– Нет. Лучше сразу не признаваться. Пани Матильда ему этого никогда не простит, – запротестовал Каролек. – Просто ее надо тихонько подбросить.
– Все равно не простит. Я бы советовал тебе обходить ее теперь десятой дорогой.
– Я вижу, что жара и на вас вредно влияет, – обиженно сказал Лесь. – О чем это вы толкуете?
– Ладно, ладно! Не строй из себя казанского сироту! Хоть перед нами-то не ломайся! Мы можем понять тебя. Ломай комедию перед Гипцио, перед Збышеком, перед пани Матильдой, но зачем перед нами? За кого ты нас принимаешь? Где ты ее спрятал? Дома?
– Этой ночью? – спросил Каролек.
– Вы случайно не сожгли ее в печке? – ехидно осведомилась Барбара. – Там были такие интересные записи.
Только теперь Лесь, к своему ужасу, понял, что случилось. Пропала книга опозданий, пропала таинственным образом, и на него, Леся, пало подозрение в краже. Эта весть потрясла его до глубины души, причем не сам факт исчезновения книги, а то, что ему и в голову не приходило раньше такое простое решение всех его затруднений. И никак не мог осознать всей значимости изменений, которые произошли в его жизни в связи с этим радостным для него известием… Книга опозданий растаяла, словно туман, словно облако, словно сахар в стакане чая. Продолжительные поиски, участие в которых приняли не только пани Матильда, но и все сотрудники, не дали никакого результата. Может быть, еще и потому, что никто, кроме пани Матильды, особенно и не старался найти ее. Исчезнувший документ не пользовался особой симпатией у сотрудников бюро, и его дематериализация возбудила всеобщую тихую радость. На подозреваемого Леся все стали смотреть довольно доброжелательно, признавая, что это была великолепная мысль.
Исключение составляла лишь пани Матильда. Лишенная всяческих человеческих качеств, уже на склоне жизни, педантично аккуратная, всемерно обязательная, неукоснительно пунктуальная, она имела репутацию драгоценного камня высшего качества. Исчезновение документа государственной важности она сочла ударом, несчастьем и личным оскорблением. Она переворачивала все полки и шкафы со все возрастающим беспокойством, а подозрение, что инициатором кражи был Лесь, укреплялось в ней все больше и больше. Никто ведь не опаздывал так часто, как он.
Лесь же тем временем был переполнен счастьем. Подозрения были сущим пустяком по сравнению с небывалым удовлетворением, которое он испытывал с того момента, когда исчезла проклятая книга. В нем царило творческое вдохновение. И вот он сел за стол и внимательно просмотрел все чертежи.
– Янушек, что будем делать с этим шкафом? – нетерпеливо спросил он. – Мы включим его в наш сегмент?
– А ты можешь предложить что-нибудь другое? – удивился Януш, который как-то не мог припомнить, чтобы в последнее время Лесь работал. Он поднялся и подошел к Лесю с недоверием в душе. – Знаешь, мне кажется, получается очень неплохо! Когда это ты все успел?
– Если я работаю, то – ого-го! – гордо сказал Лесь и забарабанил пальцами по груди, которая выпятилась, символизируя тем самым творческую силу.
Януш посмотрел на Леся скептически, ибо ему пришло в голову, что точно так же била себя в грудь горилла, как известно, не отличавшаяся особым интеллектом, так что неизвестно еще было, что имел в виду Лесь. Однако он побоялся развить эту мысль и вернулся к шкафу.
– Давай включим, – решил он. – Ты доделай еще складной стол, стеллажи и берись за колористику. Остальное закончу я.
Лесь продолжал работать. Переполнявшее его чувство должно было найти какой-то выход. Если бы он мостил шоссе и делал бы это в полной тишине, то и тогда его усилия были бы для него мало изнуряющими. И вот он запел. В пространство понеслись его ревущие порывы.
Первой не выдержала Барбара, ближе всех находившаяся к Лесю.
– Пан Лесь! Не могли бы вы прекратить свои завывания? – спросила она сухо, но сдержанно.
– Барбара!… – с упреком сказал Лесь, прервав пение. Он взглянул на нее и вдруг вспомнил, как два дня тому назад он наблюдал в тиши отдела четыре ноги, совершенно выпавшие из его головы неизвестно почему. Это воспоминание чрезвычайно его расстроило.
– Я знаю, – сказал он огорченно, испытывая при этом сильное сокращение мыслительной деятельности и не понимая даже смысла своего ответа, – здесь есть туфли, пение которых было бы для вас гораздо приятнее!
Каролек с Янушем вздрогнули. Барбара так и застыла над чертежной доской. А Лесь поднялся и вышел из отдела с мрачным лицом и насупленными бровями.
– Видишь, что ты наделала! – беспомощно развел руками Януш. – Ведь он так хорошо работал!
– Пение туфлей… – задумчиво произнес Каролек. – Интересно, что бы это могло означать?
– Откуда мне знать, каков период повторения его приступов? – раздраженно воскликнула Барбара. – Я думала, что у него уже все в порядке.
А Лесь тем временем доказывал, что у него действительно есть отклонения в психике. Он ходил по отделам и заглядывал под столы, подробнейшим образом изучая все мужские ноги и совершенно игнорируя женские. Его появлению сопутствовали молчание и встревоженные взгляды вытаращенных глаз. Весь персонал бюро опасался ненормальных.
В результате обследования Лесь выяснил, что аналогичные югославские туфли носят пять человек. Такое количество возможных соперников привело его к совершеннейшей растерянности и отбило охоту работать. Поэтому он пошел пить пиво и, сидя возле будки, с грустью думал о том, что книга опозданий в конце концов отыщется и с пятью соперниками ему не справиться, то есть дальнейшая его жизнь будет совсем пропащей.
На следующий день книга опозданий еще не была найдена. Новая волна надежды и связанный с этим подъем духовных сил заставили наброситься его на работу. Старательно избегая встреч с администраторшей, с ненавистью глядящей на вора, он не покидал бюро и даже не вставал со своего рабочего места, так что к концу рабочего дня ему удалось окончить все чертежи мебели.
В течение нескольких следующих дней угнетение, постоянно терзавшее его душу, потихоньку удалялось, уменьшалось и наконец пропало где-то в бесконечности. Ежедневный кошмар перестал давить на его расстроенную психику, и жизнь стала приобретать новые обаятельные краски. Лесь отчетливо стал чувствовать, как в нем расцветает нечто небывалое. Состязание с таинственным соперником, погоня за взглядами Барбары внезапно приобрели значение допинга, пробудили в нем творческое вдохновение и побудили его наброситься на колористику. Он еще покажет всем, чьи ноги имеют право стоять с ногами Барбары здесь через несколько недель! Груды бумаг с пробами высились у него на столе и играли всеми цветами радуги, когда на него обрушился очередной удар.
Счастливый, беззаботный, ничего не подозревающий и как всегда опаздывающий Лесь вошел в бюро, сделал запись в книге прибытия и… помертвел. Администраторша торжественно и радостно протягивала ему книгу опозданий!
– Как же это?! – душераздирающе крикнул Лесь. – Нашлась?!
– Как видите. Сегодня утром.
– Где?!
– Представьте себе, в шкафу. Лежала на самом верху. Я никак не могу этого понять. Вероятно, ее кто-то подбросил.
Сияние пани Матильды привело Леся в самое мрачное состояние. Творческое вдохновение как корова языком… Он с трудом добрался до рабочего места и опустился на стул, тупо уставившись на раскинувшуюся перед ним радугу.
Но так продолжалось недолго. Через два часа по бюро распространилась новая неприятная новость: исчезла книга секретных документов!
Истерзанный, измученный Лесь получил маленькую толику удовлетворения. Была в мире все же хоть какая-то справедливость! Пани Матильда стала проявлять признаки душевного расстройства. Она уже ничего не делала, только переворачивала вверх дном свой кабинет в поисках ценного документа, а находившийся здесь же и тоже немного нервничающий директор вертел в руках книгу опозданий, словно надеялся извлечь из нее информацию – след, который бы приоткрыл тайну новой пропажи.
В течение нескольких дней начальница отдела кадров разыскивала книгу секретных документов, директор безнадежно пытался решить загадку новой кражи, а Лесь бессмысленно размазывал по бумагам
