непронзенным. Тинталья притянула их обоих к груди — так белка держит припасенный орешек. Сельдей невольно вскрикнул — драконица пружинисто присела на задних лапах и могучим прыжком бросила себя в небеса.
Синие крылья развернулись и ударили, потом мерно заработали, и они начали подниматься. Вот уже внизу сомкнулись вершины деревьев. Рэйн изогнул шею, чтобы посмотреть вниз, и у него сразу закружилась голова. В животе булькнуло, но изумление и восторг оказались сильней дурноты. Даже страх отступил — так заворожило его зрелище мира, увиденного с высоты. Далеко внизу разворачивалась величественная панорама Дождевых Чащоб и речной долины. Тинталья поднималась кругами, все выше и выше, и Рэйн видел, как в роскошной зелени сверкали на солнце открытые плесы реки. Он сразу обратил внимание, что обычный серый тон ее вод вроде бы посветлел. Так бывало после крупных землетрясений. Река белела и несла сплошную кислоту, быстро разъедавшую дерево; всякий, кто в это время спускал на воду лодку, должен был быть вдвойне осторожен.
Драконица чуть наклонила крылья, устремляясь вдоль Русла, вверх по течению. И почти сразу Рэйн увидел родной Трехог. И не только увидел, но и учуял. Отсюда, сверху, город казался густой гирляндой декоративных фонариков, развешанной на древесных ветвях. В тихом воздухе плыл запах стряпни.
— Это Трехог! — закричал он, отвечая на невысказанный вопрос драконицы.
Закричал — и только потом понял, что мог бы и не трудиться. Тесное соприкосновение в полной мере возродило их старую мысленную связь. Надо признаться, Рэйн испытал мгновение леденящего ужаса, но тут же почувствовал язвительную насмешку Тинтальи. Нет, ему нечего было бояться. И вообще, дальнейшее общение с людьми не очень-то входило в ее жизненные планы.
Они стали снижаться. Драконица закладывала такие головокружительные виражи, что Рэйну стоило возблагодарить судьбу за пустоту в своем животе. Внизу все стремительно вертелось и кружилось, мелькали крохотные фигурки, которые кричали, указывали на них руками и разбегались. Рэйн ощутил досаду Тинтальи: ну и город! Здесь не было приготовлено удобной, ровной площадки, чтобы опуститься дракону. О чем вообще эти человечки думают?
В итоге Тинталья довольно жестко плюхнулась на городские причалы. Плавучий настил, предназначенный опускаться и подниматься вместе с непостоянным уровнем реки, подался под ее весом. Полетели белые брызги, пошла такая волна, что Кендри, пришвартованный поблизости, пугающе закачался — носовое изваяние даже рявкнуло от неожиданности.
Когда все до некоторой степени успокоилось, Тинталья разжала лапы, и двое людей вывалились к ее ногам на деревянный настил. Она отодвинулась, усаживаясь поудобнее, и удовлетворенно сказала:
— Теперь вы не пропадете.
— Теперь… не… пропадем, — задыхаясь, кое-как выдавил Рэйн.
Сельден вовсе лежал, точно оглушенный крольчонок Потом слуха Рэйна достиг топот великого множества ног и приглушенный ропот бесчисленных голосов. Он повернул голову и увидел огромную толпу, заполонившую набережные. Все выглядели предельно усталыми, многие были перемазаны, словно только что прибежали с работ в подземельях. Иные сжимали землекопные инструменты, как оружие. Люди остановились на почтительном расстоянии, во все глаза рассматривая Тинталью. Рэйн увидел свою мать — она вовсю работала локтями, проталкиваясь вперед. Достигнув первых рядов, она в одиночку бесстрашно вышла вперед и медленно направилась к драконице. Но вот она заметила сына — и мигом утратила весь интерес к громадному и чудесному существу.
— Рэйн! — окликнула она изумленно. — Рэйн! — Ее голос сорвался. — Ты жив! О, хвала Са!
Она подбежала к нему и бросилась подле него на колени Рэйн дотянулся и взял ее за руку.
— Ты видишь? — проговорил он тихо. — Она живая Я был прав. Драконица… живая…
Янни не успела ответить. В толпе прозвучал женский вопль, и к ним бегом бросилась Кефрия. Подбежав, она крепко обняла Сельдена.
— Во имя Са, он жив, жив! Но что с Малтой? Где Малта? Доченька моя…
Рэйн кое-как заставил себя произнести страшные слова:
— Я ее не нашел. Боюсь, она погибла в городе. Кефрия закричала. Долгим, жутким, отчаянным криком.
— Нет, нет, не-е-е-ет!
Сельден в ее объятиях так и побелел. Храбрый парнишка, выстоявший вместе с Рэйном в тяжком испытании под землей, снова превратился в маленького испуганного ребенка. Он разрыдался вместе с Кефрией:
— Мама, мама, ну не плачь!
Сельден дергал ее за одежду, но она ничего не видела и не слышала.
— Та, кого вы называете Малтой, не умерла, — перебила драконица. — Так что хватит вопить! Bы, люди, совсем собой не владеете!
— Не умерла? — изумился Рэйн.
Сельден схватил плачущую мать и крепче тряхнул ее:
— Мама, послушай, что говорит драконица! Она сказала, что Малта жива! Ну, не плачь! Наша Малта жива! — И он оглянулся на Тинталью, его глаза сияли. — Ты можешь верить драконице. Пока она меня несла, я… ну прямо кожей чувствовал ее мудрость!
За их спинами с новой силой загомонила толпа, собравшаяся на причале.
— Она разговаривает!
— Драконица говорит!
— Вы слышали? Слышали?
Кто-то изумленно кивал головой, кто-то не желал ничему верить:
— Ничего я не слышал!
— Зверюга чихнула, вот и все!
Серебряные глаза Тинтальи посерели от возмущения.
— Их рассудки столь ничтожны, что даже не могут беседовать с моим разумом. Жалкие человечки! — И она вытянула длинную, гибкую шею: — Ну-ка отойди, Рэйн Хупрус, чтобы мне тебя не задеть. Хватит с меня и тебя, и твоих соплеменников. Я выполнила свое обещание. Больше меня здесь ничто не задерживает.
— Погоди! Погоди! — Рэйн высвободился из рук матери и с храбростью отчаяния ухватил кончик сверкающего крыла. — Не улетай просто так! Ты сказала, Малта еще жива! Но где она? Откуда ты знаешь, что с ней все хорошо? И… с ней правда все хорошо?
Тинталья без всякого усилия высвободила крыло из его хватки.
— Мы с тобой были связаны некоторое время, Рэйн Хупрус, как ты сам прекрасно помнишь. Поэтому я и ее до некоторой степени ощущаю. Что до ее нынешнего местопребывания, мне известно не многое. Только то, что она плывет по воде. По течению реки, полагаю… судя по страху, который она испытывает. Ей хочется есть и пить, но в остальном, насколько я могу судить, она телесного ущерба не претерпела.
Тут Рэйн упал перед драконицей на колени.
— Отнеси к ней, умоляю! Я буду в долгу перед тобой до самой смерти, но выполни мою просьбу, ведь для тебя это такая малость!
Судя по выражению драконьей морды — или ее следовало называть скорее лицом? — Тинталью позабавила его отчаянная мольба. Рэйн сам это понял по быстрому переливу цветов в огромных глазах, по легкому движению ноздрей.
— Мне ни к чему твои обязательства, человечек. К тому же ты успел мне наскучить. — Она шевельнула крыльями и начала разворачивать их. — Говорю тебе, отойди. А то еще зашибу ненароком.
Но Рэйн сделал прямо противоположное. Он бросился к ней. Чешуйчатое тело было слишком гладким — не за что ухватиться. Рэйн дотянулся до передней лапы и обхватил ее, точно младенец, цепляющийся за мать. Вот только слова его были далеко не младенческой жалобой. Они дышали силой и яростью:
— Не моги вот так улетать, Тинталья из рода драконов! Не моги улетать и оставлять Малту на погибель! Тебе отлично известно, что она сделала для твоего освобождения ничуть не меньше, чем я!
