— Нет, — сказал Джек. — Так хорошо.
— Хороший день, — сказал я. — Славно сейчас в деревне.
— А по мне лучше в городе с женой.
— Ну что ж, осталась всего неделя.
— Да, — сказал Джек. — Это верно.
Мы сидели на крыльце. Хоган ушел к себе в контору.
— Как ты считаешь, я в форме? — спросил меня Джек.
— Трудно сказать. У тебя, во всяком случае, еще есть неделя, чтобы войти в форму.
— Не виляй, пожалуйста.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Ты не в порядке.
— Сплю плохо, — сказал Джек.
— Это пройдет. День-два, и все наладится.
— Нет, — сказал Джек. — У меня бессонница.
— Тебя что-нибудь тревожит?
— По жене скучаю.
— Пускай она сюда приедет.
— Нет, для этого я слишком стар.
— Мы хорошенько погуляем вечером, перед тем как тебе ложиться, ты устанешь и заснешь.
— Устану! — сказал Джек. — Я и так все время чувствую себя усталым.
Он всю неделю был такой. Не спал по ночам, а утром чувствовал себя так — ну, знаете, когда даже руку сжать в кулак не можешь.
— Выдохся, — сказал Хоган. — Как вино без пробки. Никуда не годится.
— Я никогда не видал этого Уолкотта, — сказал я.
— Он Джека убьет, — сказал Хоган. — Пополам перервет.
— Ну что ж, — сказал я. — Надо же когда-нибудь и проиграть.
— Да, но не так, — сказал Хоган. — Люди подумают, что он совсем не тренирован. Это портит нашу репутацию.
— Ты слышал, что о нем говорили репортеры?
— Еще бы не слышать! Они сказали, что он ни к черту не годен. Сказали, что его нельзя выпускать на ринг.
— Ну, — сказал я, — они ведь всегда врут.
— Так-то так. Но на этот раз не соврали.
— Э, откуда им знать, в порядке человек или не в порядке.
— Ну, — сказал Хоган, — не такие уж они дураки.
— Только и сумели, что разругать Вилларда в Толедо. Этот Ларднер, сейчас-то он умный, а спроси его, что он говорил о Вилларде в Толедо.
— Да он к нам и не приезжал, — сказал Хоган. — Он пишет только о больших состязаниях.
— А, плевать мне на них, кто бы они ни были, — сказал я. — Что они понимают? Писать они, может, и умеют, но что они понимают в боксе?
— А сам-то ты считаешь, что Джек в форме? — спросил Хоган.
— Нет. Он сошел. Теперь одного не хватает, чтоб Корбетт изругал его как следует, — ну, и тогда все будет кончено.
— Корбетт его изругает, будь покоен, — сказал Хоган.
— Да. Он его изругает.
В эту ночь Джек опять не спал. Следующий день был последний перед боем. После завтрака мы опять сидели на крыльце.
— О чем ты думаешь, Джек, когда не спишь? — спросил я.
— Да так, беспокоюсь, — сказал Джек. — Беспокоюсь насчет своего дома в Бронксе, беспокоюсь насчет своей усадьбы во Флориде. О детях беспокоюсь и о жене. А то вспоминаю матчи. Потом у меня есть кой-какие акции — вот и о них беспокоюсь. О чем только не думаешь, когда не спится!
— Ну, — сказал я, — завтра вечером все будет кончено.
— Да, — сказал Джек. — Это очень утешительно, не правда ли? Раз, два — и все уладится, так, по- твоему?
Весь день он злился. Мы не работали. Джек только поупражнялся немного, чтобы размяться. Он провел несколько раундов боя с тенью. И даже тут он производил неважное впечатление. Потом немного попрыгал со скакалкой. Он никак не мог вспотеть.
— Лучше бы уж совсем не работал, — сказал Хоган. Мы стояли рядом и смотрели, как он прыгает со скакалкой. — Он что, совсем больше не потеет?
— Да, — вот не может.
— Ты думаешь, что он хоть сколько-нибудь в форме? Ведь он, кажется, всегда легко сгонял вес?
— Нисколько он не в форме. Он сходит, вот что.
— Надо, чтобы он вспотел, — сказал Хоган.
Джек приблизился, прыгая через скакалку. Он прыгал прямо перед нами, то вперед, то назад, на каждом третьем прыжке скрещивая руки.
— Ну, — сказал он, — вы что каркаете, вороны?
— Я считаю, что тебе больше не надо работать, — сказал Хоган. — Выдохнешься.
— Ах, как страшно! — сказал Джек и запрыгал прочь от нас, крепко ударяя скакалкой об пол.
Под вечер на ферму приехал Джон Коллинз. Джек был у себя в комнате. Джон приехал из города в машине. С ним было двое приятелей. Машина остановилась, и все они вышли.
— Где Джек? — спросил меня Джон.
— У себя. Лежит.
— Лежит?
— Да, — сказал я.
— Ну, как он?
Я посмотрел на тех двух, что приехали с Джоном.
— Ничего, это его друзья, — сказал Джон.
— Плохо, — сказал я.
— Что с ним?
— У него бессонница.
— Черт, — сказал Джон. — У этого ирландца всегда бессонница.
— Он не в порядке, — сказал я.
— Черт, — сказал Джон. — Всегда он не в порядке. Десять лет я с ним работаю, и никогда еще он не бывал в порядке.
Те, что с ним приехали, засмеялись.
— Познакомьтесь, — сказал Джон. — Мистер Морган и мистер Стейнфелт. А это мистер Дойл. Тренер Джека.
— Очень приятно, — сказал я.
— Пойдем к Джеку, — сказал тот, кого звали Морганом.
— Да, поглядим-ка на него, — сказал Стейнфелт.
Мы все пошли наверх.
— Где Хоган? — спросил Джон.
— В сарае, со своими клиентами.
— Много у него сейчас народу? — спросил Джон.
— Только двое.
— Тихо у вас, а? — спросил Морган.
— Да, у нас тихо, — сказал я.
Мы остановились перед дверью в комнату Джека. Джон постучал.
Ответа не было.
