– Действительно, – сказал недоумевающий Януш. – В самом деле, в среду. Что-то здесь не так.
– Тогда откуда же он взял эти деньги? – спросил Каролек почти в остолбенении, потому что наличие у кого-либо денег в последнее время в бюро не умещалось в головах членов архитектурного учреждения.
– Собственно говоря, это я вас об этом спрашиваю!
– Это невозможно, – с уверенностью сказала Барбара. – У него нет никаких денег. Я об этом знаю от его жены.
– Но ведь он нам их дал!!!
Невероятность происшедшего на несколько минут парализовало все мысли. А затем все, как по команде, вывернули свои карманы, вытащили свои деньги и стали их внимательно и недоверчиво рассматривать, словно в опасении, не пали ли они жертвой какой-то галлюцинации. Наконец, Януш помотал головой.
– Что-то в этом должно быть. Я должен вам сказать, что те, вчерашние его заявления о том, что он оставил билеты дома, сразу показались мне подозрительными. Что он там снова скомбинировал?
– У него не было денег все время, потому что он отдал бы их нам еще раньше и заплатил за электричество, – сказала задумчиво Барбара. – А я знаю, что его отключили, а жена его одалживала деньги у своих родителей.
– Так откуда же, к черту, он их взял?!.
Все побросали работу, стараясь разгадать загадку. Каролек выдвинул предположение, что Лесь на кого-то напал и ограбил. Стефан подозревал, что у Леся была связь с денежной пожилой дамой с противоестественными вкусами. Януш и Барбара рассматривали возможность выигрыша в карты по принципу: «дуракам всегда везет». Влодек думал о том, что Лесь мог что-то продать, только откуда и что он взял…
Общие усилия мысли не привели, однако, ни к чему, и все решили подождать возвращения того, кто единственно мог дать какие-то пояснения.
Избавленный от тяжести висящей над ним угрозы, не подозревая ничего плохого, Лесь вернулся в бюро только для того, чтобы забрать оттуда принесенный Барбарой свой костюм. Беззаботно он вошел в комнату архитекторов и оказался узником.
В дверях стал Стефан, держа в руках трафарет для чертежей. Остальные тесным кольцом окружили пойманного Леся. Выражение лиц коллег не предвещало ничего хорошего.
– Признавайся, – зловеще произнес Януш. – Признавайся сейчас же, откуда у тебя деньги. Мы знаем, что не от тото-лотко, но если они были у тебя все время, когда мы все здесь изводимся и выпрашиваем какие-нибудь паршивые сто злотых, то я с тебя сдеру шкуру!
Лесь облился холодным потом. Что за проклятие снова нависло над ним?! Он бросил вокруг затравленный взгляд.
– А почему не в тото-лотко? – жалобно и с тенью протеста спросил он.
– Потому что тото-лотко производит выплату по средам, – ответила Барбара с таинственной и холодноватой улыбкой.
– Проклятье! – сказал Лесь с тупым упрямством и умолк.
Он внезапно понял, что Барбара говорит дело. Желая во что бы то ни стало скрыть ненавидимые билеты и позорную правду, он слишком поспешил с реализацией выплаты. Лучше бы было, вероятно, выйти из дому и исчезнуть на целый день, даже в этом вечернем костюме и в лакированных туфлях, которые угнетали его подметками. Потом он как-нибудь выпутался… А теперь что? Что теперь ему, бедному, делать?..
– Ну, конечно, – сказал он бессильно. – А я думал, что сегодня среда…
Даже при самом большом старании нельзя было ответить лучше оглупевшим слушателям. Несколько минут всем казалось, что Лесь все объяснил. Просто он ошибся днем недели, подумаешь, что здесь такого, у каждого может так случиться… И вообще, все здесь было таким странным и непонятным, что никак ничего нельзя было уразуметь.
Первым опомнился Стефан.
– Кто-то из нас сумасшедший, – сказал он в отчаянии. – Или он, или я.
– Или дирекция тото-лотко, – дополнил убежденно Януш, – Одним словом, бедлам!
– А может быть, сегодня действительно среда? – неуверенно сказал Каролек, все еще не избавившись от затмения мозга.
– А в самом деле, – оживился Лесь. – Может быть…
– Перестаньте, черт бы вас побрал! – гневно крикнула Барбара. – Если я говорю: вторник, значит, вторник! Нет, он всех нас доведет до коллективного помешательства!
– Но могла быть и среда! – растерянно запротестовал Лесь, видя для себя единственное спасение в перестановке дней недели.
– Тихо!!! – выкрикнул Януш. – Кончайте эти среды и вторники, а то я сейчас сойду с ума! Говори, жертва календаря, с какого времени у тебя появились деньги?!
– Со вчерашнего дня, – поспешно ответил Лесь. – Ей-богу! Могу поклясться чем угодно!
После принятия от него сложной присяги, состоящей в выражении согласия на все возможные болезни с чесоткой и сумасшествием включительно, если врет, сотрудники вздохнули с некоторым облегчением. Они перестали считать, что один из них оказался свиньей, и атмосфера в комнате несколько улучшилась. Теперь можно было переходить к другому, более интригующему пункту программы.
– Ну, теперь говори, наконец, откуда у тебя взялись деньги, – спросили его тоном, исключающим отказа ответа.
– Чудо, – ответил Лесь с божеским смирением. – Произошло чудо. А в тото-лотко мы действительно выиграли, только деньги уже никогда не достанем…
Через час более менее все стало на свои места. Правда достигла ушей ошеломленных слушателей. Подтвердив свои слова финансовыми документами, Лесь тем самым доказал существование своего таланта, и свежий лавровый венок засиял на его голове. Большой и сверх меры полезный триумф художника был почтен сперва минутой полной тишины, потом несколькими минутами хвалебного рычания. Понесенные им последствия грустного недосмотра, после некоторого раздумья, были признаны справедливыми и честными. Только на вопрос о подробностях субботнего вечера и воскресного утра не получено исчерпывающего ответа, потому что Лесь наотрез отказался откровенничать на эту тему.
Взрыв таланта имел большой резонанс. Счастье, которое сначала очень слабо, а потом все сильнее и сильнее расцветало в душе у Леся, было почти полным. Не только директор и главный инженер, но даже начальница отдела кадров прекратили нетактичный контроль его опозданий, относясь к ним с позиций доброжелательства и почтения. Золотой дождь позволил успокоить самые насущные, не дающие спать потребности. Окружающие его сотрудники и приятели перестали смотреть на него с неудовольствием и прониклись к нему симпатией, а иногда даже с удивлением и признательностью.
Только одна капля дегтя была в бочке меда его настроения. Беспокойство, вызванное непонятным поведением его жены, продолжало сидеть в его сердце и грызло его неуверенностью.
Касенька постепенно приобретала равновесие, а переполненный новыми ощущениями Лесь со все большим вдохновением посвящал свое время единственному занятию, которое отрывало его от сложных и нервирующих проблем и которое давало ему сладкое спокойствие сердца. Он творил с энтузиазмом, с подъемом, почти в экстазе, бросая на полотно все свои сомнения и беспокойства…
Время, согласно своей природе, текло неудержимо. Несколько поддержанный коллектив бюро с новыми силами продолжил борьбу с финансовыми трудностями на служебном поприще. Охваченный творческим порывом Лесь три четвертых своей души вкладывал в творчество, а одну четверть посвящал жене, которой начал заниматься с особым вниманием. С одной стороны, он хотел увлечь ее так, чтобы у нее не было времени на возможные подозрительные контакты, с другой, хотел убедить ее, что является идеальным мужем, не имеющим конкурентов. Жена без сопротивления согласилась на этот новый этап в матримониальных отношениях, терпеливо ожидая новых проявлений талантов вдохновенного мужа. Директор бюро, поддерживаемый главным инженером, прикладывал титанические усилия, борясь как за спасение учреждения так и за сохранение собственного здравого смысла.
И вот наступил великий день. Такой великий и такой прекрасный, что все остальные, пережитые до
