надела один тапочек, ибо на другом сидел Лесь, и, спотыкаясь, подалась в кухню за необходимым реквизитом. Лесь застыл в своей позе.
– Касенька!… – скулил он дрожащим голосом. – Дорогая!…
Он увидел возвращающуюся жену, и голос его прервался. Касенька несла в руках большую вазу для супа. Не открывая глаз, она размахнулась и со всей силой брякнула вазу на пол, после чего раздирающе зевнула и без единого слова возвратилась в кровать.
Лесь остолбенел окончательно. Неожиданный, невероятный, неправдоподобный поступок его жены, всегда спокойной и уравновешенной, произвел на него такое устрашающее впечатление, что он снова потерял разум. Долгое время он не смел даже пошевелиться. Наконец, на четвереньках, осторожно он выполз в другую комнату и, не способный ни каким уже реакциям, ослабший от пережитых эмоций, упал на диван и уснул.
Касенька тоже заснула в мгновение ока с неясным, но удовлетворенным сознанием хорошо выполненного долга…
По вполне понятным причинам, за воскресеньем последовал понедельник. Вместе с понедельником поднялся и Лесь. Преследовавшие его мысли о тото-лотко полностью вытеснили из него матримониальные проблемы. Полусонная, но обязательная Касенька уже давно пошла на работу, когда, молясь на возвращение чуда – призрака всех игроков, – Лесь закончил бриться.
Он не беспокоился, что опаздывает на работу, не думал ни о чем. Его единственным желанием было купить «Трибуну Люду», а в ней результаты последней игры. В третьем киоске он купил, наконец, желанный номер газеты, с которой, в силу инерции, сел в ближайший приехавший автобус.
Номера в Трибуне Люду ничего ему не дали, потому что он не помнил, какие номера зачеркнуты в их билетах. Дрожащими руками он вытащил из кармана сперва десять последних, проигравших билетов на бегах, потом уведомление с почты, потом все деньги и, наконец, попал на билеты лотереи. Имея в руках различные бумаги, он не мог держаться и, пошатываясь от толчков автобуса, обнял одного из пассажиров, а потом пришел к выводу, что это не те условия для исследований его дальнейшей жизенной судьбы. Решил поэтому найти более подходящее место для обследования.
Наилучшим местом оказался Саски Огруд. Он уселся на дальней лавке и принялся за работу.
Всех билетов у него было восемь. Пять с десятью вычеркнутыми числами, по 420 злотых каждый, и три с девятью, по 168. Этот удивительный метод игры коллектив архитекторов применил вследствие отсутствия времени, а Лесь теперь должен был это ощутить на своей собственной шкуре.
На билеты с девятью зачеркнутыми числами, по счастью, не выпало ничего, но зато три более дорогих, по 420 злотых, имели по четыре совпадающих числа!
В первое мгновение, избавившись от страшного призрака в виде миллиона, Лесь свободно вздохнул. Но он не отдавал себе отчета в том, что игра эта имела свою систему. Сейчас он, однако, вспомнил эту систему. Да и на билетах что-то по этому поводу было напечатано. Он прочитал инструкцию на обороте и задрожал.
Эти несчастные три четверки составляли какую-то огромную сумму, которую он не мог даже представить себе, но которую должен был все же вычислить. Он лихорадочно достал из кармана авторучку и, нервничая, принялся за арифметику.
Исписав все поля газеты и часть лавки, на которой он сидел, Лесь пришел к некоторым выводам. Принимая во внимание, что за четверку выплачивалось по триста злотых, а за тройку – двадцать, он должен был сослуживцам восемнадцать тысяч злотых. Из этой суммы он имел лишь четыре тысячи сто. Ему не хватало четырнадцать тысяч двести.
Подтвердив отсутствие этих денег, Лесь некоторое время сидел в полном опустошении. Он не мог себе вообразить, что будет делать теперь. Мысль о возвращении домой была невозможной, так как, во- первых, он имел очень смутное представление об отношениях с женой, а, во-вторых, дома его можно было легко отыскать. О том, чтобы показаться в бюро, и речи не могло быть. Гастрономические заведения отпадали, потому что в них необходимо было платить, а оставшиеся деньги не подлежали даже малейшему уменьшению. Что же теперь делать? Бродить по городу? Покончить жизнь самоубийством? Отдаться в руки милиции? Что делать?…
Осмотрев в двести восемьдесят пятый раз все бумаги, Лесь обратил внимание на уведомление с почты. Он решил пойти на почту и взять это извещение. Может быть, на почте будет большая очередь, и он сможет на некоторое время избавится от поисков места укрытия…
Почтовое отделение Леся находилось на Мокотове. Он поехал к ней окружной дорогой, несколько раз пересаживаясь и выбирая самые долгие транспортные средства. Охотнее всего он поехал бы на деревянной телеге, запряженной самыми ленивыми волами, но этот способ передвижения был ему недоступен.
Возле окошка, где забиралась корреспонденция, никого не было. Лесь тоскливо посмотрел на длинную очередь, где отсылали и получали переводы, сдержал в себе искушение стать именно в эту очередь и подал свое уведомление. Подписав квитанцию, он получил конверт с официальным грифом.
К конвертам, содержащим официальные грифы, Лесь относился с живым отвращением. В таких конвертах он получал обычно извещения из ОРСа о неуплаченных взносах и из Бюро Инкассо с напоминанием о неоплаченных счетах за квартиру, газ и телефон. Поэтому он не прочитал надпись на конверте, только поспешно открыл его, желая сразу инкассировать все удары судьбы. Из середины конверта он вытащил письмо.
Он прочитал его один раз и ничего не понял. Прочитал затем еще раз, потом еще, еще и еще. Потом сделал вывод, что это какое-то недоразумение, потому что такое не может случиться, а если с кем-нибудь и случается, то только не с ним.
Следует отметить, что в момент чтения письма Лесь был абсолютно трезв, а в моменты трезвости он относился к жизни значительно реалистичнее, чем после употребления спиртного. С определенной точки зрения, он был в эти моменты даже пессимистом, а в результате последних происшедших событий его пессимизм увеличился и окреп. Известие, полученное им в письме, было отрицанием всего, чего реальный человек мог ожидать от жизни.
Признав, что от чрезмерных опасений он подвергся галлюцинациям, Лесь обратился к стоящему на другом конце очереди человеку, довольно пристойному, на первый взгляд:
– Извините меня, – сказал Лесь грустно и кротко. – Не могли бы вы прочитать вслух, что здесь написано?
Несколько удивленный человек из очереди бросил взгляд на письмо. Письмо было кратким, поэтому одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять смысл его содержания.
– О чем речь? – сказал он. – Здесь написано, что на ваш счет поступили какие-то средства. За картины, проданные в комиссионном магазине. А что? Это какая-то ошибка?
– Благодарю вас, – торжественно и с чувством сказал Лесь. – Очень большое спасибо…
Человек из очереди внимательно посмотрел на Леся, очевидно, совершенно неграмотного, чего нельзя было сказать по его внешнему виду, и пожал плечами.
– Не за что, – буркнул он, подумав, что в современном мире внешность бывает такой обманчивой…
Под Лесем подогнулись ноги, он уселся на стул, положил рядом с собой на столик бесценный документ и застыл, глядя в пространство в набожном смирении. То, что творилось теперь в его душе, напоминало состояние экстаза молящегося человека.
Полгода назад он действительно отдал на комиссию шесть своих картин, вырванных прямо из сердца. Он отдал их навсегда, на гибель, на продажу!… Отдав их, он сперва заботливо наведывался об их судьбе, потом, захваченный конкурсом в бюро, немного о них забыл, а потом и вовсе они вылетели у него из головы. Он потерял надежду, что кто-нибудь когда-нибудь их купит, тем более, что объявленная на них цена не принадлежала к разряду небольших. И вот теперь, особенно теперь, в самый трагический день его жизни, он получил известие, что все шесть картин нашли своих любителей!
А это дает ему в руки не только эти проклятые, потерянные деньги. Этот факт говорит о том, что он
