– Зачем он так вырвался?! Его же занесет!..
– Лидирует Троянка, – оповестил динамик, – на втором месте Теорбан, третья Настурция, четвертая Бальбина…
– Давай, Бальбина!!! – драл глотку Метя. Убийства на скачках должны оправдываться еще до их совершения. Я непременно бы сделала Мете что-нибудь нехорошее, это точно, если бы меня от него не отгораживала Мария, которая всматривалась в Кремня. Сарновский подтягивался, все ехали уже в куче, Шайка и Героник отпали. Троянка слишком резко взяла поворот, ее занесло аж под самую ограду трибун, и она сразу потеряла пару корпусов…
– На четвертое место переходит Диодор, – с каменным спокойствием вещал динамик. – Троянка сбилась с темпа, на прямую выходят Теорбан, отстает Бальбина…
– Давай, тройка! – завопил передо мной Юрек.
– Давай, тройка! – поддержала его Мария, вспомнив, что по ошибке в триплет поставила Теорбана. – Давай, Болек!
– Давай, Бальбина! – упорствовал Метя. Настурция начала опережать Теорбана. Теорбан поддал ходу. Диодор шел по центральной дорожке, за ним Кремень. На Настурцию с Теорбаном я не ставила, они меня не касались, я о Куявского вообще рук не мараю. Зато я заинтересовалась Кремнем. Он шел легко, свободно, мог бы одолеть этого Диодора – раз плюнуть; я, конечно, в рыси не понимаю, в конюшнях не росла, но готова была поклясться, что Сарновский изо всех сил лошадь придерживает и только прикидывается, что поехал. Почему, Господи ты Боже мой?! На него же никто не ставил, был бы фукс, ведь фуксом он с удовольствием приходит, болеет только тогда, когда он должен прийти с фаворитом, так в чем же сейчас дело?..
И вдруг я вспомнила те три слова, которые услышала возле весовой. Это Сарновский изумленно спросил «почему?», а Бялас ответил, что Василь велел. Какой такой Василь, на бегах никого с таким именем я не знаю. Какой-то Василь велел ему придержать в этом заезде?
Болек Куявский ездить умел, Настурции он не сдался и выиграл на голову.
– Есть! – громко возвестил Юрек. – Есть у меня Теорбан! Теперь заканчиваю триплет.
– И я тоже, – сказала радостно Мария, – глупо, правда, получилось, но все-таки… Одна идиотская лошадь… Нет, погоди, совсем не идиотская! Ты знаешь, чем я заканчиваю? Посмотри-ка!
Свой ошибочный триплет она заканчивала лошадью Дерчика. То есть снова Куявским. Кто-кто, а уж Болек на этой лошади должен выиграть! Пан Собеслав засыпал упреками Вальдемара, Вальдемар был в ярости, не меньше, чем пан Мариан, который ставил на Диодора. Единственным утешением ему была мысль, что не выиграла Настурция, на которую он не ставил, невзирая на таинственные сведения из конюшен. Полковник показал всем двойной один-три-восемь. Теорбан с Настурцией, и поставил он пятьдесят тысяч.
– Без Троянки это Целое состояние, – великодушно предсказал Юрек.
– А что ж ты так прицепился к этой Бальбине, Метя? – спросила я с упреком. – Ты ставил такую дурость?
– Куда там! – ответил Метя. – Я ставил на Болека с Диодором. А почему это я не могу для собственного удовольствия покричать о Бальбине?
– Он дождется у меня, – сказала Мария. – Ты видела, что этот мерзавец вытворял с Кремнем? Что, техническая комиссия дружно ослетша? И в придачу Троянка его обогнала!
– А почему бы Троянке его не перегнать, если он лошадь придерживает, на что ему тут четвертое место? Для денег? Постучи себе по лбу!
– Ну да, вроде как ты права, но меня вот-вот кондратий хватит…
– Не принимай так близко к сердцу, сейчас закончишь триплет. И будет фукс.
Объявили выплаты, максимум двадцать восемь тысяч. Триплет – двенадцать миллионов с копейками. Я перестала терзаться из-за идиотской Эйфории в первом заезде. Я и так не попала бы в яблочко, потому что у меня не было ни Флориана, ни Теорбана, я не ясновидящая. Теорбан еще туда-сюда, Флориана с Дерчиком я бы и метлой на длинной ручке трогать не стала…
Я наконец поинтересовалась, кто поедет вместо Дерчика в восьмом заезде, и мне стало плохо. Ученик Мязга. Нет, ученик Мязга больших надежд не подает, он и едет-то, кажется, третий раз в жизни. Хуже, чем Дерчик, он не сделает, но и положительного сальдо с ним тоже не получится.
Мария с Метей пытались рассчитаться за три последних триплета, которые они ставили в складчину. Метя заплатил за одиннадцать, Мария за двадцать шесть, они пытались докопаться, кто кому сколько должен возвращать, чтобы вышло поровну. Я вмешалась в это и установила сумму без особых проблем, потому что на таком уровне математика вполне в границах моих возможностей, а потом выразила свои сомнения по поводу ученика Мязги. Триплет на лошадей Дерчика – нас запросто может хватить кондрашка.
– Ну, теперь я тебе скажу всю правду, – объявила Мария. – Я должна была сказать тебе сразу, но забыла. Я ошиблась, и мы вовсе не заканчиваем Джубаром. Заканчиваем Теренцией.
– Да что ты говоришь? – неуверенно обрадовалась я. – А почему?
– Потому что я диктовала из программки и заглянула в седьмой заезд. В седьмом должен был быть Фавор. И я все время диктовала с Фавором, у него, как сама знаешь, номер пять. И у Теренции тоже.
– Понятно. Ты диктовала триплеты из четвертого, пятого и седьмого заездов?
– Пропустив шестой. Что-то в этом роде. Я это увидела только наверху, когда было поздно идти исправлять.
– Ну и слава Богу, в ученика Мязгу я не верю, поставлю на него максимум пару червонцев, и Аллах с ним. Дерчик, Мязга – практически одно и то же. – А откуда ты, собственно говоря, знала, что Дерчик не поедет?
Я огляделась по сторонам. Ложа опустела, все толпились внизу около касс, мы сидели вдвоем, если не считать пана Собеслава, который через несколько кресел от нас читал прессу. Я понизила голос.
– Что-то мне кажется, что от Дерчика мы радикально избавились.., навсегда.
Метя резко вздрогнул и посмотрел на меня.
– А почему?
– А потому, что он лежит в барбарисе и на очень живого не похож. По-моему, он перебрался в лучший из миров, разве что он ух очень страшно пьян, но тогда, прежде чем упасть, он получил сильные телесные повреждения.
Мария сделала движение, словно собиралась сорваться с кресла. Я ее удержала.
– Сиди, тебя там не хватало. Я уже сказала директору, и Крысь помчался, Я потом забыла проследить, но его наверняка уже забрали.
– И когда ты его видела?
– Перед заездами. Я пошла посмотреть травку.
– Ну знаешь, ты меня потрясла! А почему ты сразу… А, правда, я же опоздала! Метя…
Мы обе одновременно посмотрели на Метю. Вообще-то он был всегда розоволицым и пухлым, а теперь сделался странного синевато-зеленого цвета. Он отвернулся от нас, откинулся в кресле и уставился в окно. Мария схватилась за его пульс.
– Метя, Езус-Мария!..
– Ничего, ничего, – через силу прошептал Метя. – Ничего страшного. Меня это все тоже потрясло…
– Но ведь не любил же ты Дерчика больше собственной жизни? – с упреком спросила я. – Он тебе не брат?
– Ну знаешь!.. – возмутилась Мария.
– Знаю-знаю. Так реагируют порядочные люди и тому подобное. Я уже это проходила, и у Мети это само пройдет, если только у него с Дерчиком не было каких-то связей, про которые мы ничего не знаем. Потому я и спрашиваю. Могу принести воды. Это ты тут врач, а не я, так что командуй.
Мария держала Метю за пульс, а другой рукой разодрала ему на груди рубашку и дотронулась до грудной клетки. Метя стал помаленьку приходить в себя.
– Да не раздевай же ты меня! – категорически потребовал он в первую очередь. – Ничего со мной не происходит, это просто шок. Неужели нельзя всякие там сведения давать в форме.., форме… Ну, в
