расхлюпаешься, изведешься, да мало ли что еще.
– Ага, если я тебя правильно поняла, он боится, что я подумаю, будто он меня… того… хлюдрынит?
– Что-то в этом роде. Но одно я точно знаю: он безумно увлечен тобой.
– Откуда знаешь? Он тебе сказал?
– И он сказал, и сама вижу. А в данный момент очень переживает из-за того, что ты можешь разобидеться, если он откажется немедленно заняться твоим сериалом.
Марта вдруг и впрямь решила разобидеться.
– Знаешь, чего мне больше всего хочется? Чтобы вы оба перестали гадать, что я думаю да что может меня расстроить. Предоставьте мне думать самой. И возможно, окажется, я даже смогу сама сказать, что именно я думаю.
– Наверняка сможешь, – саркастически заметила я. – Особенно хорошо у тебя это получается как раз тогда, когда думаешь глупо.
– Иоанна, молчи, не то я тебя убью! Обоих вас убью! Не сейчас, позже, когда закончим сериал.
– Отлично, после сериала, на том и порешим. А Бартек сейчас будет занят по двадцать пять часов в сутки и сам не знает, как тебе сообщить об этом. Он боится… а он ведь совсем не глуп, напротив, и хорошо знает себя, так вот, он боится, что разговор заведет ну самый что ни на есть идиотский. Ведь так обычно бывает, когда говоришь с любимым человеком и страшно боишься его обидеть. А тут, гляди, сколько всего переплелось: чувство вины, что подводит тебя, самого дорогого для него человека, боязнь этого человека потерять, тем более что не уверен в твоих чувствах, особенно после той свиньи, которую тебе подложил… Ох, кажется, и я запуталась в своих доводах. Да и признайся откровенно: найдется ли во всем мире хоть один нормальный мужчина, который сумеет объяснить любимой женщине все эти тончайшие нюансы?
– Нет! – без раздумья ответила Марта. – Точно нет! Только ненормальный бы сумел. В этом ты права.
Она еще подумала, откупорила банку с пивом, и напрасно, ведь у нас были полные стаканы, убедилась, что наливать некуда, тряхнула головой, как лошадь, отмахиваясь от докучной мухи, и задала самый главный вопрос:
– Так он и правда до такой степени потерял из-за меня голову?
А когда я подтвердила, решила уж выяснить все до конца:
– И не будет придираться ко мне из-за моей несчастной страсти к азартным играм?
Я с чистой совестью заверила – не будет. Ну, может, совсем немножко.
– Так, выходит, все эти недоразумения между нами из-за этого… как его… хлюдрения?
– Вот именно! – победоносно закончила я.
28
Недели через две Бартек уже столько наработал, что сумел выкроить время и приехал ко мне. Договорились, что прибудут с Мартой к семи вечера.
Так случилось, что в этот день с самого утра у меня было много интересных посетителей и телефонных разговоров. Все они подтверждали правильность наших выводов: подозреваемый в убийстве и поджоге особняка Лех Пащик оказался совершенно невиновным; Грохольский – чистым как слеза младенца, а его контакты с прокуратурой абсолютно легальными; Липчак-Трупский стал жертвой собственной неосторожности; в архивах телевидения не обнаружили ничего интересного; замена же одного из телебоссов другим объяснялась исключительно ухудшением состояния здоровья прежнего. Таинственный Плуцек, правда, и в самом деле существовал, но как раз сейчас окончательно ушел на пенсию, и неизвестно, продолжает ли кому-либо давать свои ценные советы, знакомых у него великое множество, не разберешься.
Телевидение, как таковое, оставалось незапятнанным, не имеющим ничего общего с постоянными мафиозными разборками, бушующими по стране, а единственной креатурой, дипломатично покинувшей его, оказался Ящер Збинь.
И еще: если мне и доведется когда-нибудь случайно встретиться с пресловутым майором Блонским, ни в коем случае не следует заговаривать с ним, разве что в условиях, когда нас точно никто не увидит и не услышит.
Вот это последнее сообщение, честно говоря, мне показалось самым интересным, позволяло сохранить хоть тень надежды.
29
В восемь часов появился Бартек. Один.
– Марта пришла? – с тревогой поинтересовался он. – Давно ждет?
Я успокоила его – совсем не ждет, так как еще не пришла, хотя договорились на семь. Похоже, это известие вызвало в парне противоречивые чувства. Он вроде бы с облегчением вздохнул, но и одновременно огорчился.
Я уже выставила на стол соленые палочки, купленные в баре на Кручей, самые вкусные в Варшаве, но застать их мне удавалось очень редко. На сей раз это редкостное лакомство приобрел по моей просьбе Витек, привез, да так и остался у меня, как только узнал, что я жду Марту с Бартеком.
Присутствие Витека заставляло Бартека держать свои чувства в узде, хотя и было видно, что он очень огорчен, что Марты нет. Ведь она никогда не опаздывала, а тут уже прошло больше часа после условленного срока. Свой сотовый Марта выключила, дозвониться до нее не было никакой возможности, оставалось лишь надеяться, что с ней ничего не случилось.
Лично у меня были предположения относительно ее местопребывания, но делиться ими я не стала. Зачем? Напротив, завела разговор о деле.
Оба парня охотно его подхватили. Бартек сообщил сенсационное известие: вроде бы один из прокуроров стал колебаться. Новость меня не потрясла. Во-первых, один – слишком мало, а во-вторых, он тут же может колебнуться обратно, сколько уже было таких случаев.
Витек с нескрываемым удовлетворением передал слухи о переполохе в рядах некоторых мафий, вызванном кончиной Красавчика Коти. Просто невероятно, сколько же нитей держал в руках покойный! Невинный Пащик очень боится.
– И вообще, – оживленно делился с нами Витек, – они там не знают теперь, кого держаться, похоже, прибалдели и начинают грузить друг дружку, так что объявились два свежих трупа. Один бедолага утонул по пьянке, а что в середке у него две пули, так это полиции до фени. Без стрельбы эта братия не обходится, полиция уже привыкла. А второй сам в себя пальнул. Пащика конкуренты вроде бы собираются пришить, но это бабушка еще надвое сказала, возможно, и помирятся.
Вот так мы побеседовали еще с полчасика, и тут появилась Марта – совершенно неожиданно, не домофонила, воспользовалась тем, что кто-то выходил из дома, а дверь в квартиру я после Бартека не запирала. Так что Марту мы услышали уже в прихожей, а секунду спустя она вбежала в комнату – запыхавшаяся, сконфуженная из-за опоздания и сияющая.
– Вот и я, вот и я…
– Ну, видишь? – с горечью бросил мне Бартек.
Марте много не требовалось. Она тут же вспыхнула:
– Что видишь, что видишь? Иоанна уверяла, ты опоздаешь на два часа, не меньше. Норма у тебя такая. Иоанна, правда ведь ты так говорила?.. А сейчас, гляди, как раз два часа опоздания, так что я в порядке, это ты пришел раньше положенного.
– Уверен, она была в казино, – обращаясь ко мне, заявил Бартек, игнорируя объяснения Марты.
