– Ох, дорогой! – виновато вздохнула Эмма. – А я надеялась, что никто не заметит, если мы ускользнем на несколько минут. Такой душный вечер, не правда ли?
Он рассмеялся:
– Ох! Просто чертовски, правда? Я бы и сам улизнул в сад, но не могу, понимаете ли. Мама меня убила бы, если б я отважился. Все дело в том, что о вас спрашивала миссис Барлинг, мэм. Она говорит, что очень давно вас не видела, а когда кто-то сказал ей, что вы здесь, она не смогла высмотреть вас в толпе.
– О!.. Дорогая миссис Барлинг! Иду сейчас же! – произнесла Эмма и решительно двинулась вперед, увлекая за собой слабо сопротивляющегося супруга.
Стонор последовал за ними, но виконт задержался в холле, чтобы сделать строгую ревизию своей внешности при помощи зеркала, висевшего за двойными дверями в зал. Он не был франтом и без колебаний отверг бы это утверждение леди Багл. Но, увидев свое отражение – в смявшейся сорочке и сбившемся галстуке, – виконт испытал неприятное потрясение. С сорочкой ничего поделать было нельзя, разве что поправить воротничок, зато нескольких прикосновений хватило, чтобы привести в образцовый порядок узел галстука. Удовлетворенный результатом, он повернулся перед зеркалом, слегка поддернул обшлага и почти готов был шагнуть в зал, когда у него возникло ощущение, что он не один. Десфорд быстро обвел взглядом холл. Здесь никого не было, и он поднял глаза. С верхней лестничной площадки на него смотрела пара чудесных, невинных глаз, сиявших на очаровательном маленьком личике, выглядывавшем из-за перил. Виконт улыбнулся, предположив, что эти чудесные глаза принадлежат одной из младших дочерей четы Багл, девочке-подростку, а еще вероятней, обитательнице детской. Увидев, что маленькая наблюдательница готова ускользнуть при любом шорохе, виконт произнес:
– О, пожалуйста, не убегайте! Обещаю, что не съем вас – и не стану жаловаться вашей матушке!
Большие глаза расширились с выражением страха и сомнения.
– Вам это не удастся! – произнесла юная леди. – Моя мама умерла много лет назад. Кажется, и отца у меня нет, но это еще не вполне точно известно. Ох, только не поднимайтесь! Умоляю, не поднимайтесь! Начнется такой переполох!
Виконт уже добрался до середины лестничного пролета, но остановился при этом тревожном предостережении, Удивленный и тронутый одновременно.
– У вас нет мамы? Так вы не одна из дочерей сэра Томаса?
– Ох, нет! – ответила она таким же приглушенным, испуганным голоском. – Я не имею к нему никакого отношения, он просто женат на моей тете, это ведь не делает его моим настоящим родственником?
– Нет, нет! – подтвердил виконт. – Но это не значит, что он рассердится на вас из-за того, что вы подсматриваете за леди в красивых платьях и джентльменами, поправляющими галстуки!
– Дело вовсе не в нем! – отозвалась она, бросив осторожный взгляд на дверь в бальный зал. – А вот тетя Багл и Лукаста… Ох, умоляю вас, сэр, уходите, пока никто не увидел вас на лестнице и не спросил, что вы тут делаете! Вы вынуждены будете ответить, что говорили со мной, и у меня опять будут неприятности!
Его замешательство – и одновременно любопытство – росло.
– Пожалуй, никто не увидит меня на лестнице, если я поднимусь наверх, чтобы получше познакомиться с вами, забавный эльф. Ох, только не смотрите на меня так испуганно! Вспомните – я обещал, что не съем вас! И кстати, о еде, – добавил он, вспомнив собственное детство, – вы позволите принести вам немного торта и других лакомств, которые подавали вечером? Я скажу, что хочу угостить свою кузину, так что никто ничего не узнает!
Она, кажется, уже собиралась вскочить на ноги и поспешно отступить, но его слова остановили ее. Маленькая незнакомка с минуту изучающе смотрела на него, потом с тихим смешком произнесла:
– Не стоит, сэр, благодарю вас. Я ужинала раньше – с Юноной, и Коринной, и, конечно, с мисс Мадфорд, и тетушка приказала повару прислать в классную комнату всех пирожных, которые подают гостям. Так что я не голодна. И, по правде говоря, никогда не бываю голодна – потому что тетя не морит меня голодом! Но я очень благодарна вам за вашу доброту – я так и подумала, что вы очень добры, когда вы посмотрели на меня и улыбнулись!
– А, так вы одна из младших девочек, да? – Виконт поднялся до конца первого лестничного пролета и стоял теперь в верхнем холле. – Тогда должен извиниться, я принял вас за обитательницу детской… – Виконт замолчал, потому что его собеседница вскочила, и хотя канделябр, висевший в нижнем холле, давал мало света, он понял, что девушка значительно старше, чем он предположил.
Она застенчиво улыбнулась и сказала:
– Так почти все думают. Это потому, что я такое нелепое маленькое существо – страшное унижение, знаете ли, особенно когда я нахожусь среди своих рослых кузенов; я тогда кажусь себе просто цыпленком. И Лукаста, и Юнона, и Коринна высокие, и Дианема обещает вырасти. Только Перенна еще совсем маленькая, и трудно сказать, какой она станет.
Ошеломленный, Десфорд спросил:
– Вы уверены, что правильно назвали имена ваших кузин? Вы говорили, Дианема? И Перенна?
– Да, – ответила она с новым тихим смешком. – Понимаете, в юности моя тетушка страшно увлекалась поэзией, а в библиотеке ее отца было много старинных книг. Она полюбила стихи Роберта Харрика. У нее и сейчас сохранилась эта книга, она мне ее показала, когда я спросила, почему у моих кузин такие необычные имена. Тетя сказала, что считает их изысканными и редкими, не то что Мария, Элиза или Джейн. Она страшно хотела назвать Лукасту Электрой, но решила, что разумней будет назвать девочку в честь крестной, на которую имеются большие виды… Хотя лично мне кажется, что напрасно, – добавила она задумчиво, – потому что она такая же придира, как старая леди Багл, и, по-моему, она совсем не любит Лукасту и не восхищается ее красотой, хотя это страшно несправедливо, потому что Лукаста ведет себя с ней очень почтительно, и всякому видно, что она очень красивая!
– Совершенно верно! – подтвердил виконт серьезным тоном, хотя в его глазах плясали смешинки. – И э… Юнона и Коринна тоже красавицы? С такими именами они обязаны быть красивыми!
– Ну, – сдержанно произнесла она, – старая леди Багл всегда говорила моей тетушке, что ни одна из них не настолько хороша, чтобы блистать в Лондоне, но, по-моему, они обе очень хорошенькие, хотя, конечно, не идут ни в какое сравнение с Лукастой. А что касается имен… – Она сдавленно хихикнула, и ее глаза насмешливо блеснули, когда она посмотрела на виконта. – Юнона довольна своим, а Коринна – ненавидит, потому что Стонор где-то откопал стишок «Коринна празднует весну» и прочитал его другим мальчикам, и они стали дразнить ее Сладкой Лежебокой, а по утрам под дверью петь: «Вставай, не ленись…» И она пришла в такую ярость, что действительно пыталась уговорить отца, чтобы он заставил тетушку сменить это глупое, старомодное имя. Это, конечно, несправедливо, но, по-моему тут каждый посочувствует.
– Конечно! А что ответил отец на эту справедлив мольбу? – спросил виконт, позабавленный ее бесхитростным рассказом.
– О, он сказал, пусть будет довольна тем, что ее не назвали Сафо, как могло случиться, если б не его вмешательство. На мой вкус, Сафо звучит ничуть не хуже Коринны, но это, кажется, какая-то греческая особа, которая вела себя не вполне благопристойно… Ох, сэр, умоляю, не смейтесь так громко!
Виконт с трудом справился с собой и извинился. К этому времени он сумел более-менее разглядеть свою собеседницу. По крайней мере, он понял, что у нее изящная фигурка, но платье на ней с чужого плеча, вероятно, более рослой девушки, переделанное без особого искусства. Кроме того, виконт заметил – так как был искушен в таких вопросах, – что платье страшно унылое и что ее мягких каштановых локонов вряд ли когда-либо касалась рука парикмахера. Вместо модной прически из завитых и напомаженных локонов или высокого узла в греческом стиле волосы незнакомки были просто стянуты лентой, и несколько прядей выбились из-под этого нехитрого обруча, так что вид у нее был немного растрепанный.
Десфорд серьезно спросил:
– Сколько вам лет, дитя мое? Шестнадцать? Семнадцать?
– Ох, что вы, я намного старше! Мы с Лукастой почти ровесницы, я младше лишь на несколько недель.
