал густые тени.
Здесь было прохладно, но, сидя за столом Уорда, она почти этого не замечала. Пробежала пальцами по клавишам пишущей машинки и посмотрела на висевший на стене портрет.
Тоже улыбнувшись, Джули облизала губы и вновь тяжело, почти напряженно задышала.
Джули сбросила рубашку с плеч и, обнаженная, подошла к портрету.
Не сводя глаз с лица Уорда, она опустилась на колени, словно собиралась молиться.
— О, Крис! — прошептала она, пронизанная чувственной дрожью. — О, Крис!
Глава 41
