– Вы… э-э… твердо намерены не пользоваться доходом с имения, сэр?
– Я не пал столь низко, мистер Уорбертон.
– Его светлость предоставляет в ваше распоряжение Уинчем и все его доходы. Его огорчит ваш отказ.
– Я к ним не притронусь.
Адвокат кивнул.
– Признаюсь, мистер Карстерз, я рад это слышать. Нет нужды снова беспокоить его светлость. По- моему, он не желает иметь связи со… своей семьей. Ему это слишком больно. Но он хотел передать вам привет, сэр. И ее милости тоже.
– Спасибо… Вы… не смогли выяснить его обстоятельства? Он не был с вами откровенен?
– Он очень скрытен, сэр. По-моему, он не несчастен.
– И… не озлоблен?
– Никоим образом, сэр.
Мистер Уорбертон встал, явно намереваясь идти. Ричард неохотно последовало его примеру.
– Вам… больше нечего мне сказать о нем?
– К сожалению, нечего, сэр.
Ричард медленно прошел к двери и открыл ее.
– Разрешите поблагодарить вас, сэр. Вы были так добры, что взяли на себя эту, я уверен, тяжелую обязанность. Я вам очень признателен.
Мистер Уорбертон низко поклонился.
– Не стоит благодарности, сэр. Мне всегда приятно быть чем-нибудь полезным семейству Карстерзов.
Он снова поклонился и вышел.
ГЛАВА 4
Представляющая леди Лавинию Карстерз
Ричард медленно вернулся к креслу. Через минуту он уже сидел, уставив невидящий взор в окно, положив на стол неподвижные руки. Так он долго сидел в полном оцепенении. Наконец, чуть слышно вздохнув, он пошевельнулся и взял перо. Окунув его в чернила, другой рукой он придвинул к себе пачку бумаг. Вскоре он уже сосредоточенно писал.
Минут двадцать перо бегало по бумаге. Потом замерло – Ричард повернулся к двери.
Дверь открылась, впустив леди Лавинию. Она вошла в комнату, шелестя юбками, с вышиванием в руках. Сделав мужу шутливый реверанс, она прошла к креслу с высокой спинкой и протянула пухленькую ручку, чтобы подвинуть его вперед. Впрочем, уже прикоснувшись к спинке пальчиками, она вдруг передумала и порхнула к кушетке, на которой и уселась, взметнув парчовыми юбками и тут же их расправив. Она занялась рукоделием, нервно и поспешно дергая иголкой.
Ричард молча наблюдал за ней, следя за каждым поворотом хорошенькой ручки, каждым движением белокурой головки.
Похоже, молчание пришлось не по вкусу миледи: вскоре она начала постукивать по полу своей изящной ножкой. Но он по-прежнему молчал – и она подняла на него свои чистые небесно-голубые глаза.
– Ты почему такой мрачный, Дик? Почему ты со мной не разговариваешь?
У нее был детский высокий голос и удивительная манера, растягивая фразы, заканчивать их полувопросом. Речь ее завораживала.
Ричард натянуто улыбнулся.
– В самом деле, милая? Умоляю, прости. Только что был Уорбертон.
Лицо ее сразу же помрачнело, пухлые губки капризно надулись.
– Он видел его.
– О? – особенно растянув это словечко, она произнесла его с нескрываемым равнодушием.
– Да. Джек от всего отказывается. Он просит меня быть его управляющим и использовать Уинчем по своему усмотрению. Он очень великодушен.
– Да, о да! И ты будешь, Ричард?
Он не ответил.
– Он… Уорбертон… говорит, что он мало изменился.
– О? – опять это певучее словечко – и крошечный зевок.
– Говорит, что, кажется… Джек… не держит на меня зла…
Он замолчал, ожидая ответа – но она была поглощена тем, что пристраивала себе на корсаж два цветка, только что вытащенных из вазы на столике. На него она внимания не обратила. Карстерз устало отвернулся.
– Если бы не ты, я бы во всем признался. Мне кажется, я сойду с ума, если не сделаю этого.
– Дик! – Она уронила цветы на пол и тут же о них забыла. – Дик!
– О, не надо пугаться! – И он горько добавил: – Не думаю, что у меня хватит мужества сознаться – после шести-то лет!
Лавиния беспокойно водила рукой по кушетке.
– Ты ведь не сделаешь этого, Ричард! Обещаешь? Не сделаешь? Я не вынесу такого позора: обещай, что никогда этого не сделаешь!
– Нет, – медленно проговорил он, не глядя на нее, – нет, я не могу этого обещать.
Она вскочила, отшвырнув вышивание и взволнованно взмахнула руками.
– Значит, ты собираешься это сделать! Хочешь меня опозорить? Я страдаю из-за этой жестокой угрозы, а тебе все равно. Ты…
– Лавиния, ради Бога! – взмолился он, вставая и отталкивая кресло. – Успокойся!
Он знал, что она вот-вот сорвется в один из своих внезапных нервных припадков и раздраженно.
– Не успокоюсь! Знаю, знаю! Ты считаешь меня скандалисткой. Да, да! Нечего хмуриться – ты еще хуже! Нет, я не замолчу. Я – отвратительная женщина, но ты – обманщик, обманщик, обманщик!
Карстерз поспешно подошел к ней.
– Лавиния!
– Нет, нет! Оставь меня в покое! Ты мучаешь меня! Ты отказываешь мне во всем, что я люблю, а потом грозишь меня ославить…
– Это неправда! – не выдержал Ричард. – Я не могу обещать, только и всего. Когда я отказывал тебе в чем-то, что мог бы дать? Видит Бог, ты разоряешь меня…
– Вот, вот! Это я, оказывается, во всем виновата! Скажи, а не ты ли заставил милорда завещать все деньги Джону, хоть и знал, что он оставил бы все тебе, если бы ты промолчал? Ты обо мне подумал?..
– Ради Бога, Лавиния, замолчи! Ты не понимаешь, что говоришь!
Она прижала ладони к пылающим щекам.
– Да! Я несправедлива! Я это знаю, но не говори мне этого, я не вынесу! И не смотри на меня с укоризной, Ричард! Ты меня с ума сводишь, слышишь?
Она металась по комнате, словно хищник в клетке, распаляя себя все сильнее.
– Скажи что-нибудь, Ричард! Сделай что-нибудь! Не стой ты столбом! Ох, не надо было тебе жениться на мне! Я тебя огорчаю, а ты меня портишь, и не понимаешь, что я не могу жить без денег и удовольствий! Я достойна презрения? Да, да – а ты? Ах, почему ты рассказал мне, что смошенничал, уже после свадьбы?
Она разразилась гневными рыданиями. Порванный: в клочки платочек полетел на пол.
Карстерз повернулся к ней спиной, чтобы она не заметила, как сильно уязвила его. Это движение вызвало новую вспышку ярости:
– Ты не можешь в этом сомневаться! – воскликнул он, резко поворачиваясь. – Ты знаешь, как я тебя
