какое кладбище я ни за какие сокровища не пойду!
* * *
Поскольку семейство хотело посмотреть не только на моих детей, но и на Гданьск, мы провели в гостинице две ночи. И вторая изобиловала нежданными развлечениями.
Родня уже перестала скрывать предосудительную страсть тетки Изы к азартным играм, шило само вылезло из мешка, разве что не полагалось говорить об этом в открытую. Осуждать следовало молча. Тайна же обозначилась совсем в ином месте, а именно: дядя Филипп за все украдкой платил — за гостиницу, за обеды, за вторую машину и за прочие подобные фокусы.
Бабуля в вопросы расходов вообще не вникала, а тетя Ольга и дядя Игнатий старательно делали вид, будто в жизни никогда не слышали о такой вещи, как деньги. Интересно, что бы мне пришлось продать, если бы я взвалила расходы на себя? Квартиру, что же еще.
Тетка Иза с дядей Филиппом засели в гостиничном казино, давая повод надеяться, что больше своего местоположения не сменят, остальные проводили время каждый по-своему, так что мы наконец-то могли передохнуть — и Лукаш, и я. И вовсе никто от него не требовал, чтобы он составил мне компанию, мог идти куда ему заблагорассудится, но нет, почему-то не пошел.
Мы снова устроились в уютном уголке гостиничного бара, и едва успели обменяться парой фраз, как в полупустом баре нарисовалась девица. Она волокла за руку какого-то типа, что-то они у стойки выпили, потом девица позвала ещё кого-то, беспрерывно хохоча, соскользнула с высокого табурета и потащила спутников в ресторан. Я рассматривала её с огромным интересом, даже не заметив внезапного молчания Лукаша.
Заговорил он, когда девушка исчезла.
— Давай заглянем в ресторан, — сказал он с каким-то особым нажимом. — Не слишком привлекая к себе внимание. Осмотрись там и поищи знакомые лица.
Почуяв сыскной дух, я послушно огляделась, прячась за полуоткрытой дверью. Да, два знакомых лица я заметила. Один автор не слишком популярных книг, не ладящий с грамматикой.
И один реликт из эпохи Доминика. Тот самый симпатичный и приятный человек, которого я отдала на съедение майору. Пустынко. Откуда он здесь взялся?
— Посмотри еще, повнимательней, — приказал Лукаш. — Писатель нас не интересует, а вот Пустынко — ещё как. Меня он не видел; интересно, что будет, когда увидит. Он же думает, что я мертв. Но я вовсе не его имел в виду, Пустынко — нечаянная радость, я на такую и не рассчитывал. Понаблюдай.
— Ты мне лучше сразу скажи, за кем я должна наблюдать, — посоветовала я ему. — Потому что я наверняка замечу не того, кто нужен.
Этот подлец сидит с какой-то парой, он что — собирается бабу отбивать?
— Вряд ли. Но возможно, заинтересуется кем-то еще...
— Кем-то ещё интересуется не он, а тот тип, что с бабой. Если это его жена, то, вернувшись домой, он получит от неё по морде.
— Да? Вот именно!
И так внушительно звучал голос Лукаша, что я буквально впилась в парочку взглядом. У типа голова вращалась как на шарнире. Он не мог глаз оторвать от девицы из бара.
Из девицы фонтаном била жизнерадостность, но не заметить такую штучку в любом случае было нельзя. И не красота тому виной, а сексуальность. И если уж даже я на это обратила внимание — а мне-то её сексапил до лампочки, — что говорить о мужиках. Они так и приклеивались к ней взглядами, я почти слышала, как в душе у каждого ржет распаленный жеребец. Один лишь Пустынко не замечал девицу, смотрел на нее, как на официанта или пальму в деревянной кадке.
— Что это он такой сдержанный? — подивилась я. — Такая краля перед носом вертится, а он — ноль внимания. Хочет доказать, что не кидается на чужих женщин?
— Все дело в том, что девица ему не чужая.
— Как это?
— Кая Пешт.
Потеряв дар речи, я с удвоенной силой принялась сверлить глазами девицу.
— Да уж. Слышала, что она красивая, но так... И сексуальна дьявольски.., или мне это только кажется?
— Тебе не кажется.
Я справилась с изумлением и зашевелила мозгами.
— И она всегда себя так ведет? Все на неё пялятся, хотя она ничего предосудительного не делает. Но постой... В компании Доминика она так же себя вела?
Лукаш утащил меня обратно в бар.
— Не знаю я, как она себя вела в компании твоего Доминика, видеть не доводилось. И не это главное. Ты не считаешь, что Пустынко перебарщивает?
— Если они и в самом деле знакомы, то перебарщивает настолько, что подозрительно.
Мол, никогда в жизни в глаза её не видал, не знаю и знать не хочу. А она старательно его избегает. И что все это означает?
— По-моему, они случайно встретились и обоим неловко — ни он не может уйти, ни она.
Сейчас он явно не хочет её признавать и надеется, что об их контактах никому ничего не известно. Да и она не рвется с ним обниматься.
— Ну, тогда он полный идиот. Кто же поверит, что он без всякой причины даже не взглянет на такую девушку?
— Вот именно, идиот.
Больше Кая Пешт в баре не появлялась.
Я припомнила, что Доминик, вытащивший её из морального болота, намеревался воспитать в девице добродетель. Черта лысого, он же не был слепым, и мужские рефлексы у него были в порядке.
Да.., если он не припасал её для себя, не монополизировал..., что-то за этим крылось.
— Вообще-то она ничего себе, — задумчиво проговорила я.
— Это точно, — холодно подтвердил Лукаш. — Слышал, что не женщина, а подлая, безжалостная, жадная, лживая пиявка. Я бы не доверил ей и пятидесяти грошей, не позволил вынуть мне занозу из пальца, не сказал бы, какой сегодня день недели, и ни за какие сокровища не сообщил дату и место своего рождения. Уничтожить мужика, довести его до самоубийства — это для неё все равно что раз плюнуть. Говорят, только один такой нашелся, с которым она не смогла до конца справиться и боялась его. Уж не твой ли Доминик, случаем?
Я озабоченно покачала головой:
— По характеру она действительно годится на роль убийцы, но Доминик ни за что в жизни не дал бы ей в руки оружие, уж дураком-то он не был. Нет, все-таки я гораздо лучше подхожу...
Я так задумалась о Кае Пешт, что на какое-то время перестала замечать окружающий мир.
А когда очнулась, Лукаш с огромным интересом таращился куда-то в глубь бара.
— Просто большой сбор, чтоб мне сдохнуть, — прошептал он. — Не оборачивайся.
Я послушалась.
— Кто там?
— У бара стоит главный варшавский мордоворот и глазами хлопает. Я его прекрасно знаю.
Длинная рука подпольного правопорядка.
— Красивая должность, — похвалила я. — Один из тех двух уродов, что были во Владиславове?
— Нет, третий. Еще краше.
— Исполняет приговоры?
— По найму. Стреляет, не думая о последствиях. Никак не могут беднягу засадить, так как у прокуратуры все время не хватает доказательств.
Я забеспокоилась. Мы сидели в углу, слегка укрытые растениями в кадках, но зато в случае чего
