настолько овладел всем ее существом, что ни для кого другого места не оставалось. И что-то не позволило так ответить. Казик... Господи, как же она успела привязаться к этому парню, привыкнуть! Рядом с ним чувствовала себя в безопасности, от него исходило такое спокойствие, уверенность. Она была железно, нет, гранитно уверена, что Казик прочно связан с ней, и не хотела бы этой уверенности лишаться. Без Казика стало бы холодно. Вот разве если бы Стефан... но с ним все так неясно, туманно, чудесно, восхитительно, упоительно, потрясающе, мечтательно, желанно и безнадежно! Все так, но Казик...
Нахмурившись, смотрела она на подругу, которая тоже вдруг опечалилась.
– Ну, не знаю... Дорог... Хотя не уверена... А что?
– А то, что, головой ручаюсь, Казика я видела, а не каких-то заменителей.
– И ты говорила с ним?
– Нет, издали смотрела, как он в свою машину садился. Казик, как пить дать! Послушай, я тебя не настраиваю, но подумай. Ни одному мужику нельзя верить, солгут – недорого возьмут. Вернулся, а тебе лапшу на уши вешает с этими Стокгольмами! И Ослами! Пожалуйста, хочешь, я сейчас тебе позвоню и скажу – из Калифорнии? Ведь связь-то автоматическая, идиотка!
Элюня была потрясена. Казик ее обманывает! Находится в Варшаве, а о чувствах говорит исключительно по телефону, избегая личных контактов! Нет, в такое трудно поверить. Ведь это же Казик не может без нее жить, а не она без него! Тогда что все это значит? Или подруга ошиблась, обозналась, или Казик прилетал ненадолго в Варшаву, не застал ее дома и следующим же самолетом вынужден был улететь обратно. Да нет, глупо, он бы ей сообщил.
– Нет! – решительно сказала Элюня. – Это невозможно! И совсем на него не похоже. Да и зачем ему...
– Ну как ты не понимаешь? Втюрился в какую-нибудь... а тебя терять не хочется. Разве такое невозможно?
– Но тогда не стал бы звонить, не уверял, что стосковался по-страшному, – возразила Элюня. – Зачем мне голову морочить?
– Говорю, тебя на всякий случай придерживает, мало ли что... А сам забавляется с... рыбочкой, когда же та в ванне плещется, хватается за трубку и звонит тебе. Слушай, я не утверждаю, что это обязательно, но возможно. Да ведь очень легко проверить, пусть назовет тебе номер, с которого звонит, и ты ему под каким-нибудь предлогом дипломатично перезвони. И сразу поймешь, Ломянки это или Париж!
Идея понравилась Элюне, она не любила неопределенности. Надо знать, обманывает ли ее Казик или это недоразумение. И одновременно мелькнуло в голове что-то тревожное, какая-то мелочь, относящаяся к Казику, да вот никак не вспомнить...
– Непременно проверю! – твердо заявила она. – Сразу же, как только позвонит снова. А если выяснится, что он и в самом деле здесь, разозлюсь и пошлю его ко всем чертям! Как-нибудь переживу, тем более что появился один такой... Ну ладно, давай ищи золотую пуговицу!
Дипломатический разговор с Казиком состоялся утром в пятницу. В сердце занозой торчало сомнение, не такое уж болезненное, но все-таки. И когда Элюня услышала в телефонной трубке знакомый голос, с ходу принялась осуществлять задуманное.
– Ничего не слышно! – крикнула она в трубку. – Это ты, Казик? Я тебя не слышу, что-то случилось с моим телефоном, со вчерашнего дня барахлит, меня слышат, а я нет. Скажи номер, я перезвоню,
– Послушай, да не кричи так! – проорал в ответ Казик. – Я чуть не оглох, прекрасно слышу. Попробую говорить громче.
– Что? – надрывалась Элюня. – Не слышу!
И поспешила отодвинуть трубку подальше от уха, ибо от могучего Казикова рева затряслись стены квартиры.
– Я те-бя пре-крас-но слы-шу!!!
– Что? Что ты сказал? Что-то трещит в трубке! Ты откуда звонишь? Назови номер!!!
– Из Ко-пен-га-ге-на! Слышишь меня?
Казик уже охрип, а Элюня упорно его не слышала. Еще раз прокричала просьбу дать свой номер, она сама перезвонит. Казик покорился.
– Ноль! – отчаянно заорал он. – Ноль, слышишь? Четыре! Пять!
Положив трубку на стол – Казика наверняка было слышно и на улице, не говоря уже о лестничной площадке, – Элюня с удобствами записала номер и для верности повторила, добавив:
– А теперь отключись, я позвоню.
Проверку, собственно, можно было уже считать законченной. Не будь Казик в самом деле в Дании, не стал бы сообщать номер своего копенгагенского телефона, а уже по коду можно было определить страну и город. Однако следовало соблюдать дипломатию. Не любила Элюня хитрить и решила – когда Казик вернется, она откровенно признается во всем.
А Казик в душе радовался тому, как удачно выбрал время позвонить. Ведь мог же свалять дурака и позвонить в другое время и из другого места, и что тогда?
– Вот теперь все в порядке, – заявила Элюня, перезвонив ему. – А ты меня слышишь?
– Да я тебя все время слышал, напрасно ты так кричала. А что с твоим телефоном? Позвони в бюро ремонта.
– Уже позвонила, что-то на линии, к вечеру обещали исправить. Ты когда возвращаешься?
– Через неделю, в следующую пятницу. Не представляешь, как я без тебя соскучился, просто сил нет! Еще один круг сделаю по Швеции и Норвегии, отсюда завтра уезжаю. А как ты, что нового?
– Да ничего особенного, иду на свадьбу Анджея. Платье уже готово, мы с Иолой только и занимаемся что своими туалетами.
Закончив разговор с Казиком, Элюня тут же набрала номер Иолы.
– Казик в Копенгагене! – с торжеством сообщила она. – Притворялась, что не слышу, попросила номер его датского телефона и сама перезвонила – как штык был! Все в порядке, и код датский. Там он, а не в Варшаве!
– Ну-ну! – удивилась Иола. – Придется поверить в двойника, или у меня что-то с глазами.
– И у меня тоже. Обманула парня, очень неприятно, когда вернется, скажу ему правду.
– Спятила? Да кто же говорит правду мужикам?
– Я. Не люблю врать. К тому же говорить правду удобнее и проще, не надо вспоминать, что врала перед этим.
– Может, ты в чем-то права, – согласилась подруга. – Ладно, когда в следующий раз наткнусь на двойника, догоню его, ухвачу за лацканы и загляну в зубы, а ты поступай как знаешь.
Воспользовавшись ее советом, Элюня вечером отправилась в казино. Барнича там не оказалось, она рано вернулась домой и наутро всерьез занялась подготовкой к вечернему торжеству.
С грустью рассматривала Элюня в зеркале красавицу, готовую во всеоружии выйти в большой свет. Нарядное сапфировое платье подчеркивало голубизну глаз, волосы сияли золотом, в искусных разрезах по бокам юбки соблазнительно мигали ножки. И для кого вся эта красота? Кто станет ею любоваться? Пусть хотя бы Казик...
Нет, Казика явно недостаточно. Элюня вдруг отчетливо осознала: весь мир состоит из одного индивидуума мужского пола человеческого рода. И больше никого нет. Больше никто не существует для нее. Только ему одному хотела бы она показаться во всей красе, только ему понравиться. А раз его нет, на кой черт наряжаться? И такая страсть, такая смертельная тоска охватила все ее существо, что Элюня даже испугалась. Вот уж не знала, что способна на столь сильные чувства...
Еще немного – и Элюня сорвала бы с себя переливающийся шелк, разлохматила искусную прическу, напялила джинсы и смыла макияж. Пересилило чувство долга: ведь обещала Анджею быть на свадьбе, а ему так хотелось, чтобы пришли и его элегантные знакомые.
Желание Анджея во всей полноте Элюня смогла понять, лишь оказавшись среди свадебных гостей. Кое-что стало ясно уже в костеле, хотя там под верхней одеждой драгоценности почти не имели шансов сверкнуть. Ну да вилла в Затишье предоставляла им эту возможность.
Впрочем, назвать виллой это сооружение было бы несправедливо. Дворец, ну прямо дворец
