знала лучше...
Я поняла, что молчать дальше становится неприлично, и решила найти Алицию.
– Сейчас вернусь! – заявила я, не вдаваясь в подробности, и покинула террасу прежде, чем господин Мульгор успел открыть рот.
Алицию я нашла в ателье стоящей на четвереньках с головой, засунутой под катафалк. Мне показалось, что проще залезть к ней, чем пытаться ее оттуда вытащить.
– Эй, послушай, – сказала я ее локтю, пытаясь одновременно выпутать волосы из каких-то элементов конструкции. – Дошли до инцидентов, которые были. Не знаем, говорить ли о воплях Эдека. Ты как считаешь?
– Не знаю, – сердито ответила Алиция. – Может, оно сюда завалилось? Не могу, к чертям собачьим, его найти! Где оно, к дьяволу, может быть?!
– Кто?!
– Письмо от Эдека! Не знаю, что он там написал.
– А нам молчать, пока ты его не найдешь? Решай быстро, говорить правду или нет?
Алиция отодвинула локоть и с большим трудом повернулась ко мне.
– Какую правду? – подозрительно спросила она.
– Я же тебе объясняю. Он спрашивает, были ли инциденты, а мы все молчим, как глухонемые. У тебя тут самые верные приятели. Признаваться или нет?
– Эй! – вдруг откуда-то сзади заорал Павел. – Теперь всегда будут только ноги, без туловища?
– Что ему надо? – буркнула Алиция. – Я не понимаю, что он говорит.
– Зато я понимаю. Чего тебе надо?
– Мне ничего. Но этот тип хочет, чтобы вы обе пришли. Он вас ждет!
Мы отцепили головы от катафалка и начали выкарабкиваться на свет. Алиция вдруг решилась:
– Ладно, о воплях скажем, этого не скроешь. Но о письме ни слова. Может, это все пьяные бредни.
Господин Мульгор назначил следственный эксперимент. Чтобы точно воспроизвести события, он попросил позвать в Аллеред всех гостей, чем довел Алицию до состояния, близкого к апоплексии. Наконец он покинул дом вместе со всей свитой и несколькими килограммами разнообразных металлических предметов – портновскими ножницами, куском старого подсвечника, стальной измерительной рулеткой... Ничего похожего на стилет не нашли.
На следующий день Алиция решительно заявила: к телефону не звать – ее нет дома, и неизвестно, когда она вернется. Это почти соответствовало истине: мы с ней решили заняться крапивой в дальнем углу сада, уверяя друг друга, что физический труд хорошо влияет на психику. Мысли мои при этом были заняты иным.
Неожиданная смерть Эдека задела и меня лично. Мне необходимо было задать ему один вопрос. Ответить мог только Эдек, и никто другой.
– Понять не могу, кому Эдек стал поперек дороги?! – свирепо сказала я. – Ужасное свинство так неожиданно его прикончить!
– Он что-то знал, – задумчиво произнесла Алиция. – С самого приезда делал какие-то намеки.
Я навострила уши. Но Алиция вдруг горестно застонала.
– Что я за дура? Рта ему раскрыть не давала! Обращалась как с пьяным! Не слушала, что он говорил!
– Перестань! Он действительно был пьяный! Кто же мог предположить, что протрезветь он уже не успеет!
– А теперь ничего и не скажет...
– Конечно, не скажет, сдурела, что ли? Если бы он сейчас что-нибудь сказал, ты тем более не стала бы слушать, а удрала бы со всех ног. Кому он еще хотел это сказать?
– А действительно, кому?
– Откуда я знаю? По-моему, он махнул рукой.
– Все время махал руками. Темно же было. Дурацкая затея с этой лампой. Кажется, показал где-то между тобой и Эвой.
– Мы обе женского пола, – я чудом увернулась от очередного пука крапивы, которым Алиция размахивала у меня перед носом. – Ты не могла бы бороться с сорняками чуть менее энергично? От ревматизма я уже вылечилась: меня две недели кусали красные муравьи.
– Почему красные? – рассеянно спросила Алиция.
– Такие водятся там, где я была...
– Подожди. У меня с ними что-то связано...
– Наверное. Муравьи красные. Все красное.
– Подожди. Красные муравьи... А Зося об Эдеке не знает? Что-то она говорила, похоже на красных муравьев...
– Зося может знать. Она же видела Эдека в Польше. Надо спросить.
– Может, он там с кем-нибудь встречался?..
Внутри у меня что-то дрогнуло.
– Похоже, Эдек что-то о ком-то знал, – осторожно сказала я. – И этот кто-то его укокошил. Ты как думаешь: кто-то из нас или чужой?
Алиция рассвирепела:
– Кто-то из нас – это кто, ты?
– Рехнулась? Почему я?!
– Ну и не я. Возможно, и не ты. Лешек и Хенрик отпадают. Кто остается? Зося? Павел? Эльжбета?
– Еще Анита, Эва и Рой. Про них забыла?
– Я мыслю логично. Он их почти не знал. Скорее всего имел в виду кого-то из Польши, он ведь никуда не ездил. Будь любезна, убирайся отсюда к чертовой бабушке!
Я опешила.
– Бога ради, почему?! – спросила я пораженно. – Так сразу?
– Что? – буркнула рассеянно Алиция. – Пошла вон! Будешь еще тут жужжать!
– Я думала, это ты мне, только не поняла, убираться из крапивы или вообще из Аллеред. Делала бы ты, что ли, паузу, меняя собеседника!
– Что?.. Нет, это я осе. К гостям пока еще так плохо не отношусь.
– Может, и зря. Из вчерашних событий следует, что Эдек был прав. Принимаешь у себя черт знает кого...
Наступившие сумерки прервали наше занятие.
Вытащенная на террасу Зося задумалась.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – наконец сказала она. – Какая связь между красными муравьями и Эдеком? Ничего такого не помню... Павел!
Павел оказался более полезным.
– Знаю! – разволновался он. – Это про того типа в красной рубашке. Не муравьи, а рубашка красная...
– Действительно, – вспомнила Зося. – Павел как-то видел Эдека...
– Что за тип? – нетерпеливо прервала Алиция. – Его кто-нибудь знает?
– Не в курсе, – сказала Зося. – Павел?..
– Я его не знаю. Месяца два назад видел Эдека с этаким черным типом в красной рубашке. Я же вам говорил!
– Возможно, я пропустил мимо ушей, – призналась Алиция. – Кто это был?
– Говорю, не знаю. Похоже, оба были на бровях, то есть, хочу сказать, под мухой... Ловили такси и махали руками, как ветряные мельницы. Этот черный в красной рубашке похож на южноамериканца. Они еще пытались залезть в угольный фургон. Поэтому, собственно, я за ними и следил: интересно было, что еще выкинут...
Павел замолчал, посмотрел на нас и спросил осторожно:
